Нэнси устроилась на стене возле магазина и принялась медленно поедать картошку. Весь город отсюда был виден как на ладони. Дом Берков, и окна, вокруг которых аккуратно выстригли плющ. Ей показалось, что в одном из окон появилась Ди с сигаретой в руках — но уже порядком стемнело, может, померещилось. Рядом виднелся магазин тканей, который держит семья Фицджеральдов. Там работает и отец, и два брата Тома, и даже их жены. К магазину пристроили ремесленную мастерскую, где посетители самолично могут увидеть, как шьются юбки из ирландского твида. Миссис Кейзи живет в миле от города, поэтому Нэнси не могла посмотреть на окно ее дома, но представляла, как мама ест жаркое и смотрит телевизор, и как они с миссис Кейзи ждут, что вот-вот начнется «Программа для полуночников», которой не было в эфире целое лето. Затевая поездку в Дублин, они попросили Мэйред и Нэнси добыть им билеты на передачу, и Мэйред даже написала на телевидение чтобы выяснить, есть ли такая возможность. Нэнси сочла затею совершенно безумной.

На улице стало зябко, картошка закончилась. Она побрела назад к пабу, завернула к боковому входу, чтобы зайти сперва в дамскую комнату, и чуть не налетела на сидящую на ступеньке миссис Райан.

— О, это же мисс Моррис, — сказала та с презрительной усмешкой.

— Добрый вечер, миссис Райан, — ответила Нэнси. Ей стало почему-то не по себе.

— О мисс Моррис, мисс Скупердяйка Моррис. Скупая как черт, так про тебя люди говорят.

Не похоже, чтобы она была пьяна. Слова звучали отчетливо и бесстрастно.

— Кто так говорит? — спросила Нэнси столь же равнодушно.

— Все, кого ни возьми. Всякий, кто про тебя вспоминает. Вот хотя бы подружки бедной Бидди Брэйди. Подсела, угостилась за чужой счет, и прощайте. Это высший класс, мисс Моррис: много мужчин мечтало об этом подвиге, и ни один не посмел его совершить.

— Почему вы зовете меня «мисс Моррис»?

— Ты сама себя так зовешь, так себя видишь, и Бог свидетель, такой ты и останешься: ни один мужчина не возьмет тебя в жены. Мисс Моррис, скупая жена — это хуже, чем зануда и потаскуха в одном флаконе…

— Я, пожалуй, пойду, миссис Райан.

— Да, пожалуй, мисс Моррис: твои подруги уже порядком напились, и если ты вернулась не для того, чтобы положить в кубышку фунтов десять, тебе и правда лучше убраться как можно дальше.

— Что положить в кубышку? — Нэнси испытала потрясение.

— Мисс Моррис, проваливай, очень тебя прошу.

Но в ней все просто кипело от возмущения. Она оттеснила женщину и вошла в душный накуренный зал.

— Извини, Бидди, — громко сказала она, — я ходила домой за деньгами, при себе не было. Вот, положи в кубышку, и когда снова будем заказывать, возьмите мне джин с апельсиновым соком.

Девушки смотрели с изумлением и немного виновато. Те, кто возмущался ее поведением громче всех, были посрамлены.

— Большую порцию джина с апельсиновым соком для Нэнси! — раздались возгласы; и Силия, управлявшаяся теперь одна (за стойкой ей помогал только Барт Кеннеди), удивленно подняла брови. Большую порцию Нэнси Моррис?

— Нэнси, по нашим временам это дорогое удовольствие, — заметила она.

— Бога ради, Силия, я хотела выпить, а не лекцию слушать, — ответила Нэнси, и все рассмеялись.

Все распевали «By the River of Babylon, Where I Sat Down», но Нэнси только шевелила ртом.

Скупая, скупая, скупая. Вот что думала Мэйред, вот что она сказала своей маме и тете, и вот почему хотела, чтобы Нэнси съехала; на это намекала и миссис Кейзи, и мама так считала, и вот почему ее подкалывал в магазине Кеннеди-старший. Вот что имела в виду Силия, намекая на цену напитка. И миссис Райан, сидящая на ступеньках бокового входа в свой собственный паб, которая сегодня, кажется, совсем сошла с ума.

Скупая.

Но она не скупая, нет. Просто предусмотрительная, разумная. Она не сорит деньгами. Хочет их потратить на что-нибудь нужное. То есть… то есть… Ну, пока еще не определилась. Только не на одежду, не на отдых, и не на машину. И не на дорогие безделушки для дома — квартира все равно не своя; не на танцы и дискотеки, или отели, где цены просто безумные. И не на модные прически, или итальянские туфли, или деликатесы, или стереоприемник с наушниками.

Теперь девушки пели «Sailing», взявшись за руки и раскачиваясь из стороны в сторону. Миссис Райан вернулась в паб и подключилась к веселью: она даже встала в круг и принялась изображать из себя Рода Стюарта, держа в руках чью-то клюшку для гольфа, словно микрофон.

Силия по-прежнему наливала в стаканы пиво; на свою мать она смотрела без гордости, но и без смущения — будто миссис Райан обычный посетитель, как и все. Том Фицджеральд шептался с ней у барной стойки. Эти двое прямо не разлей вода. Нэнси вспомнила снова слова миссис Райан, и слезы навернулись ей на глаза. Скупердяйка. Вовсе она не скупая. Но если люди так думают, значит, в этом есть доля правды?

Дидра как-то упрекала ее, что она не любит раскошеливаться, но Нэнси решила, что Дидра просто совсем испортилась там в Америке и перестала думать, что говорит. Брат, который живет в Корке, однажды сказал, что наверное, Нэнси уже скупила пол-Дублина, ведь у нее хороший заработок, а тратиться особенно не на что, разве что на оплату квартиры и «Лилобус». Она ответила, что смешно даже говорить об этом: житье в Дублине обходится страшно дорого. А он поинтересовался, на что уходят деньги, если она ездит на велосипеде, и в больнице бесплатно питается три раза в день. Разговор, подумала она, закончился очень неприятным образом. Теперь до нее дошло, что он имел в виду: она скупая. Скупая.

Допустим, люди и правда думают, что она скупая. Надо ли объяснять, что это не так, что она просто не хочет бросать денег на ветер? Нет, похоже, в этом случае объяснить ничего нельзя. Человек либо видит, либо нет. И теперь, пусть это несправедливо, придется потратиться, чтобы людей переубедить.

Завтра надо будет пригласить маму на завтрак в отеле, угостить за свой счет. С Мэйред, конечно, уже ничего не поделаешь — нельзя дать обещание стать щедрой, более расточительной, или чего там от нее хотят. Можно еще раздобыть пару карт Ирландии и отправить их детям Дидры. «С днем рождения Шейн, или Эйприл, или Эрин — ваша тетя Нэнси с Изумрудного острова». И в Корк молчаливому брату послать какую-нибудь книгу о рыбалке с приглашением обязательно погостить у нее, когда приедет на Весеннюю выставку.

Тогда наверняка все наладится. Взять хотя бы подруг Бидди — теперь они от нее в полном восторге. Еще бы, она ведь кинула в тарелку на столе целую десятку. И это, похоже, им очень понравилось, и они хитро ей подмигивают, поднимают стаканы, зовут ее Нэнси Виски и говорят столько лестного, чего иначе нипочем не сказали бы.

Миссис Райан нигде не видать — она опять куда-то вышла, исполнив свой сольный номер. Нэнси подумала, что могла бы поблагодарить ее. Потому что теперь многих проблем как не бывало. И самое замечательное, действительно замечательное, в том, что на все это не надо тратить много денег. На самом деле, если подумать, можно не тратить почти ничего. Например, если положить в красивую коробку леденцов без сахара и как-нибудь на выходных подарить маме. И можно всем дарить пресс-папье, которые оставляют представители разных фармацевтических фирм — рекламу лекарств на них иной раз и не разглядишь. И очень хорошо, что она никому еще не сказала про прибавку к зарплате. Она все обдумала сама, так что никому об этом знать и не надо.

Они часто по пятницам заглядывали в паб неподалеку от офиса. Всего только на полчаса — Ди понимала, что «Лилобус» ее дожидаться на станет. И еще она понимала: на работе многие удивляются, что она все время на выходные уезжает домой. Путь неблизкий, а в Дублине столько развлечений. «Какая ты молодец, не забываешь о родителях». Что вы, нет, отрицала она: это банальный эгоизм. Дома тихо и спокойно, можно сосредоточиться и позаниматься. Но учебники по юриспруденции, которые путешествовали вместе с ней в сумке через всю Ирландию, она, как правило, даже не открывала. Почти все выходные Ди Берк сидела на подоконнике у себя в спальне и глядела на Ратдун до самого вечера воскресенья, когда приходило время ехать обратно в Дублин.