И все-таки, какие бы меры предосторожности не предпринимал барон, ему не удалось оградить себя от неожиданных встреч. Некий шевалье, выскочивший из-за поворота, всем телом налетел на капитана королевской стражи, испуганно отшатнулся, шарахнулся в одну сторону, в другую, запутался в перевязи его милости, и в конце концов, совершенно потеряв ориентацию, замер на месте. Господин де Нанси уже собрался поинтересоваться у неловкого шевалье, не забыл ли он дома глаза, когда хорошенько приглядевшись к провинившемуся узнал шевалье Александра. Но, Боже, в каком виде!.. Несмотря на румяна лицо королевского пажа было смертельно бледно, глаза блуждали, губы нервно подрагивали, дыхание было частым и прерывистым, словно молодому человеку не хватало воздуха. Нанси даже показалось, будто мальчишка едва осознает, где он и что с ним происходит.
Подобное состояние было настолько непривычно для юного шевалье, что капитан слегка встревожился и попытался свести все к шутке:
— Ну-ну, шевалье, — с наигранным смехом произнес он, — куда это вы несетесь сломя голову?
Молодой человек молчал, словно проглотил язык.
— Счастье еще, что я крепко стою на ногах, — тем же тоном продолжал капитан. — Может быть, вы и не слишком дорожите своей репутацией, но я то дорожу остатками своей, и мне бы не хотелось объяснять господам придворным, что мы делаем на полу в объятиях друг друга.
Александр де Бретей не ответил на шутку барона, продолжая оставаться глухим, немым и, как показалось капитану, даже слепым, так что легкое беспокойство Нанси переросло в неподдельную тревогу. Сообразив, что пора переходить к более решительным мерам, капитан взял мальчика за плечи и слегка встряхнул.
— Эй, шевалье, придите в себя — вы на службе, — с настойчивостью произнес барон и с радостью обнаружил, что в глазах юного шевалье появилось осмысленное выражение. — Его величество не любит рассеянности своих людей, а вы слишком недавно вышли из заточения, чтобы вновь вызывать неудовольствие короля.
Упоминание о тюрьме окончательно привело пажа в себя. Молодой человек со смятением обнаружил, что стоит на ноге капитана королевской стражи, испуганно шарахнулся и непременно бы упал, если бы Нанси не удержал его за плечо.
— Да бросьте, шевалье, что за чепуха, — отмахнулся от бессвязных извинений пажа капитан. — Лучше скажите, что случилось и куда вы несетесь с риском свернуть себе шею?..
Александр вымучено улыбнулся.
— Все хорошо, господин капитан, простите… Я… я спешу на свой пост…
Воспользовавшись тем, что барон выпустил его плечо, паж почтительно поклонился и исчез. Нанси покачал головой: «И какой мерзавец ухитрился расстроить мальчишку?» Барону хотелось верить, что обида юного шевалье не была серьезной и не успела стать достоянием двора, чувствуя, что в противном случае мальчику не удастся справиться с неприятностями собственными силами.
Капитан как раз задумался о возможных шагах, призванных восстановить репутацию шевалье Александра, когда новый толчок вырвал его из глубин раздумий. Должно быть, размышления капитана и впрямь были очень глубоки или же второй толчок оказался сильнее первого, но на этот раз барон пошатнулся.
— Где?.. Где он?! — отчаянно рвался из рук капитана виконт де Водемон, даже не подумав извиниться.
— Кто? — холодно осведомился Нанси, на этот раз не склонный проявлять снисходительность.
— Шевалье Александр! — выпалил юный вельможа.
Барон де Нанси вообразил, будто начал что-то понимать. Недовольно сдвинул брови.
— Прежде всего, виконт, потрудитесь сойти с моей ноги, — ледяным тоном распорядился капитан и постарался отодвинуть от себя молодого человека. — Не знаю, кто учил вас манерам, но разрази меня Господь, если ваш батюшка не зря тратил деньги на ваших наставников.
Водемон попытался было открыть рот — напрасно. Капитан не собирался давать юноше слово.
— Что же касается шевалье Александра, равно как и любого другого пажа его величества, так с вопросами о них вам следует обращаться к надзирателю за пажами. Впрочем, отвлекать от обязанностей находящихся на службе дворян недостойно благородного шевалье, а при вашем то виде, молодой человек, неприлично даже разгуливать по королевскому дворцу, не то что с кем-либо разговаривать, — недовольно изрек Нанси. — Так что отправляйтесь домой и потрудитесь привести себя в пристойный вид, — распорядился капитан.
Ошарашенный виконт, заработавший за утро уже второй выговор, принялся тихонько пятиться от разгневанного барона. А припомнив, что кузен Жорж как-то уверял, будто господин де Нанси является пусть и весьма дальним, но все же родственником, и вовсе ужаснулся, впервые в жизни подумав, что три родственника за одно утро — это уже слишком.
Капитан хмуро принял сбивчивые извинения юного вельможи, небрежно кивнул на его почтительный поклон, но когда мальчишка, наконец-то, скрылся из вида, задумался. Судя по всему, виконт де Водемон все же допек шевалье Александра своей «дружбой». Барон никогда не сомневался, что рано или поздно это произойдет, но сейчас с сожалением подумал, что все произошло слишком быстро. В первый раз вмешательство виконта привело шевалье Александра в Бастилию и чуть было не довело до гибели. Во второй… Нанси боялся, что если он не положит конец противоестественной дружбе, Бастилия может показаться пажу раем. «Жорж или Генрих?» — размышлял капитан, прекрасно понимая, что ему стоит обратиться за помощью к более близким родственником виконта. К сожалению, в ближайшие три дня Генрих де Гиз вряд ли пожелал бы выбраться из покоев мадам Маргариты, да и позднее скорее всего забыл бы обо все ему сказанном уже через четверть часа после беседы, а если бы даже и не забыл — вполне мог свалить ответственность за случившееся на голову бедняги-пажа.
Нанси вздохнул. Его клятве не иметь никаких дел с графом де Лош явно не суждено было осуществиться. Что ж, при всем своем кажущимся легкомыслии, Жорж был умнее и терпимее Гиза. Если бы не принцесса Релинген, эти качества могли бы дать блестящий результат. К счастью, на этот раз кузен явился ко двору без жены.
Как всегда, приняв решение, капитан не стал откладывать его осуществление на потом. Однако собрав необходимые сведения о местонахождении родственника и прослышав о разыгравшейся в галерее сцене, Нанси понял, что разговаривать с кузеном о шевалье Александре не только бесполезно, но даже вредно. Уж если Жорж сошел с ума, вряд ли стоило ожидать, что он раскроет пажу объятия или хотя бы проявит по отношению к мальчику понимание и снисходительность. В глубине души капитан искренне жалел, что еще несколько месяцев назад не оттаскал Водемона за уши. Даже нежданный отъезд юноши из Парижа не слишком обрадовал Нанси, ибо вместо одного Лоррена, досаждавшего шевалье Александру по недомыслию, на голову королевского пажа свалились еще двое, преисполненные сил, энергии и ожесточения.
Капитану очень хотелось верить, что в конце концов Жорж опомнится и начнет соображать, что он уженачал соображать, коль скоро так и не довел до конца свою ужасную шутку. Однако еще раз перебрав в памяти события прошедшего утра, Нанси вынужден был признать, что обращенные к шевалье Александру слова кузена являлись ничем не прикрытой угрозой.
Конечно, барон не сомневался, что у пажа хватит здравого смысла и сообразительности держаться как можно дальше от вспыльчивых Лорренов. Но кто мог поручиться, что обезумевший от гнева Жорж не постарается поторопить события? Не для того Нанси проявлял чудеса находчивости и изворотливости, чтобы теперь, когда шевалье Александр вновь оказался под угрозой, бросить мальчишку на произвол судьбы.
Твердо решив на время спрятать пажа от своих обезумевших родственников, капитан размышлял лишь о том, куда лучше всего отправить юного шевалье. Поездки Александра де Бретей в Англию, Савойю или же Польшу могли занять слишком много времени, а барон справедливо полагал, что долгое отсутствие при дворе может оказаться для мальчика не менее опасным, чем слишком скорое возвращение. Правда, можно было спрятать пажа на пару месяцев в Амбуаз, но Нанси вовремя вспомнил, что чуть более года назад граф де Лош просил предоставить место в тамошнем гарнизоне кому-то из своих людей и, что еще важнее, желанное место получил. Нет, самым лучшим и безопасным выходом в данной ситуации должна была стать армия. Капитан без труда припомнил трех или четырех дворян, на порядочность и благодарность которых мог рассчитывать, и которые вполне могли взять Александра с собой, не слишком обременяя службой и не подвергая превратностям войны.
