— Смотрите! — закричала Ханзэ и вытянула вперед дрожащие руки. — Смотрите все! Это сделала Гюляе-хасеки! Это ее рук дело!

Гробовая тишина мгновенно воцарилась в зале. Хасеки побледнела, но не двинулась с места, оставаясь рядом с остолбеневшей чародейкой. Только Селия вдруг заметила, как пальцы молодой женщины потянулись к браслету из голубых стеклянных бусин, будто надеясь обрести защиту. Валиде Сафие выпрямилась, но продолжала сидеть так же, как сидела, не трогаясь с места.

Когда Ханзэ поняла, что внимание всего зала устремлено только на нее, она внезапно испугалась, движения ее стали порывистыми, трясущимися руками она развернула сверток, в котором находился какой-то предмет. Он выскользнул и стал медленно планировать на пол. Девушка схватила его и подняла вверх, показывая всем. Это был лист бумаги, покрытый символами и рисунками, нанесенными синими и золотыми чернилами.

— Вы видите это? Это гороскоп! Я нашла его! Он был спрятан у нее в комнате.

Ни один звук не разбил тишины, в которую был погружен зал.

— Хотите знать, на кого он составлен? Это его гороскоп! — Теперь Ханзэ почти кричала и указывала на Хассан-агу. — Это гороскоп главного евнуха! Она наслала на него болезнь, она призывала себе на помощь дьявола! Ей нужно было знать, когда он умрет! — Голос Ханзэ, неестественно пронзительный, эхом отдавался от стен, заполняя собой огромное помещение. Пена выступила на губах черкешенки, глаза выкатились. — Разве вы не понимаете? Она хотела убить его!

И вдруг раздался грохот множества бегущих ног, скрежет металла по камням пола, это вбежал отряд евнухов, в руках у них сверкали мечи. Но почему они явились сюда? Кого они собираются схватить, Ханзэ или Гюляе? Зал наполнился шумом и смятением. Все кричали разом, дети и самые молодые из кисляр начали плакать. Неожиданно Селия увидела, что в самом центре этого хаоса Ханзэ рухнула на пол. Сначала девушка подумала, что с ней случился обморок, но потом поняла, что та охвачена каким-то страшным припадком: губы ее посинели, глаза так сильно закатились под лоб, что на виду остались одни белки, тело несчастной сотрясали конвульсии, и оно безобразно корчилось на каменных плитках пола.

Даже старшие из женщин, всегда тщательно соблюдавшие достойное поведение, сейчас повскакивали на ноги.

— Смотрите! Смотрите на нее! — закричало сразу несколько голосов. — Смотрите, как дьявол ее хватает!

Главная цирюльница, гигантского роста негритянка, ростом и толщиной превосходившая даже алебардщиков султана, тоже принялась оглушительно визжать, тыча куда-то пальцем, издаваемые ею звуки напоминали жуткое мычание. Никто из собравшихся не оставался на месте, все помещение представлялось изумленным глазам Селии сплошным водоворотом мечущихся тел, заломленных рук, вытаращенных в страхе глаз.

Несколько отборных воинов мгновенно окружили султана, обеспечив его безопасность, и помогли ему покинуть зал, в то время как остальные сгрудились вокруг Ханзэ, пытаясь поднять ее и вынести из залы. Но даже несколько человек не в силах были удержать охваченную безумием черкешенку, ее бившееся в судорогах тело падало из их рук, голова с ужасным стуком ударялась о каменный пол. Теперь изо рта девушки показалась струйка крови и, смешиваясь с пеной, потекла по подбородку.

Неуправляемый приступ паники охватил всех в зале, даже Селия, сохранявшая полное спокойствие, почувствовала, как общее исступление завладевает ею. Она видела, как вскочила на ноги управительница гарема и кричит что-то в безуспешной попытке навести хоть подобие порядка. Девушка попыталась тоже кинуться бежать, но почувствовала, что ноги не слушаются ее.

«Не беги, сохраняй спокойствие», — приказал ей внутренний голос, и она сумела взять себя в руки, воспротивиться общему безумию. Кроме нее только несколько человек из всей толпы владели собой.

В середине залы рядом с фокусницей все еще стояла, соблюдая полное хладнокровие, хасеки. Неотрывно смотрел на нее Хассан-ага, черной неподвижной горой покоившийся на своих носилках. А с другой стороны залы безмятежная, как и прежде, валиде впилась в хасеки взглядом. По обе стороны от нее, оберегая и защищая, стояли с оружием наголо двое евнухов из самой преданной стражи. Встретив взгляд хасеки, валиде-султан медленно подняла темно-красную розу, которую все еще держала в пальцах, и вдруг резким красноречивым жестом разорвала цветок надвое. В то же мгновение оба евнуха бросились к хасеки и схватили ее. Молодая женщина молча, не пытаясь бороться с ними, мгновенно сорвала что-то с запястья и бросила в сторону Селии. Блестящий предмет взвился в воздух. Это был браслет хасеки, ее заговоренный на удачу талисман из синих стеклышек. Девушка попыталась поймать его в воздухе, но тот, не долетев, упал рядом, оказавшись прямо на коленях карие Лейлы. Селия наклонилась, чтобы схватить его, но пожилая женщина оказалась проворнее, и вот он уже у нее в руках, и она с удивлением, смешанным с лихорадочным нервным возбуждением, смотрит на амулет.

— Карие Лейла. — Голос Селии звучал непривычно жестко. — Мне кажется, это предназначалось не вам.

Та взглянула на нее с изумлением в выцветших глазах, а у Селии сверкнул в памяти тот вечер, который она провела в купальне валиде: уколовший ее холод мраморной скамьи, ожог, причиненный от, язык карие Лейлы, трудившийся над плодом груши. Она вспомнила и то острое чувство боли, которое ощутила, когда длинный сильный палец карие проник в ее влагалище. Теперь на этом самом пальце раскачивался браслет хасеки.

— Будьте любезны. — Девушка выпрямилась. — Дайте мне браслет.

Но карие Лейла и бровью не повела в ответ. Она лишь поднялась на ноги и теперь спокойно смотрела на Селию. Ее склоненная набок голова делала старуху похожей на птицу.

«Вылитый старый попугай», — мелькнула недобрая мысль.

— Мой браслет, — требовательно повторила она. — Будьте любезны, карие.

И протянула руку.

Казалось, карие Лейла не собирается расставаться с талисманом, но мгновение спустя, будто устав от этой детской игры или поняв для себя что-то важное, она уже протягивала его девушке.

Селия крепко схватила браслет. Когда она подняла глаза, хасеки в зале уже не было.

Никому не доводилось видеть, как бросают в черные воды Босфора мешок, формой отдаленно напоминающий контуры человеческого тела. Лишь зловещий разрыв пушечного ядра возвещает о кончине безымянной жертвы из султанского гарема.

На борту «Гектора» мучившийся бессонницей Пол Пиндар поежился, услышав этот звук.

У себя в комнатке лежащая без сна Селия Лампри содрогнулась.

На своем шелковом ложе, по-прежнему одетый в расшитую золотыми буквами заклинаний рубаху, Маленький Соловей, забыв о сне и покое, тревожно вглядывался в окружающую темноту. Его маленькие, налитые кровью глазки казались двумя горящими щелками.

Стамбул, нынешние дни

Исследования, к которым уже всерьез приступила Элизабет в Босфорском университете, приобрели определенную систематичность. Каждое утро она выходила из пансиона и садилась в автобус, идущий в сторону университета. Первые несколько дней Хаддба посылала с ней Рашида, боясь, что девушка заблудится в огромном незнакомом городе, но скоро та стала чувствовать себя достаточно уверенно. Более того, эти поездки начали доставлять ей удовольствие. До сих пор она ощущала себя гостьей древней метрополии, но теперь, ежедневно садясь в автобус вместе с другими жителями, проезжая мощеными стамбульскими улицами, в сутолоке и тряске, она будто облекала плотью свое существование здесь, становилась пусть временной, но частью городской жизни.

По вечерам девушка возвращалась к себе тем же маршрутом. С течением времени, изучив город лучше, она стала сходить с автобуса на разных остановках, привлеченная той или иной старой частью города. Иногда она оказывалась в Эрмигане, знаменитом своими водами, чтобы выпить чашечку чаю и купить для Хаддбы пирожных в ее излюбленном магазинчике «Ситир пастахане», в другой раз — на деревенского вида площади в Ортакой, в одном из кафе, часто посещаемом студентами, где она угощалась мидиями, сыром с айвой или же мезес — чесночным йогуртом, сдобренным мятой и укропом. Сидя у окна, девушка наблюдала, как течет мимо нее чужая жизнь.