Строггорн взял прибор и также почти полчаса гонял запись, а потом еще некоторое время сидел, закрыв глаза. Когда он посмотрел на Генри совершенно ледяным взглядом, тому стало безумно страшно.

– Мне одну жаль, Директор. – По глазам Строггорна никак нельзя было бы догадаться о его жалости. – Подготовь текст согласия на повторную запись, – приказал Строггорн человеку в черном, и тот сразу вышел.

– Нет. – Генри закрыл глаза. – Я ни за что не дам на это согласия. Хватит уже того, что с ней сделали, этого более чем достаточно, мне объяснил Креил, это то же самое, как если бы с ней проделали все это еще раз.

– Это неправда, Генри. Часто это даже хуже, чем в действительности. Когда с человеком происходят такие жуткие, непостижимые события, мозг имеет способность как бы отключаться от реальности, приглушая восприятие. Реакция обычно начинается потом, когда воспоминания начинают в полном объеме просачиваться в сознание, потихоньку перестраивая психику и, в конечном счете, изменяя личность. Это как иммунитет, только психический. Можно сказать, что при этом человек «черствеет». Да вы наверняка сталкивались в своей жизни с этим и не один раз.

– Зачем вы мне это рассказываете? Чтобы я еще больше за нее переживал?

– Нет, вы ее отец и должны представлять, что ее ждет.

– Первый раз вы мне вообще ничего не объяснили, – обиженно посмотрел на Строггорна Генри. – Почему я ничего не подписывал?

– Я всегда стараюсь действовать в соответствии с законом. Девочка подверглась жестокому насилию, была убита. Психозапись является необходимым документом для фиксации этого события и возможности дальнейшего расследования. Кстати, это же освободило бы Джулию от присутствия на судебных заседаниях. В нашей стране приговор был бы вынесен и без ее присутствия и показаний. Считается, что запись и есть самые точные ее показания. Закон обязывает Вард-Хирурга в данной ситуации делать такую запись, – жестко объяснял Строггорн.

– А сейчас зачем мое разрешение?

– Повтор. Ей уже проводится лечение, запись может привести к тяжелым последствиям для ее психики, не говоря о самой процедуре.

– Я не дам согласия, – Генри сказал это совершенно категорически.

– Вы не знаете наших законов. В случае вашего отказа, я подам официальное прошение в Высший Совет Вардов, Лингану ван Стоилу. Сейчас на Земле присутствует всего пять Советников, один из них – я сам. Как вы думаете, какое будет принято решение? – Строггорн сказал это совершенно спокойно. – Другого выхода нет, Генри. Мне очень жаль, но в любом случае с ней это сделают, хотя никому из нас это не доставит никакого удовольствия.

– Джулия не гражданин вашей страны. Я вообще не понимаю, как вы можете распоряжаться ее судьбой?

– Кто об этом знает, Генри? В вашей стране она уже мертва, мы ее оживили, теперь Джулия автоматически получила гражданство нашей страны только лишь потому, что ей понадобилось лечение такого рода и длительное наблюдение Вард-Хирургов. Вы что, серьезно думаете, что она выйдет через полгода или год из клиники и это все? На протяжении одну многих лет ее обяжут проходить регулярные обследования по поводу возможного разрушения психики, а если Джулия откажется от них, а у нее есть такое право, то во всех сложных случаях – будь то замужество или рождение ребенка, правда, рождение ребенка ей уже не грозит, будет ставиться вопрос о ее дееспособности.

– Инквизитор, я понимаю, что вы не собираетесь ее возвращать в семью? – совсем тихо спросил Генри.

– Джулия сама никогда не захочет вернуться к вам. У нее навсегда останется страх перед обычными людьми после того, что случилось, – жестко сказал Строггорн. – Неужели вы допустите, чтобы она ходила по улицам, постоянно оглядываясь? Теперь Джулия сможет жить только среди телепатов, и совершенно бессмысленно мешать ей в этом.

– Я не понимаю, она еще ребенок…

– Опять вы не знаете наших законов. Пока Джулия будет лечиться, ей исполнится четырнадцать лет – я прав? После этого возраста в нашей стране человек имеет право принимать куда более страшные решения. Уйти от родителей, по сравнению с этим – просто несущественная мелочь, и хотя обычно дети уходят из семей в восемнадцать лет, бывает и по-другому, особенно, если ребенок становится Вардом. Это одну часто сильно и быстро отдаляет от родителей, делая совместную жизнь невозможной.

– Господи! Никогда бы не подумал, что у вас такое чудовищное социальное устройство! – Генри закрыл глаза: перед ним стояла Джулия и улыбалась.

– Не могу по этому поводу ничего сказать. Когда я здесь появился, законы были уже такими. Замечу только, что там, откуда я родом, законы были намного хуже. Аолла Вандерлит, так, для примера, занималась проституцией с одиннадцати лет, только чтобы не умереть с голоду, и кончила на костре. В нашей стране подобное просто невозможно. Но за все приходится платить, в том числе и ограничением психической свободы, – закончил Строггорн. Вошел человек в черном, неся в руках лист с отпечатанным текстом, Строггорн от руки вписал несколько слов и поставил свою подпись. – Ну что? Отправлять Лингану или подпишите? – вопросительно посмотрел он на Генри. Тот тяжело посмотрел на текст, с трудом вникая в перевод: речь шла о юридическом обосновании повторной психозаписи в интересах следствия и о возможных последствиях для психики Джулии, от которых освобождался Вард-Хирург. Генри взял ручку и подписался напротив своей фамилии.

– Я в Аль-Ришаде. – Строггорн тут же поднялся. – Покажите Директору, что где, спальня и так далее, из здания не выпускать, вниз – ни шагу, в остальном – пусть делает, что хочет, – быстро отдал он приказ человеку в черном.

В Аль-Ришаде была ночь, и Строггорн поднял Лингана с постели. Тот долго и внимательно слушал его, и сильно расстроился. С момента, когда Джулию оживили, в Элиноре прошло больше двух недель, так как разница во времени превышала двадцать с лишним раз. Девочка потихоньку поправлялась и повторная психозапись могла свести на нет все лечение. Давно Строггорн не видел, чтобы Линган так долго принимал решение, даже согласие Генри не произвело на него никакого впечатления, но еще раз обо все подумав, он понял, что другого выхода нет.

Джулия несмело вошла в операционный зал. Она давно не видела Строггорна и улыбнулась ему. У того сжалось сердце, но он только приветливо кивнул ей.

– Ложись на операционный стол, только разденься, – сказал он спокойно.

– Извините, меня не будут резать? – Джулия обдумывала, что бы это все значило и почему сразу два врача хотят ею заниматься. С Линганом она уже слишком хорошо познакомилась и сразу напряглась – общение с ним не доставляло никакого удовольствия, об этом смутно помнилось. Джулия раздевалась под куполом, когда почувствовала мужчину в черном в сияющем вихре и удивленно обернулась. Креил оперировал ее, но тогда она была под наркозом и не помнила этого человека. – Вы ответите на мой вопрос?

– О чем она? – Креил вопросительно посмотрел на нее. – Нет, Джулия, успокойся, это просто обследование, никто не будет тебя резать. Вы что, ребенку ответить не можете? – быстро и недоступно для нее сказал он Лингану и Строггорну. – Кстати, я тоже хочу знать, зачем меня вызвали?

Строггорн на сильно высокой скорости объяснил ему ситуацию, и чем больше Креил вникал, тем серьезнее становился. Он сразу понял, что они зашли в тупик. Люди погибали один за другим, и ни к кому не удавалось приблизиться настолько, чтобы выяснить, от кого исходит угроза.

– И что теперь, повтор? – Креил садился на место оператора. – Попробуй скажи мне когда-нибудь, Строггорн, что я бываю неправ! Сразу знал, что девчонку измучаете. Я дам ей наркоз, иначе вы ее сразу в шок отправите.

– Ты что, слушал ее запись? – удивился Строггорн.

– Зачем? Мне достаточно было того, во что превратили ее тело. Постарайтесь не добраться до руки, если Джулия это вспомнит – шок ей обеспечен. – Креил внимательно посмотрел на приборы. – Можете начинать, она спит. Что это за воспоминание? Хоть предупредите меня.