— Тем более, что шпагой мерзавец владеет отлично! — выкрикнул разгневанный Генрих.

— Вот именно, — подтвердил Жорж-Мишель. — Но вместо дороги доблести и чести, вместо подвигов на поле брани этот молодой человек предпочел постельные подвиги. Конечно, это гораздо приятнее, а главное — безопаснее…

— Александр дрался на дуэли, и он благородный человек, — упрямо твердил виконт.

— Благородный человек? Это он то? — Генрих де Гиз чуть не задохнулся от негодования. — Нет, с меня довольно, если этот щенок не понимает, что стал посмешищем всего двора, то нечего с ним и разговаривать!

Жорж-Мишель положил руку на плечо кузена.

— Отстань, Жорж, этому пора положить конец! — недовольно высвободился из дружеских объятий герцог де Гиз. — А вы, виконт, немедленно отправляйтесь домой. И сидите дома, коль скоро так и не научились отличать шлюху от дворянина!

— Это еще почему? — обиженно засопел Водемон.

— Мне трудно судить, кузен, почему в вашем возрасте вы все еще не понимаете самых простых вещей, — сухо ответил шевалье Жорж-Мишель. — И как вы могли назвать себя другом человека, который за триста ливров готов отдаться первому встречному. Нет-нет, виконт, не надо споров, Генрих дал вам прекрасный совет. Через три месяца шум уляжется и при дворе забудут, что вы одарили своим вниманием недостойного. Смерть Христова, кузен, вы поручились честью за человека, пойти в секунданты к которому побрезговали даже мошенники из тех, что передергивают в карты в королевской прихожей!..

— Зато они не брезгуют ему низко кланяться, — съязвил Водемон.

— Благоразумный человек имеет право обезопасить себя от злых выходок негодяя, — отрезал Жорж-Мишель. — Но речь сейчас не о них, а о вас. Так что собирайтесь. Мы хотим, чтобы через два часа вы покинули Париж.

— А по какому праву вы мною командуете? — возмутился виконт.

— По праву ваших родственников! — вновь вспылил Генрих де Гиз. — Ваших старших родственников, — добавил он.

— Мой старший родственник — герцог Лотарингский, — гордо вскинул голову юный виконт. — Я принадлежу к старшей ветви нашего рода, а вы — к младшей!

Жорж-Мишель почувствовал, как кровь бросилась ему в голову. Герцог де Гиз стремительно шагнул вперед.

— Значит, к старшей ветви?! — угрожающе повторил он. — Ну что ж, виконт, сейчас мы все вместе отправимся к нашему кузену и спросим его, как ему нравится ваше поведение. И не надейтесь, что вас отправят в Венсенн. Нет, кузен подыщет для вас более подходящее место заточения… где-нибудь в Нанси… или в монастыре… где вы сможете вдоволь пить воду и глодать черствый хлеб!

— За что? Что я такого сделал?! — глаза Водемона наполнились слезами. Он повернулся к Жоржу-Мишелю и просительно заглянул в глаза. — Кузен, это несправедливо! Заступитесь же за меня!

Граф де Лош высвободил руку.

— Ну что вы, виконт, никто не собирается отправлять вас в заключение, — ответил он без всякого выражения. Генрих де Гиз с недоумением воззрился на друга и родственника, но промолчал. — Скажу даже больше, я вовсе не настаиваю, чтобы вы немедленно покинули Париж. Полагаю, в настоящее время это было бы даже вредно. Как бы хорошо вы не разбирались в вопросах генеалогии, в вашем образовании я вижу существенный пробел. Впрочем, это беде легко помочь. Анри, — обратился шевалье к кузену, — ты готов на маленькое приключение?

— Какое еще приключение? — удивился Гиз. — Сейчас не время для приключений.

— Галантное, Анри, галантное, — усмехнулся Жорж-Мишель. — Полагаю, нашему кузену будет любопытно узнать, на какие подвиги способен его лучший друг, если посулить ему деньги.

Генрих де Гиз улыбнулся, начиная понимать идею друга. Виконт побледнел.

— Правда, я никогда не испытывал склонности к любви на итальянский лад, — признался шевалье, — но на какие жертвы не пойдешь ради родственника. Ради старшегородственника, — с нескрываемым сарказмом добавил Жорж-Мишель. — А с другой стороны, мы достаточно времени провели вдали от двора и имеем право на развлечения…

— Прямо здесь и сейчас, — мстительно вставил Генрих.

— Прямо здесь и сейчас, — согласился Жорж-Мишель. — Луи, — в наступившей тишине голос графа де Лош прозвучал особенно властно и юный паж с готовностью выскочил из-за спины господина. — Разыщи шевалье Александра и приведи его сюда. И побыстрей.

Водемон заступил мальчику дорогу.

— Кузен… пожалуйста, не надо, — голос Эммануэля дрожал. — Я уеду… прямо сейчас…

— Вы можете ехать, виконт, можете не ехать, меня это не интересует, — не меняя тона ответил шевалье Жорж-Мишель. — Но, в любом случае, мы с Генрихом намерены позабавиться.

— Но… — юный виконт повернулся к Гизу. — Я прошу вас… это же гадко!

— Почему? — удивился Генрих де Гиз. — Стервец сам выбрал ремесло — добровольно. И если это не смущает его, нас тем более ничто не должно смущать.

Водемон всхлипнул.

— Но… Он под моим покровительством…

— Прекрасно, виконт. Значит, мы заплатим ему больше, чем он привык получать за свои услуги, — усмехнулся Жорж-Мишель. — А как иначе можно покровительствовать шлюхе? Полагаю, трех тысяч будет более, чем достаточно, и за такие деньги он сможет порадовать нас всех троих. Проклятье! Годовое жалованье лейтенанта за плевое дело… Ну, чего вы ждете, Луи?

— Кузен… я вас прошу, я умоляю… — виконт де Водемон разрыдался и упал на грудь шевалье Жоржу-Мишелю. — Только не здесь… не сейчас!

Граф де Лош оттолкнул кузена.

— Уймитесь, виконт, мне надоели ваши тошнотворные жалобы, — отрезал он.

— Позвольте… мне… уйти, — захлебывался плачем Водемон.

— Еще чего! — герцог де Гиз ухватил кузена за шиворот и почти швырнул на ближайшую скамью. — Сиди здесь и смотри, как твой дружок будет стараться.

— Но… Жорж!.. По… по… по… жалуйста… Александр… придет… вечером… в отель… Лошей… когда… я… уеду… Надо мной же… смеяться… будут…

— А вот это, виконт, будет вам уроком, — сурово ответил граф де Лош, — и вы научитесь разбираться в людях. А теперь довольно, помолчите, вы и так слишком много наговорили. Луи! Нам еще долго ждать?!

Мальчишка-паж сорвался с места, бегом пересек галерею и затопал по лестнице. Вперед его гнал не столько сердитый голос сеньора, сколько страстное желание проучить зарвавшегося наглеца. Даже по прошествии нескольких месяцев Луи де Можирон не мог забыть вызывающего поведения королевского пажа. Тоже — принц выискался! Юный шевалье с нетерпением предвкушал предстоящую забаву и даже постарался сочинить обидную дразнилку, однако сочинительство никогда не было сильной стороной тринадцатилетнего Луи, так что все рвение мальчика выразилось лишь в резвости его ног.

В галерее на мгновение воцарилась тишина. Юный виконт де Мейнвиль замер на месте, с искреннем недоумением глядя на сеньора и его кузена. Прежде ему не приходилось бывать при дворе и теперь молодой человек в смятении спрашивал себя, действительно ли он виконт де Мейнвиль, действительно ли это королевский двор, действительно ли все это происходит наяву и не стал ли он участником чьего-то ночного кошмара. Молодой человек даже ущипнул себя, пытаясь очнуться от дурного сна. Его сиятельство граф, ведущий себя так, словно он был принцем (причем принцем турецким), виконт де Водемон, утирающий нос рукавом, будто он принадлежал не к славному Лотарингскому дому, а к жалкой корпорации студентов, незнакомый шевалье, которого его светлость почему-то называл шлюхой, и сам его светлость, забавлявшийся тем, чем ни один дворянин забавляться не может, — все казалось виконту настолько диким, что он совершенно потерялся. Будучи дворянином хорошего, пусть и давно обнищавшего рода, юноша не сомневался, что ни один шевалье не примет предложение его сиятельства ни за три, ни за пять, ни даже за десять тысяч ливров. И раз так — неужели ему прикажут?..

Молодой человек вздрогнул, потерянно огляделся вокруг, желая по лицам окружающих понять, как быть, но увиденное не утешило виконта. Телохранителю его светлости Бему были глубоко безразличны сомнения и какие-либо переживания. Он не признавал ничьей власти, кроме власти своего обожаемого герцога, и не способен был задумываться ни о чем, кроме того, как наилучшим способом выполнять его приказы. А, впрочем, чего еще ждать от какого-то богемца? Правда другие три дворянина герцога де Гиза также стояли с каменными физиономиями, будто все происходящее не имело к ним никакого отношения, да и офицеры его сиятельства не казались сколько-нибудь смущенными, а уж прятавшиеся за спинами вельмож пажи — те просто пританцовывали на месте от любопытства и нетерпения, тихонько хихикали, возбужденно перешептывались, украдкой поглядывали на лестницу в конце галереи и то и дело делали пальцами жесты, понять которые не составляло труда даже для такого провинциала как Мейнвиль.