— Пока я жив, этому не бывать. Ты это знаешь.

Уилл запустил руку в выгоревшие волосы.

— Я знаю, что ты этого не сделаешь, — сказал он, — но графиня… мы спокойно вздохнуть не могли, с тех пор как отец…

— Мы отклонились от темы, — перебил Кинг, притянув Уилла к себе за ворот рубашки. — Не суйся на дорогу, слышишь? Фрит тебя вчера узнал, иначе мы бы сейчас не разговаривали. Он превосходный стрелок, Я бы тебя не признал, если бы после демобилизации не провел месяц в поместье перед отъездом в Лондон. Тебе было только двенадцать, когда я ушел на войну. И если бы я не видел тебя выросшим, то не узнал бы и подстрелил, ты был легкой добычей. Прежде чем отправиться во флот, я два года держал рекорд в стрельбе. Но хватит об этом, у тебя нет времени рисковать и оказаться на виселице. «Корморанту» дали лицензию на каперство. Мне нужна твоя помощь. Эта чертова шахта все еще годится для хранилища? Что-то непохоже.

— Когда как. Что ты планируешь там складывать?

— Пока не знаю. Все, что мы поймаем.

— Мы?

— Мы, — эхом повторил граф.

— Она сохранит все, что спустим вниз, — сказал Уилл.

— И больше таких умников нет? Трудно поверить что за все это время никто до этого не додумался. Отец использовал шахту как склад еще до твоего рождения.

— Никто здесь теперь не бывает. Слишком далеко тащить добычу. Кроме того, боятся, что шахта обрушится. Говорили, что надо бы ее засыпать, но так и оставили. Людей не хватает, все заняты торговлей. Теперь пользуются пещерами, целая сеть потайных мест растянулась по побережью, и каперы платят охране.

— Ну и ну! Безопасность будет недолгой. Понадобится новое тайное место, не вызывающее подозрений, а эта шахта слишком опасна, слишком очевидна. Нам нужно поговорить, Уилл, но не здесь, а на пустоши, где нас не смогут подслушать. Идем!

Кинг возвращался в поместье короткой дорогой. Время ленча давно прошло, и он подумывал, не навестить ли Хейзл Хелстон, урожденную Поттс. С моря дул свежий ветер, и он облизал соль с губ, вспомнив бурные дни своей безрассудной юности, когда он лежат нагим в пещере, погруженный в желанную плоть. Он взглянул в небо, прикинув время по положению солнца. Нет, времени нет. До дома капитана Джима на запад ехать столько же, как до Грейшир-Мэнора в противоположном направлении. Он не успеет к обеду. Что ж, эта роскошь подождет до лучших времен. Как только все уладится. Как только он женится. Как только исполнит свой долг и обретет наследника, который станет его преемником. Как ни черство это звучит, но такая перспектива неизбежна. Он повторит несчастливую жизнь своего отца. Это вызывало у Кинга отвращение.

Нет, он не станет копаться в смешанных эмоциях: своих чувствах к Уиллу, к любовнице отца. Он всегда не слишком лестно думал о Мэтти Боулз, чтобы защититься от ревности, отогнать тайное желание поменяться местами со своим сводным братом, скрыть сомнительное отношение к собственной матери, наводившей его на такие мысли. Кинг попытался вызвать в памяти миловидный облик Хейзл Хелстон, ее огненные волосы, прелестную грудь, молочно-белые бедра. Он пробовал вообразить, как входит в нее все глубже и глубже, как она подстраивается под его ритм, довольно воркуя и шепча его имя. Но что-то мешало. Другое видение вставало перед его внутренним взором — мягкие белокурые локоны, которых он жаждал коснуться, пикантная родинка на изгибе полной груди. Эта родинка настоящая или хитрая уловка? Он так и не понял. Он мог только вообразить, что лежит ниже.

В округе не было ни одной розы, но Кинг явственно почувствовал аромат розового масла. Пах его напрягся, но это было не просто возбуждение, от которого кровь быстрее побежала в жилах. Волна адреналина почти парализовала его. Кинг тряхнул головой, отгоняя видение. Оно не имеет никакого права на существование и не может лезть в его просчитанные планы на будущее. Возможно, следует навестить Хейзл. Давно он не удовлетворял свою жажду. Может быть, дело в этом. Но не образы Хейзл или других подруг из его прошлого вызвали возбуждение. Это пугало его, он выругался так, как не ругался со дней службы во флоте, и галопом погнал жеребца к дому.

Ларк надела к обеду нежно-голубое шелковое платье Вырез был ниже, чем она считала пристойным, но это было ее личное мнение. С точки зрения моды платье безупречно. У нее не было украшений, чтобы прикрыть вызывающее декольте, и Агнес предложила сделать из кусочка ленты бархотку, но Ларк отклонила эту идею. Это была бы убогая замена того, чего ей недоставало.

В гостиной перед обедом собрались Грейшир, графиня и Леандр Маркем, управляющий графа, привлекательный светловолосый мужчина лет тридцати с небольшим, со смеющимися карими глазами и приятными манерами. Если бы не угрюмый вид графа, Ларк чувствовала бы себя непринужденно. Когда пригласили к обеду, Грейшир повел к столу мать, а Леандр Маркем подал руку Ларк.

Лакеи в темно-синих с золотом ливреях начали представлять графине выставленные на буфете блюда: суп-жюльен, пирожки с омарами, утку по-руански и бараньи котлеты. Ларк знала, что ее внимательно изучают, она этого ожидала. Но пристальный взгляд единственного глаза графа сосредоточился исключительно на ней, грозя ее самообладанию. Почему он так смотрит? И почему эта загадочная повязка на глазу делает его таким соблазнительным… и чувственным?

— Ну, Ли, каковы наши дела? — спросил граф, так резко нарушив тишину, что Ларк вздрогнула, несмотря на свою собранность. — Мы еще крутимся или благодаря филантропическим… предприятиям матушки едва держимся на плаву?

— Бэзил! — вскипела графиня, так стукнув тростью в пол, что эхо прокатилось по длинному прямоугольному залу. Ларк заметила, что к креслу прикреплена скобка, и вставленная в нее трость всегда была у графини под рукой. — Наши финансовые дела вряд ли подходящая тема для дискуссии за обедом.

— У тебя нет никакого чувства юмора, мама, — парировал Грейшир.

— Не вижу в твоем ребяческом поведении ничего смешного. Вы можете обсудить с Леандром состояние дел в соответствующее время в надлежащем месте.

— Когда, мама? — не унимался Грейшир. — Ты мне на следующую неделю такой план составила, что у меня едва времени хватит в туалет зайти.

— Довольно! — прикрикнула графиня, подкрепив приказ очередным ударом трости. — В свои тридцать три ты еще не стар, и тебя можно выставить из-за стола. О чем ты думаешь? И это перед леди Ларк!

— Покорнейше прошу простить, леди Ларк, — рассыпался в извинениях Кинг. — Это все вино, поверьте. Я выпил его слишком много или слишком мало. Оставим решать это матушке.

— Мы после обеда выпьем бренди в кабинете, а не в библиотеке, и я введу тебя в курс дела, — предложил ему Леандр. — Мои планы столь же обширны. Боюсь, пару предстоящих недель мы будем походить на два судна, разминувшихся в проливе.

Его голос оказался целебным бальзамом, самый тон его успокаивал, и Ларк была глубоко благодарна за это управляющему. Каковы бы ни были, проблемы графа, казалось, они как-то связаны с Ларк, и она не могла понять почему. Повисла мертвая тишина. Графиня, отставив трость, взяла в унизанные кольцами руки нож и вилку и занялась омаром.

Ларк поверх бокала рассматривала пожилую даму. Сверкая аметистами и бриллиантами, в сиреневом платье, леди Грейшир выглядела царственно. На безупречно причесанной голове искрилась бриллиантовая диадема. Пару раз глаза их встретились, и хотя Ларк смутилась, что ее застигли за подглядыванием, по взгляду графини поняла, что это ей ничем не грозит. В глазах хозяйки Грейшир-Мэнора сквозило глубокое удовлетворение. Что задумала эта женщина?

Беседа стала менее острой. Лакеи начали подавать сладкие вина и десерт: вишневый компот, пирожные с заварным кремом и яблоками, пропитанный ромом бисквит с фруктами и миндальным кремом.

— Как вы находите побережье, миледи? — поинтересовался Леандр, выбрав яблочное пирожное, посыпанное ванильным сахаром. — Насколько я понимаю, вы прежде здесь не бывали?