Литмир - Электронная Библиотека

— Блестяще, Керью. Ты что, не можешь догадаться? — Пол изо всех сил старался унять дрожь в руках. — Боже милосердный, это же лампри, [64] Джон. Здесь нарисована лампри.

Глава 28

Стамбул, в ночь на 5 сентября 1599 года

Всю ночь напролет работал в своей обсерватории Джамаль аль-андалусиец.

Как обычно, он расположился в рабочем кабинете, комнате на самом верху дома, помещавшейся над обсерваторией. Именно в обсерватории он хранил почти все принадлежавшие ему инструменты и книги, здесь принимал и редких посетителей или заезжих ученых, оказавшихся в столице Османской империи и надумавших навестить его. Но этой потайной лаборатории не видел никто, даже его слуги. Скрестив ноги, астроном сидел на полу перед широким низким столом, занося цифру за цифрой в какую-то книгу. На столе лежала большая звездная карта неба, с четырех углов ее прижимали камни, не дававшие ей свернуться. В течение долгих часов единственным звуком, слышным в комнате, было ровное поскрипывание пера по тонкому веллуму. [65] Время от времени ученый оборачивался в ту сторону, где находилась лестница, словно прислушивался к происходящему внизу.

Если б сейчас здесь оказался кто-то из его знакомых, то он увидел бы перед собой иного Джамаля, не того, которого привыкли встречать во дворце. Каким показался бы он этому посетителю? Старше или моложе своих лет? На этот вопрос никто не смог бы ответить. В минуты одиноких занятий, когда лукавое веселье, оживлявшее его черты в чьем-либо присутствии, оставляло его, лицо ученого принимало иное выражение. Именно здесь, в этой уединенной комнате, протекала подлинная жизнь астронома: жизнь ученого, глубоко погруженного в размышления. Стоило Джамалю оказаться на улице, как он непременно приобретал тот слегка озадаченный вид и почти невидящий взгляд, какие могут быть у человека, только что делившего трапезу с богами.

Стол, за которым он сейчас работал, отличался такой же нетронутой чистотой и порядком, какими отличались и ряды выводимых им цифр. Зато вторая половина комнаты являла собой противоположную картину и походила больше на мастерскую художника, чем на лабораторию ученого. Ступки с пестиками, различного вида сосуды, воронки, сита, чернильницы; лоскуты парчовой ткани, сверкающие золотом; стеклянные колбы с разноцветными — красными, зелеными, синими — порошками, полученными из различных субстанций: малахита, ляпис-лазури, коричного дерева, свинцовых белил, сурика, медного купороса, гематита, квасцов, ярь-медянки, селенита. Множество маленьких кисточек, линеек и перьев были уложены стройными рядами. А позади уставленного всеми этими богатствами стола, на полу, был аккуратно расстелен тот предмет, над которым трудился сейчас ученый. Длинное платье с разрезом от горловины до подола, напоминавшее собою кафтан, с одной полой одноцветной, а второй — покрытой таинственными значками, такими мелкими, что они казались нанесенными рукой ребенка.

Джамаль встал, снял очки и потер рукой переносицу, на которой остался след металлического седельца оправы. Затем тщательно упрятал их в деревянный футляр и, взяв в руки два непонятного назначения предмета из лежавших на столе перед ним, направился к занавесу, загораживавшему заднюю часть комнаты. Ученый отвел его в сторону и, миновав небольшой дверной проем, стал подниматься по лестнице, ведшей на крышу.

Стояла прекрасная безоблачная ночь, ни малейшего ветерка не тревожило ее тишины, ночное светило сияло во всем блеске полнолуния. Джамаль вынул из кармана астролябию и привычными движениями стал ее настраивать. Сначала он сложил вместе два металлических диска, вложив их в круглую внешнюю оболочку. Первым из них был тимпан или, иначе говоря, база с нанесенными координатами — широтой и долготой — Стамбула, а поверх него легла ажурная звездная карта, вся будто состоящая из сплошных завитушек, называемая рете. Часть рете составлял второй диск, меньшего диаметра, на котором была изображена линия эклиптики, большого круга небесной сферы, с отмеченными на ней двенадцатью знаками зодиака.

Когда прибор был собран, Джамаль поднял взгляд на небо и вновь, как всегда с ним бывало, испытал головокружительное чувство восторга перед его совершенной красотой. Звезды покрывали весь небосвод, наиболее яркие будто смотрели с высоты на землю и слали ей свой неземной красоты свет: Альдебаран, [66] Бетельгейзе, [67] Маркаб, [68] Алиот, [69] Вега. [70] Самые их имена казались ему подчас заклинанием, звучным, как строка стиха.

«Который из вас будет со мной сегодня, братья мои?»

Четким привычным движением ученый поднес к глазам астролябию, держа ее за металлическое колечко наверху, и стал вращать линейку с верньерами, алидаду, таким образом, чтобы щель на конце ее пришлась вровень с его глазом. Когда же определенный участок неба оказался в поле зрения, Джамаль, твердой рукой удерживая прибор от подрагиваний, стал наводить рете, медленно поворачивая ее диск так, чтобы правильно нацелить ту из острых стрелок-указателей, которая соответствовала именно данному участку небесной сферы. Выполнив несколько наблюдений, ученый отложил астролябию и только начал записывать показания прибора, как позади него раздался голос:

— Нужды нет в этом, Джамаль. Идет седьмой час после захода солнца, как раз тот, что вам нужен.

Астроном откликнулся, не отрываясь от своего занятия, в голосе его слышалась улыбка:

— Читать часы по звездам — это удовольствие, которое я могу делить с немногими.

— Даже горькие часы, а, Джамаль?

Астроном наконец обернулся, и, когда он отвечал посетителю, голос его звучал особенно мягко:

— Это не я сделал их такими, мой друг.

Темная фигура стояла в тени.

— Салам алейкум, Джамаль аль-андалусиец.

— Алейкум ассалам, англичанин, — отвечал тот, прижимая руку к сердцу и кланяясь посетителю. — Я уже стал терять надежду на то, что вы придете сегодня. Протекло много времени с тех пор, как мы с вами вместе в последний раз наблюдали за звездами.

— Вы правы. Может, даже слишком много, — ответил Пол Пиндар, выступая из тени и приближаясь к астроному. Некоторое время глаза гостя часто помаргивали от яркого света.

— Вы печальны лицом, друг мой. Вас что-нибудь огорчило на пути сюда? Не случилось ли чего с моим другом Джоном Керью? — Черные глаза андалусийца блеснули лукавой усмешкой.

— Нет, к счастью, Керью не попал ни в какую переделку. Пока, во всяком случае. Вы должны простить меня, Джамаль. Я еще не поблагодарил вас как следует за все, что вы сделали для него. А тем самым и для меня, конечно. Для всех нас.

— Но, боюсь, сделал я отнюдь не достаточно. Я говорю о том, о другом вашем деле, Пол. О девушке. В тот день, когда вы были здесь прошлый раз, мне показалось, что вы гневаетесь на меня. Я сожалею о своем вынужденном отказе.

— Прошу вас, не надо. — Пол мягко положил ладонь на руку друга. — Не говорите больше ничего. Это моя вина. Я намеревался просить вас о том, о чем просить не следовало.

Оба замолчали, устремив взгляды в высокое небо над головами.

— Как поживает Керью? Здоров ли?

— Вполне. Благодарю вас, он чувствует себя превосходно.

— Я так и предполагал, — улыбнулся ученый. — Не думаю, что какие-то несколько проведенных в чулане дней могли бы вывести нашего друга из равновесия.

— Вы правы, это так.

— А ваш посол, сэр Генри Лелло, он, я надеюсь, не воспринял это происшествие слишком серьезно? Отряды янычар у дверей британской миссии не напугали его?

вернуться

64

Английское слово «лампри», являющееся омонимом фамилии Селии, означает «минога».

вернуться

65

Веллум — сорт тонкого пергамента.

вернуться

66

Звезда первой величины созвездия Тельца.

вернуться

67

Одна из двух ярких звезд созвездия Ориона.

вернуться

68

Звезда в созвездии Пегаса.

вернуться

69

Слабая звезда созвездия Большой Медведицы.

вернуться

70

Звезда нулевой величины созвездия Лиры.

73
{"b":"148358","o":1}