— Мне очень жаль, — прошептала она.

— Угу. — Он сжал ее пальцы. — Позволь мне рассказать Лайаму о твоем ошейнике.

— Зачем? — Шон был первый, кому она сказала об этом. Не считая отчима, конечно.

— Он никому не скажет. Обещаю. Ему нужно об этом знать. Я объясню тебе почему, после того как поговорю с ним.

Андреа подозрительно покосилась на него:

— А это как-то связано с тем, почему твой собственный ошейник тоже не сработал?

— О, он сработал… еще как сработал! Мне еще придется заплатить за это — причем сполна.

— Что ты имеешь в виду?

Шон поморщился… его вдруг скрутило от боли. Увидев, как побелели его глаза, Андреа не на шутку струхнула.

— Проклятие… я надеялся, что успею добраться домой, — сипло выдохнул он. — Но я здорово испугался за тебя… а тут еще Каллум со своими людишками… подонки!

— Шон, о чем ты? Что, черт возьми, происходит?!

Машина резко вильнула в сторону — Андреа едва не слетела с сиденья. Они съехали с автострады и свернули на узкую дорогу к реке. Мелькнули ворота, ведущие в парк. Андреа машинально отметила, что в парке полно людей.

— Нам сюда нельзя, — прошипела она. Вскоре после переезда Глория показала ей карту, на которой красным были отмечены зоны, куда оборотням не разрешалось заходить. Этот парк как раз находился в «красной» зоне.

Шон промолчал. Вскоре парк остался позади. Через пару миль он свернул на боковую дорогу, которая змейкой вилась вдоль реки. Деревья тут разрослись так, что смыкались над головой, словно зеленый шатер. Съехав к обрыву, Шон остановил машину и заглушил двигатель.

Он почти выпал из машины. Андреа, распахнув дверцу, бросилась к нему, но тут какое-то тяжелое тело обрушилось на нее сверху. Она и ахнуть не успела, как оказалась прижатой к машине. Прямо на нее смотрели бледно-голубые глаза исполинского льва. Процесс превращения еще не закончился, и могучее тело хищника содрогалось от мучительной боли.

— Шон, это из-за ошейника, а?

— Уходи! — прорычал он. — Беги отсюда… иначе я за себя не отвечаю.

Легко сказать «беги», мысленно хмыкнула Андреа — сам придавил ее к машине, да еще устроился сверху! Того и гляди размажет ее по дверце!

— Нет, я не боюсь! К тому же тебе больно.

— Знаю, что не боишься. А напрасно. — Андреа сморщилась: одно неосторожное движение — и он сломает ей кости. — Почему ты не боишься, милая? Одна, в чужой стае, один на один с одним из самых могучих оборотней в Хилл-Кантри. Ты беззащитна… полностью зависишь от нас. Странно, что ты не кланяешься нам в ноги. Радуйся, что у тебя есть твой дар целительства — по крайней мере с его помощью ты сможешь отплатить нам за нашу доброту.

— Забудь об этом! — фыркнула Андреа.

— Угу… Так я и думал. Стою тут и как дурак переживаю, не сделал ли я тебе больно! — Шон придвинулся, обдав ее жарким дыханием. — Кто ты такая, Андреа Грей? Как тебе это удается?

Зажатая между дверцей автомобиля и телом огромного хищника, Андреа понимала, что ей есть чего бояться. Но, как ни странно, страха не было и в помине.

— Может, в тебе говорит желание? — хмыкнула она.

— Дело тут не только в желании, — рыкнул Шон. Но за его наигранным гневом скрывалось смущение. Стремление понять то единственное, что никак не вписывалось в привычный ему мир, — ее. — Там, в баре, я думал, ты перепугаешься, спрячешься за моей спиной, позволишь мне защитить тебя… а ты вместо этого без колебаний набросилась на Каллума, вожака прайда. Кстати, вы с ним в разных весовых категориях.

— Он же напал на тебя! — Когда Каллум бросился на Шона, инстинкты Андреа взяли верх над разумом. Она превратилась в волчицу, которой управлял самый древний в мире инстинкт — стремление защитить своего самца.

Страшная штука — инстинкт. Злоба на Каллума, который осмелился поднять руку на Шона, пересилила все, даже страх за свою жизнь. В тот миг Андреа хотелось одного — перегрызть Каллуму глотку.

Но сейчас в ней пробудился другой инстинкт. Из груди Шона вырвалось рычание. Прижав ее к машине, он припал губами к ее губам, его руки пробрались к ней под рубашку, коснулись обнаженной груди.

Они были совершенно одни — вокруг стояла тишина, нарушаемая только щебетанием птиц да плеском воды в реке. Сюда редко кто заглядывал.

Шон нетерпеливо впился в ее рот, стянул с плеч рубашку, принялся целовать ее плечи. Он весь дрожал, как туго натянутая струна.

— Шон…

— Нет, — задыхаясь, пробормотал он. — Только не отталкивай меня, умоляю!

Вообще-то у нее и в мыслях этого не было.

— Мне просто нравится произносить твое имя.

Шон вдруг резко вскинул голову. Лицо его побледнело до синевы, голубые глаза словно выцвели, рот кривился от боли.

— Проклятие! — прохрипел он. — Нет!

— Шон?

Он рухнул на колени, потянув ее за собой. Не удержавшись на ногах, Андреа свалилась в грязь. В итоге они оба оказались на земле. Андреа нагнулась к Шону:

— Где болит? Дай посмотреть.

Шон со стоном прижал руку к животу:

— Везде. Ты права… это все из-за ошейника.

Андреа удивленно уставилась на его ошейник — тот словно уснул, превратившись в ничем не примечательную полоску серебристо-черного металла. Конечно, во время драки в баре ошейник сработал, но Андреа своими глазами видела, что на Шона это практически не действовало. А потом он вдруг сказал: «Мне придется заплатить за это — причем сполна».

— Мы научились… — Каждое слово давалось ему с трудом. — Мы можем использовать… выброс адреналина… чтобы сдерживать боль. Но только на какое-то время. Потом… приходится расплачиваться. — Он закусил губу, с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать.

Андреа обхватила его руками. Кожа Шона стала липкой от пота, сердце билось частыми, неровными толчками.

— Поезжай домой, милая, — прохрипел он. — Это будет… не слишком красивое зрелище.

Андреа даже не потрудилась ответить — просто положила руку ему на лоб, закрыла глаза и стала ждать.

Волны боли накатывали одна за другой — словно бесчисленные, тонкие, раскаленные добела нити протянулись от ошейника вниз по всему его телу. Это было похоже на паутину из лески, в которой задыхался Шон. Нечто подобное происходило в кошмарах, которые мучили ее по ночам, — только сейчас все было гораздо страшнее. То, что она видела сейчас, было магией — беспощадной магией древних, усиленной современными высокими технологиями.

Сосредоточившись, Андреа принялась осторожно, по одной распутывать врезавшуюся в его тело леску. Боль была мучительной. В свое время Шон смеялся над магией — и вот теперь магия отомстила ему.

«Нет, — сцепив зубы, подумала Андреа. — Я заставлю тебя подчиниться!»

Магия — неживой организм. Это сила, не обладающая разумом. Андреа пыталась совладать с ней, и та отчаянно сопротивлялась, словно коварный и умный враг.

Андреа попыталась мысленно представить себе ошейник в виде раскаленной добела полоски, кельтский узел на ней превратился в сгусток энергии. Когда в разгар схватки происходил сильнейший выброс адреналина, магия фэйри, почувствовав его, срабатывала как спусковой крючок, приводя в действие сильнейший разряд. Электричество, подкрепленное магией, причиняло невыносимые муки — такой ошейник никогда не выходил из строя, и его невозможно было снять. Конечно, Андреа все это знала, но теперь, увидев, как это происходит, воочию, ощутила настоящее бешенство.

Заклятие, наложенное на ошейник, было настолько сильным, что нечего было и пытаться его снять. Все, что она могла, — это ослабить его.

На это ушло намного больше времени, чем она рассчитывала, но в конце концов, пустив в ход свою целительскую магию, Андреа ухитрилась приглушить боль. Даже не открывая глаза, она видела, как тонкие щупальца, опутавшие тело Шона, обмякли одно за другим и наконец исчезли.

Из груди Шона вырвался долгий, прерывистый вздох. Когда Андреа открыла глаза, он смотрел на нее, и глаза его вновь были голубыми.

Увидев это, Андреа облегченно вздохнула и заулыбалась: