Он остановился и заметил, что Кайли бледна и расстроена.

— Вы переживаете?

Она кивнула с самым несчастным видом. вид немедленно ощутил всплеск джентльменства.

— Не стоит. Одними поставщиками больше одними меньше — это бизнес, а в бизнесе жестокие законы!

— Я переживаю, потому что вы расстроились, — сказала Кайли.

От этих слов у Дэвида потеплело на сердце.

— Приятно, что мы действительно стали командой. Но не стоит отчаиваться. У меня есть еще несколько вариантов, которыми мы и займемся в ближайшие дни. Могу я попросить вас отправить несколько факсов?

— Конечно, можете. — Кайли вдруг заулыбалась. — Вы ведь мой начальник, Дэвид! Вы должны отправлять меня отсылать факсы!

— Только не говорите мне, что закиснете без работы.

— Эта работа мне необходима. И я люблю ее. — Кайли пожала плечами. По всей видимости, она старалась отвлечь Дэвида от мрачных размышлений, за что он был ей очень и очень благодарен. — Кто-то может сказать, что эта должность не престижная, ну а мне нравится быть секретаршей! Раскладывать все по местам, писать письма, приносить вам кофе.

— А мне нравится, что моя секретарша такая расторопная и умная! — в тон ей ответил Дэвид. — И я не шучу. — Он обошел стол, сократив таким образом расстояние между собой и Кайли, но ближе подходить не стал — оперся двумя руками о спинку кресла для посетителей.

— Я рада. Когда я пришла сюда, то волновать, конечно.

— Ваш предыдущий начальник не был таким… непосредственным? — хмыкнул Дэвид.

— Он был старым занудой. Ну, не столько старым, сколько занудой.

— А я не кажусь вам занудным?

— Нет, не кажетесь.

На мгновение их взгляды столкнулись — с грохотом, как показалось Дэвиду. Словно кометы. Хотя кометы, наверное, сталкиваются в абсолютной тишине, потому что в вакууме нет звуков, но здесь-то не вакуум, а воздух, которого внезапно стало не хватать, и жар какой-то прихлынул, и все это так не вовремя и вместе с тем так правильно! Смотреть на нее, видеть ее — и хотеть ее. Только не показывать. Черт!

Дэвид с трудом отвел глаза.

— Факсы, Кайли, — будничным голосом произнес он, сгреб со стола пачку листов бумаги и не глядя сунул ей. — Как можно скорее.

— Хорошо.

И она упорхнула. А он остался с бешено колотящимся сердцем, замутненным взором и подобающими сомнениями в голове. Еще пара таких взглядов — и мисс Уильямс подаст на него в суд за сексуальные домогательства на работе. Следует держать себя в руках.

А еще следует зайти к Кевину и рассказать ему про выходку «Брэдли Инкорпорейтед». Может, генеральному директору что-нибудь известно. А если нет, они обсудят эту проблему и, возможно, найдут ответ.

Этим вечером Кайли долго разговаривала с Ширли по Интернету. Старенький ноутбук не поддерживал «Скайп» — программу, позволявшую общаться непосредственно в видеочате, — и приходилось действовать по старинке, то есть переписываться в ICQ. Разговор шел сложно. Ширли была мучима осенней депрессией, несмотря на то что в Австралии сейчас гораздо теплее, скучала по дому, у нее выросли проблемные отношения с новым бойфрендом, а кошка подцепила непонятную кожную болячку. Кайли очень хотелось рассказать лучшей подруге о том, что происходит с ней самой, однако не хватило духу. И она сочувственно выслушивала жалобы Ширли. Хотя там, в солнечной Австралии, казалось бы, не может быть никаких бед…

И вдруг в середине разговора Ширли заявила:

«Но это все ерунда. Знаешь, что по-настоящему огорчает? То, что я ничего собой не представляю и никогда никем не стану».

Кайли чуть чаем не поперхнулась и быстро напечатала:

«Милая, тебе двадцать семь лет, еще есть куда стремиться и идти!».

Ответ последовал незамедлительно:

«Ты не понимаешь. Ощущение себя серостью, это убийственное чувство. И понимаешь свое бессилие, и от этого не убежать».

Кайли задумалась.

Потом они долго говорили о том, от чего нельзя избавиться, и о серости.

От нее действительно не убежать, размышляла Кайли уже совсем поздно ночью, укладываясь спать. Сколько людей выбиваются в «богатые и знаменитые»? Процент ничтожно мал. Подавляющее большинство живет ничем не примечательной жизнью, годами меряя маршрут дом — работа — супермаркет — дом. Эти люди смотрят телевизор по вечерам и иногда собирают у себя друзей или сами ходят в гости. Они решают свои мелкие бытовые проблемы, закатывают истерики, радуются новым покупкам, рожают детей. Многих это устраивает. «Но если, — написала Ширли, — ты стремишься к чему-то большему, а у тебя нет ни таланта, ни способностей? Рядом с тобой идет яркая и красивая жизнь, люди создают фирмы и ходят на рауты. Кто-то пишет песни, кто-то занимает призовые места на конкурсах бальных танцев. А ты сидишь себе дома или гуляешь в компании таких же серых людей, как ты сама, смотришь в зеркало на себя и свой целлюлит и понимаешь: ты НИКОГДА не будешь гореть ярко, как звезда».

Тогда и наваливается чувство безысходности.

Еще хуже, когда талантливый пример непосредственно перед глазами, а ты «и не друг и не враг, а так». Вечно быть в тени — испытание не для слабонервных. Вот и она, депрессия, и сигареты пачками, и истерики, закатываемые по ничтожным поводам. Страшное ощущение — ты НИКОГДА не будешь таким просто потому, что у тебя нет ни единой возможности. Таланта, деловой хватки, стартового капитала… Хотя капитал можно отыскать — а вот откуда взять талант, если он не выдан при рождении?

Ширли считала в данный момент, что она несчастлива, что у нее много лишних килограммов, а ума и таланта мало. Кайли надеялась, что это все нервное, это ностальгия и депрессия, и пройдет. У Ширли есть шансы. Но у многих их не было. Сама она… сама она старалась об этом не думать.

В подобных случаях и должны помогать близкие люди, которые любят несмотря ни на что. Если они у тебя есть. Если нет — наверное, пора задуматься о причинах.

Кайли знала, что никогда не будет второй Мадонной, Джулией Робертс или Норой Эфрон, ей не попасть в Книгу рекордов Гиннеса и не разъезжать в шикарном кабриолете. Но у нее есть близкий человек — мать, и она, Кайли, счастлива. Эта жизнь ее устаивает. Она не врала Дэвиду, когда говорила, что ей нравится работать секретаршей.

Спасение от серости в любимых, так думала Кайли. Любовь не бывает серой, и она — прежде всего. А общественное положение вторично.

Почему же тогда ей стало этого не хватать? Почему она все время думает о Дэвиде, о его ярких глазах, о его движениях, взглядах, редких прикосновениях? Эти мысли пахли полынью и были горькими на вкус. Кайли даже не могла позволить себе мечтать, потому что мечты никогда не сбудутся, а любая надежда рассыплется в прах.

Несколько дней спустя Дэвид появился на работе в весьма жизнерадостном настроении.

— Зайдите, — бросил он Кайли и скрылся у себя; она выждала минуту, чтобы дать шефу возможность снять пальто и занять солидное положение «за большим блестящим столом», и только после этого зашла в его кабинет.

Дэвид крутился на стуле, откинувшись на спинку и сложив ладони домиком.

— У меня две хорошие новости, — сказал он весело. — С какой начать?

— С хорошей, — хихикнула Кайли.

— Тогда сначала про работу. Вчера у меня состоялся предварительный разговор с мистером Саймоном Крафтом из «Филадельфии текникс». Это новая, но стабильно и успешно развивающаяся компания. Сегодня он придет к двум часам — пожалуйста, подготовь переговорную.

Дэвид почему-то не любил проводить совещания в собственном кабинете и предпочитал устраивать их либо у Браунинга, либо в одной из офисных переговорных — к этому Кайли уже привыкла.

— Хорошо, — кивнула она.

— Будем надеяться, что он не окажется такой сволочью, как те, из «Брэдли Инкорпорейтед», — задумчиво пробормотал Дэвид. — Ну а теперь вторая новость. По случаю мне достались два билета на завтрашнее шоу «Призрак Оперы». Вы не хотели бы пойти?

Кайли вздрогнула.