— Джон, — пробормотала Кайли, — но это уже незаконно.

Она сидела и смотрела на его чугь раскосые глаза, на морщинку у верхней губы, на волосы, аккуратно зачесанные назад. Привычный, знакомый до последней черточки Джон. Друг до гроба.

— Это называется промышленный шпионаж! — продолжила Кайли уже более напористо.

— Тише! — зашипел на нее Джон и замахал руками, как ветряная мельница крыльями — на Дон Кихота. — Не кричи на все кафе. Ну шпионаж. Но мне это правда нужно. Меня сделали топ-менеджером, и если я притоплю «Лаванду», то погладят по голове. Они уводят сделки у нас из-под носа. Хочу отплатить им той же монетой.

— Джон, это действительно незаконно.

— Ну и что? Капельку незаконно, только и всего. Подумаешь, сболтнула в разговоре приятелю, о чем трепались начальники на брифинге!

— Ты представляешь, что со мной сделают, если узнают?

— Никто ничего не узнает. К тому же я не прошу тебя заниматься этим вечно. Так, пара сделок, и этого хватит.

— Джон…

— Кайли, тут думать нечего. Или соглашайся, или нет. К тому же зарплата там хорошая.

Он назвал сумму.

Да, но…

— Подумай о матери, — сказал Джон жестко, глядя ей в глаза.

Да, он прав, черт побери. Подумай о матери, Кайли Уильямс. О матери, у которой очень больное сердце. О матери, за которую ты жизнь отдашь, не только шпионажем займешься. Операцию нужно провести чем скорее, тем лучше. Мама говорила, что может в каждую минуту найтись подходящий донор… Она и в платной программе состояла, на всякий случай. На всякий. На такой вот.

Кайли покачала головой.

— Мне надо подумать. До утра.

— Ладно, — кивнул Джон, — до утра. Но не затягивай.

— Куда мне затягивать, зачем? — усмехнулась Кайли и встала. — Я пойду, пожалуй.

— Эй, ты пиво не допила.

— И хорошо. Для таких решений нужна трезвая голова.

Она шла домой медленно, переходя из одного освещенного отрезка улицы в другой. Фонари светили тускло — видать, чтобы добавить еще переживаний к осенней депрессии.

Джон прав, выхода у меня нет, думала Кайли. Какой тут выход? Изложенное быстро и четко, и так легко, предложение старого приятеля ужасало. И вместе с тем… вместе с тем, Джон сказал: шарить в сейфах не придется. Просто пересказать несколько разговоров… И все равно это кошмар.

Кайли гордилась тем, что всегда поступала честно. Не обманывала, не придумывала преступных схем, вообще была паинькой. Может, это ее и подводит в жизни. Может, если бы она была оборотистой, как Джон Ходжез, то давно сделала бы карьеру и не думала, где взять денег на мамино лечение, на выплату кредита, на новые ботинки… А сейчас придется думать. И решать — поступить нехорошо и спасти матери жизнь, или…

Да какие «или». Зарплата, озвученная Джоном, весьма велика. Такую не получишь без рекомендации. Испытательные сроки, все понятно. А здесь… Предложение на самом деле выгодное, по всем аспектам, кроме морального.

Кайли до смерти не хотелось обманывать.

Да и, как всегда, встает проблема — она не умеет писать про себя, не умеет рекламировать. Резюме не то чтобы впечатляющее. Вопросы денег ее убивали, так как это совершенно не женское занятие — их добывать. Тупик какой-то или круговорот.

Она вошла в дом, закрыла дверь, сняла куртку и ботинки, прислушалась: мать явно спит. Хорошо.

Кайли вернулась на кухню и уставилась в экран ноутбука.

В детстве она хотела поскорее вырасти и стать взрослой, получить Барби на Новый год, в отрочестве — купить туфли на платформе, пойти на концерт рок-звезды, влюбиться, в юношестве — влюбиться взаимно, сделать волосы кудряшками, стать рок-звездой. Потом закрутилось: окончить семестр без плохих оценок, получить диплом, найти работу, получать больше, ходить на фитнес, купить зимние сапоги, встречаться с подходящим мужчиной, купить пальто, сделать прическу, не убить начальника, сменить работу, купить хлебопечку, вышивать по вечерам, сходить в бар с Ширли… Кайли всегда чего- то желала. Сейчас ничего не хотелось, кроме одного: сделать так, чтобы мама выздоровела.

День за днем пролетали как мгновение, не успела опомниться — уже ночь и опять пора спать. А жить когда?

В последнее время она плохо понимала, что происходит вокруг нее и что вообще происходит с ней, где она находится. Хотелось остановиться и оглядеться, чтобы понять.

Иногда Кайли физически чувствовала, что нужно что-то очень хорошее, чтобы снова начать двигаться, радоваться, верить в себя. Какой-то мощный толчок в спину, стимул. Нет такого. Где взять? Верить, что само свалится, наивно. Стимулы нужно искать самой, и Кайли думала: к чему ей еще стремиться, что ей еще надо, а? Чего она хочет? Кроме жизни мамы. Это понятно. Но она, она сама?

Иногда очень хотелось быть тем приятным, холодным, спокойным голосом в трубке, который готов ответить на все ваши вопросы, улыбнуться, помочь, поблагодарить за звонок. Хотелось быть непробиваемой. Чтобы бы на все вопросы и замечания, упреки, хамство ответом была улыбка, твердый взгляд и никакой дрожи в руках. Но… Кайли так не могла, не умела. И очень, очень хотела научиться. Ей казалось, что тогда она решит свои и мамины проблемы быстрее и легче. Чтобы не прокручивать в голове, как сейчас, момент, в котором, если бы можно было отмотать эту чертову пленку назад, она бы повела себя иначе…

Впрочем, сейчас именно такой момент. Можно повести себя так, как всегда: быть честной и отказаться от предложения Джона, искать работу самостоятельно, пытаться прорваться. Но что Кайли дала эта честность? Ничего особенного, кроме спокойной совести…

Утром, еще до кофе, она отослала Джону SMS: «Я согласна».

Самое неприятное было то, что Кайли сразу понравилось в «Лаванде».

Офис фирмы располагался ближе, чем ее предыдущая работа, откуда ей достались приличные рекомендации и ужасной пошлости розовый пуфик. Пуфик Кайли задвинула в самый темный угол дома, а рекомендации приберегла. Впрочем, Джоан Барнс, начальница отдела кадров, на бумажки едва взглянула.

— Мистер Ходжез сказал, что вы квалифицированный работник.

— Да, — сказала Кайли. Она немного стеснялась. Кабинет у Джоан был хороший, без излишеств вроде полосатых красно-зеленых занавесок, да и вся фирма смотрелась образцом респектабельности.

— Ваш стаж работы?

Последовал обычный набор вопросов, после чего Кайли сообщили, что ее берут на испытательный срок. Вот так сразу, после собеседования. Это показалось странным.

— А разве я не должна сначала встретиться с мистером Элсоном? — Так звали вице- президента, у которого ей предстояло работать.

— Скажу вам по секрету, мистеру Эпсону все равно, кто сидит в приемной, — фыркнула Джоан. — К тому же сейчас он в отъезде, а секретарша должна войти в курс дел. Вам не нравится такой расклад?

— Нет, что вы, меня все устраивает, — поспешно сказала Кайли.

Она смотрела на длинную шею Джоан, на ее маленькие ушки с серебряными сережками и чуть капризный изгиб красивых губ и гадала: у Джона с ней роман или нет? Скорее всего, да, иначе с чего бы ей брать на работу Кайли. А если роман — то по любви или по производственной необходимости?

Кайли никогда не идеализировала Джона. Он умел пользоваться людьми.

Ею же пользуется…

Для нее дружба была возможна, только если есть понимание позиций друг друга в жизненно важных вопросах. Для нее дружба — это когда можно сказать что думаешь, а не молчать, делая вид, что все понимаешь, со всем соглашаешься и поддерживаешь даже в тех вопросах, в которых ты занимаешь четко противоположную позицию. Она не считала, что такая ложь есть выражение дружеских чувств.

Джон знал, что Кайли придется переступить через себя, чтобы поступить так, как он просит. Она подумала — и переступила. Все честно. Она согласилась сама.

— Вы можете приступить сегодня?

— Да, конечно могу.

— Отлично, — обрадовалась Джоан. — В таком случае, идемте, я покажу вам ваше место и расскажу о фирме.