— Все в порядке, Ди? — окликнул он ее.

— Нормально, — пробормотала она.

— Держись, твой поворот через пять минут, — сказал он. Наверное, решил, что ее укачало.

— Да ну? Мы уже дома? — она искренне изумилась. Ей казалось, что до Ратдуна еще миль семьдесят. — Ты не пробовал водить «Конкорды»? — попыталась пошутить она.

— Еще нет. Но думаю, теперь это мне раз плюнуть, — ухмыльнулся Том ей в ответ.

Она подумала, не поехать ли сразу домой. Может, не стоит выходить около гольф-клуба? Но так еще хуже — вернуться совсем одной в пустой дом. Нет, лучше побыть в компании людей, которые болтают и смеются, и обрадуются ей.

Перед тем, как войти в клуб, она открыла сумку и достала зеркало. Выглядела она, что удивительно, совсем неплохо — загорелое лицо (не зря столько выходных провела дома), волосы прямые до плеч — Сэм говорил, что она будто из рекламы шампуня, для него это высокая похвала. Глаза: взгляд обычный, не безумный. Нет, родителей и их друзей она не испугает. Итак, вперед, и когда ее спросят, чем ее угостить, она ответит: у меня чего-то с желудком, возьмите мне брэнди с портвейном. Кто-то сказал ей однажды, что это отличное лекарство от любой хвори — или почти от любой.

Родители как всегда были ей очень рады, и к тому же им не терпелось поведать новость, взять в руки бокал и сказать тост. Звонил Фергал, — и представь себе, они с Кейт купили кольца и собираются пожениться незадолго до Рождества — чудесно, правда? Родители Кейт тоже звонили и сказали: как все здорово сладилось, может, нынешняя молодежь мудрей своих родителей, что не кидаются в омут с головой. Ди подняла бокал брэнди с портвейном и выпила за здоровье своего брата Фергала и своей будущей невестки Кейт, и принялась обсуждать с мамой, что надеть на свадьбу. Спиртное полилось туда, где была ледяная вода, и словно огонь растопил ее и снял боль; Ди подумала, что лекарство, пожалуй, действительно отличное.

Но уснуть оно не помогло. А двигаться надо было тихо, или не шевелиться вовсе, иначе на весь большой дом раздались бы скрип и стуки. Отправиться ночью в туалет значило перебудить всех, поэтому свой организм следовало приучить к тому, чтобы ночью никуда ходить не хотелось. Родители на кухне внизу еще долго разговаривали. Ди вдруг осознала, что они женаты уже тридцать лет. И вроде ни разу юбилеев не праздновали, и когда маме в прошлом году исполнилось пятьдесят, это как бы не заметили. Обошлись без игры на публику и без барбекю.

Но какая разница. Что ей теперь делать? Притвориться, что она ничего не знает — пусть сочиняет про Лондон? Но это значит совершенно погрязнуть во лжи. Однако, разве не готов был Сэм ради нее притворяться? Какое-то время. И ради Кенди — какое-то время. Кристальную честность он не очень-то ценил. Разве не понимал, что Нэнси проболтается? Ди ведь рассказывала, что ездит домой в одном автобусе с его секретаршей. Но Сэм не знает, что она расспрашивает Нэнси о врачах, и ему вряд ли пришло бы в голову, что Нэнси заговорит о какой-то вечеринке с человеком, с которым едва знакома. Может, позвонить ему домой и заставить сказать правду? А какой от этого толк? Никакого.

Надо успокоиться и дождаться утра. Что там делают, когда болят шея и плечи? Она попыталась вспомнить, что ей показывали, и повторить, но стало только хуже.

Через час она поняла, что такое бессонница. А когда-то она удивлялась: почему, если кому-то не спится, нельзя просто включить свет и почитать.

Еще через час она мрачно рассмеялась в душе от того, что у нее нет снотворного. У дочери одного врача и любовницы другого, у самой нет ни единой таблеточки. Потом она разревелась, и плакала, пока не уснула — без двадцати восемь, как раз когда мама спустилась по скрипучей лестнице в кухню варить кофе.

Она проснулась после часа дня: мама стояла у постели.

— Как живот? Прошел?

Ди уже успела забыть о якобы проблемах с желудком, из-за которых она пила брэнди с портвейном.

— Да, пожалуй, — удивленно ответила она.

— Раз тебе уже лучше, можно кое о чем тебя попросить? Снова звонил Фергал. — Мама замолчала, словно ждала от нее какой-то реакции.

— Свадьба отменяется? — спросила Ди, протирая глаза.

— Какие глупости — нет. Они придут сегодня в гости, в шесть часов. Нужно кое-что купить, подбрось меня до города, — имелся ввиду большой город в семнадцати милях от Ратдуна.

— А зачем ехать в город?

— Тут ничего такого особенного не купишь.

— Мамочка, но придет просто Фергал! Зачем ему что-то такое особенное?

— Но с ним будет Кейт.

— Так они с Кейт живут вместе уже целый год! Ты часом не повредилась ли в уме, зачем ей что-то такое особенное? Можно просто пойти в магазин Кеннеди и купить там ветчины или баранины и еще чего-нибудь вкусного.

— Если не хочешь меня везти, так и скажи. Я уверена, что твой отец не откажется быстренько съездить со мной в город. — Мама, похоже, огорчилась и обиделась.

— Ты прекрасно понимаешь, что быстренько не получится, до города семнадцать миль. Дорога плохая, и в субботу всегда пробки — все ломятся за покупками; и будет просто чудо, если найдем, где припарковаться. На все уйдет часа три, не меньше.

— А временем вы, юная леди, заметно, что очень дорожите: уже за полдень, а вы еще в постели. Вижу, вы так заняты, у вас столько дел. Что же, может, ваш отец пропустит разок игру в гольф и меня подвезет.

Ди выбралась из постели и взяла халат.

— Сперва я приму ванну, а потом поедем. Только предупреждаю: тебе явно грозит опасность потерять рассудок. Так ты и мне скоро надумаешь покупать что-то особенное.

— Если приведешь в дом жениха — с удовольствием, — ответила мама. — Кстати, ты надевала бы хоть пижаму, или ночную рубашку, или хоть что-нибудь. Как-то странно спать совсем неодетой.

— Мамочка, это очень странно — если кто узнает, меня отправят лечиться.

— Как я люблю, когда умничают. Моя родная дочь умничает! — сказала мама, и с довольным видом отправилась вниз составлять список покупок.

Миссис Берк приобрела набор из скатерти и шести салфеток. Ди так часто закатывала глаза, что мама в конце концов попросила ее не заходить с ней в магазин, чтобы люди на нее не пялились. Три раза ее отгоняли от входа полицейские — взмыленные, издерганные мужики, которые, наверное, совсем не так представляли себе службу в полиции. Она видела, как одна мамаша отлупила трехлетнего малыша по ногам — тот заревел от испуга; а отец семейства решил, что это слишком, и пихнул жену. «Вот она, семейная жизнь, — подумала Ди. — Семейные узы. А мы к ним стремимся, как полчища леммингов. Если бы за нами наблюдали марсиане, они решили бы, что все мы свихнулись. И ведь каждый об этом мечтает: куда ни глянь — кругом книжки о любви, «Даллас» по телеку. И жизнь никого ничему не учит».

Мама, нагруженная покупками, вышла как раз в тот момент, когда к Ди в очередной раз подходил полицейский; маму с пакетами она быстро потащила к машине.

— Ди, ты становишься очень грубой и невежливой, — обиженно заметила мама.

— Вот что бывает, когда спишь голышом, — сказала Ди, широко улыбаясь полицейскому. — Явно в этом все дело.

По дороге домой Ди осенило: она поняла, что случилось. Эта дура Нэнси все напутала! Сэм ведь говорил, что на следующих выходных будет по уши в семейных делах. Надо же, так слепо верить Нэнси Моррис. У нее и правда что-то с головой — у нее, а не у мамы. Ну конечно, просто Нэнси была слишком занята — ей ведь надо записать столько народу на прием и еще пожаловаться, как все дорого стоит; поэтому она слов его не разобрала.

У нее словно гора с плеч свалилась: будто сдал экзамен или сходил на исповедь — впрочем, не сказать, что с ней в последнее время это часто случалось. Ей стало так легко, будто она снова сдала экзамен на права.

Она рассмеялась от счастья, и мама с тревогой взглянула на дочь.

— Мам, мне вспомнилось, как я сдавала на права, — начала она.

— Не уверена, что сейчас ты сдала бы, — сказала мама. — Надо же так гонять по ухабам. Если папа узнает, как ты издеваешься над его машиной, спасибо не скажет.