Элизабет рассмеялась. Энтузиазм доктора Эйлис в отношении последних технологических достижений был общеизвестен среди ее молодых коллег, большинство из которых, по ее насмешливому замечанию, едва научились справляться с видеоплеерами.

С волнением девушка раскрыла старинную книгу, странным образом она показалась ей чуть меньше, чем в тот ноябрьский день. «Бодли, 10», так и есть, она сверилась с записью в собственном блокноте.

— Вот именно здесь, в этой рукописи, и находился фрагмент текста, написанного на пергаменте. Он был вложен в этот томик, название которого: «Opus astronomicus quaroum prima de sphaera planetarum».

Кожаный переплет книга получила много позже того времени, когда была написана, но запах — слабый, чуть пряный, солоноватый, такой, словно ее долго хранили в матросском сундуке, — бумага сохранила. Девушка пристально всматривалась в наклонную вязь черных и красных букв, скользнула пальцем по обрезу манускрипта, ощутила грубый край толстых липких на ощупь страниц.

«И книга тоже, — мелькнула у нее знакомая мысль, — она тоже дожидалась четыре сотни долгих лет, прежде чем ею заинтересовались».

— Вы не находите довольно забавным то, что нам до сих пор приходится пользоваться каталогом, составленным на латыни? — прервала ее размышления доктор Эйлис.

— Думаю, из-за этого не стоит волноваться. Я не сомневаюсь, что в самом ближайшем времени мы получим возможность знакомиться с такими рукописями в режиме онлайн, — заметила Элизабет. — Но это будет уже совсем не то, не правда ли?

— Что вы имеете в виду?

На девушку строго смотрели стекла очков ее руководительницы.

— Э-э, видите ли, я помню волнение, которое испытала, когда впервые взяла в руки пергамент с написанным на нем отрывком из письма. И то удивительное чувство, когда я держала на ладони компендиум Пола Пиндара. И ощущение, когда я смотрю на такие манускрипты.

Элизабет взглядом указала на небольшую стопку книг, покоящихся перед ними.

— Моя дорогая, вы всегда остаетесь безнадежным романтиком.

— Я? Мне так не кажется. Уверена, так думают многие, и это потому что… — Элизабет помялась мгновение, подыскивая нужное слово, — потому что такие вещи — плод человеческого труда. Вспомните о тех людях, кто задумывал и писал их, о других, кто читал и размышлял над ними. Над этими книгами склоняли головы многие поколения людей. Потому и кажется, что подобные вещи хранят в себе прошлое, историю людей, которым они когда-то принадлежали. Строки на вот этой странице когда-то писал ныне забытый всеми сирийский ученый, и я могу прикоснуться к ней. — Она беспомощно пожала плечами. — Кто это был, как вы думаете? Наверное, это навсегда останется неизвестным, как и то, каким образом английский торговец-предприниматель стал обладателем научного труда по астрономии.

— Вы совершенно правы. Я с вами полностью согласна, но хотела бы заметить, что такие происшествия сугубо случайны, и мы должны быть чрезвычайно осторожны, моя дорогая, пытаясь прочесть историю книги. — Доктор Эйлис потянула из рук девушки книгу и перелистала несколько страниц. — Прежде всего следует отметить прекрасный почерк автора, — задумчиво проговорила она, разглядывая аккуратные черные и красные строки. — И еще кое-что: что бы ни содержалось в каталожном описании, я не поверю, что эта книга была учебником. Скорее это была записная книжка какого-то ученого-астронома. Обратите внимание, некоторые страницы так и остались незаполненными.

— Да, а я и не заметила.

Элизабет тоже стала присматриваться к книге. Некоторые из страниц сохраняли свою девственную чистоту, другие были аккуратно заполнены странными символами и непонятными цифрами, которые она никак не могла интерпретировать, на третьих написанное вдруг неожиданно обрывалось, как будто автора внезапно отвлекли в середине работы.

— Доктор Эйлис? — окликнул их чей-то голос сзади.

— Да, Сьюзен Эйлис — это я. А вы, должно быть, эксперт по рукописям раннего периода?

— Ричард Омар. — Молодой человек обменялся рукопожатием со старшей из женщин. — Это вы обнаружили фрагмент текста, написанного на пергаменте?

— Нет, увы, не я, хоть с радостью приписала бы себе честь такого открытия. Эта удача выпала на долю моей молодой коллеги, она перед вами. Элизабет Стейвли, научный работник.

— Добрый день. — Он обернулся к Элизабет и тоже поздоровался. — Думаю, вы будете рады новой встрече с этим материалом.

Молодой человек достал из портфеля пластиковый конверт. Среди других бумаг, содержавшихся в нем, Элизабет разглядела пергамент и немедленно узнала его по водяному пятну.

— Рада, что вы захватили его с собой. — Сердце ее подпрыгнуло от счастья. — Вы позволите вынуть пергамент?

— Конечно, конечно. — И молодой человек протянул ей конверт. — Можете рассмотреть его как следует.

Элизабет достала пергамент, поднесла к лицу и потянула носом.

— О-о, — вырвался у нее разочарованный возглас.

— Что-нибудь не так?

— Он перестал пахнуть.

Молодой человек весело рассмеялся, белые зубы ярко блеснули на темном негритянском лице.

— Разумеется, запах исчез. Пергаментам полагается пройти необходимую обработку, прежде чем мы получаем к ним доступ. Таким образом, работа становится безопаснее для старых документов. А чем он пах, не припомните? — с любопытством спросил он.

— Ничем особенным. — Элизабет чувствовала себя довольно глупо. — Знаете, как вообще пахнут старые книги.

Она положила пергамент на стол, та же хрупкая страница цвета настоявшегося чая, расплывшееся пятно от пролитой на него когда-то воды.

Глаза ее быстро бегали по знакомым строчкам.

Элизабет сунула пергамент в конверт и закрыла его.

— Вам известно, кем она была?

Устроившись за соседним столом, Ричард Омар уже настраивал свой ноутбук.

— Селия Лампри? Дочерью капитана одного торгового судна.

— Это-то я знаю, — усмехнулся он. — Представьте, я его прочел, этот фрагмент. Я хотел сказать, не удалось ли вам узнать больше, предполагал, что вы провели исследование. Всегда ведь интересно узнать, чем закончилась история, не так ли? Девочка получила своего мальчика или нет?

— Кого вы подразумеваете под словом «мальчик»?

— Хм, мальчик всегда найдется. — Омар нахмурился и принялся сосредоточенно разбирать путаницу проводов, настраивать соединение. — Я говорил вот о чем. Этой англичанке удалось спастись после кораблекрушения, но удалось ли ей спастись от своих спасителей?

— Вопрос довольно каверзный, знаете ли, — задумалась на минуту Элизабет. — Долгое время я была убеждена в том, что Селия Лампри сумела освободиться из плена и что впоследствии ей тем или иным способом удалось покинуть гарем. В противном случае, каким образом до нас мог бы дойти рассказ о ней, такой живой, подробный, — помните фразу о намокших юбках, ставших тяжелыми как свинец? Как вы считаете, мужчина мог бы так написать?

— Э-э, возможно, нет.

— Вот и я так думаю. Поэтому мои мысли и шли в этом направлении. Но теперь я допускаю и другую возможность, более того, я положительно уверена в том, что спастись Селии не удалось. Как вы выразились, девочка своего мальчика не получила.

— Но если не она написала эту историю, то кто же в таком случае?

— И по какой причине она была написана? Вот над этим-то я и ломаю голову, стараясь узнать как можно больше.