Когда Джулия проснулась, то увидела рядом Строггорна в халате.

– Оперировать будете? – спросила она, хотя и так все было ясно.

– А зачем ты все это натворила, девочка? Я же тебя предупреждал. Нельзя же допускать, чтобы ты устраивала скандалы в публичных местах и надоедала больному человеку. Он много работает, а ты что делаешь? Мне потом почти два часа пришлось подбирать ему схему обезболивания. Креил тоже не машина, жалеет тебя.

– Он специально заставил меня снять блоки?

– Конечно. Ты же Вард. Представляешь, какую ему пришлось бы применить мощность пси-удара при закрытых блоках? Можно сильно искалечить человека, а он вовсе не хотел для тебя лишней боли, только хотел отвезти в клинику. Сама же ты не поехала бы?

– Не хочу жить. – Она заплакала. – Не нужно лечить, нет моих сил больше это терпеть.

Строггорн сразу вышел и через несколько секунд пси-экран над головой Джулии покрылся сполохами огня, проникающими в ее мозг.

Через три часа она снова очнулась, и на этот раз боль утихла.

– Почему я все помню? – спросила Джулия Строггорна в черной форме Варда, который приказал немедленно отпустить ее.

– А почему ты должна ничего не помнить?

– Не знаю. Мне так казалось.

– Ты же не преступник. Удаление таких сильных чувств из памяти человека приводит к резкому изменению личности. По-моему, тебя к этому никто не приговаривал. Как ты сама чувствуешь? Не будешь больше к нему приставать?

– Да нет, наверное. Но все равно люблю. Только теперь от этого не так больно становится.

– И умирать уже неохота? Так?

– Так.

– Я должен тебя огорчить. Две недели проведешь в моей клинике.

Через неделю Креил невозмутимо зашел в гости в клинику к Джулии, очень ее удивив.

– Чего ты удивляешься? – улыбаясь, спросил он. – Я не из тех мужчин, которые так трусливы, что даже не извиняются за свои дурные поступки. Сильно на меня сердишься?

– Да нет. Уже полегчало.

– Я рад, что все обошлось.

Креил посидел еще у нее с полчаса, разговаривая о всяких мелочах и не возвращаясь к тому, что произошло. Он прекрасно знал, что еще много лет Джулии придется бороться со своим чувством. Иногда жизнь из-за этого будет казаться невыносимой, но в конце концов все должно было забыться, оставив лишь след грусти в душе.

379 год относительного времени

11 июля 2034 года абсолютного времени

Крылья снова сделали взмах, и Аолла развернулась в холле Зала Совета Президентского Дворца на Дорне. Уже несколько часов шло предварительное голосование по поводу оказания помощи Земле. Она предварительно переговорила со многими членами Совета, знала, что у Земли почти нет шансов, и поэтому страшно нервничала. Ей было безумно жаль так бессмысленно потраченных лет своей жизни и жизней Советников на Земле. Все рушилось.

Судьба Земли решалась так рано из-за необходимости длительной подготовки при положительном решении. Через две недели (этот срок предоставлялся для дополнительного обдумывания) должно было пройти повторное голосование, после чего решение становилось окончательным и неизменным. В системе Дорна было достаточно и других проблем, чтобы по много раз заниматься Землей.

Аолла могла остаться на Дорне навсегда, ее психика, после многих лет жизни среди дорнцев уже в большой степени перестроилась и, если бы не Строггорн, Земля давно бы значила для нее намного меньше этой планеты. Здесь было все – работа, друзья, уважение.

Заседание закончилось. Аолла пыталась по цвету крыльев покидавших зал дорнцев понять, какое принято решения, но все были непроницаемо нейтральны и только один нес на своих крыльях цвет торжества. «Уш-ш-ш!», – с горечью подумала Аолла. Он сделал круг, приближаясь к ней. Обычно они избегали друг друга, но сейчас Уш-ш-ш подлетел и посмотрел на нее своими круглыми глазами, теперь совсем зелеными.

– Ты проиграла! – Он сделал еще один круг. – Через две недели все кончится, но я думаю, у тебя больше нет шансов!

– Улетай, Уш-ш-ш. – Аолла изменила цвет крыльев, сделав их почти черными. – Не желаю с тобой разговаривать.

– А напрасно. – Снова торжество в цвете крыльев. – Кто знает, может я смогу помочь? Осталось две недели, очень мало времени, если ты хочешь что-нибудь изменить, – прокричал он, удаляясь.

Аолла ждала Дорна, собираясь выяснить предварительный расклад голосов.

Он вылетел последним, с крыльями, как всегда, черного цвета, и Аолла сразу приблизилась к нему.

– Ничего нельзя сделать, – сразу сказал Дорн, не желая ее мучить неопределенностью.

– Такой большой перевес? – Она всматривалась в цветные полосы, скользящие по его крыльям.

– Слишком большой, чтобы надеяться что-либо изменить за такой короткий срок, – пояснил Дорн. – Я голосовал за помощь, но у меня только два голоса, больше, чем я лично имею, мне не отдать.

– Дорн, только откровенно. – Крылья Аоллы снова стали черными с пробегающими голубыми полосами мольбы. – Уш-ш-ш может повлиять на исход голосования? У него хватит для этого голосов? – Больше всего она боялась обмана.

– Неужели в этом случае ты готова принять его условия? – Красные пятна недоумения на черном основном цвете, расширяясь, заскользили на крыльях Дорна. – Я сейчас подсчитаю. – Он вернулся в зал Совета, застыв перед огромным экраном, на котором менялись цифры, отвечая на его вопрос. – Скорее всего хватит, он многих перетянул на свою сторону, – сказал Дорн, вернувшись.

– Мотивируя это моим безнравственным поведением? – Вопрос был бестактен, и Аолла хорошо это знала.

– Я не имею морального права это обсуждать с тобой, слишком мало мы знаем о чувствах землян. К тому же, у вас другие законы, мне объяснял Линган, хоть я не очень понял его. – Извинение в цвете крыльев: на черном маленькие желтые скользящие точки.

– Я полечу. – Аолла разворачивалась, готовясь вылететь из зала, а Дорн с грустью смотрел на ее крылья: серо-голубой цвет печали со сложным сиреневатым рисунком отчаяния.

Уш-ш-ш почувствовал ее приближение и сразу открыл проем своей огромной, четырехсотметровой сферы. Аолла не была здесь много лет, с того самого дня, как в ее мозгу была обнаружена и уничтожена другая личность, созданная Уш-ш-шем за время их совместной жизни. Она приземлилась на этиу – специальную подставку сложной формы.

– Что скажешь? – Уш-ш-ш приземлился напротив нее: в крыльях сдержанный цвет торжества.

– Ты же все знаешь, будешь пытать? – Аолла слегка расправила крылья, не взлетая. – Хочу еще раз выслушать твои условия.

– Очень приятно, наконец, услышать это от тебя, – мягко сказал он, удивив ее. – Простые условия: ты становишься снова моей женой, как и положено, я помогаю тебе. Но главное условие – ты никогда не вернешься на Землю.

– Это невозможно. Как минимум, я должна быть на Земле в наш 409 год для помощи Советникам, – возразила Аолла. – Пойми, иначе мне бессмысленно принимать твои условия, без меня им не справиться.

Уш-ш-ш размышлял, вглядываясь в ее глаза.

– Не врешь. Хорошо, один раз я тебя отпущу. Обещай, что не будешь с ним.

– Мне будет не до этого, Уш-ш-ш, – спокойно сказала Аолла. – Отпусти еще хотя бы раз, попрощаться.

– Нет! – Он сразу взлетел. – Знаю я твои прощания! Уже один раз отпустил! – Уш-ш-ш сел, немного успокоив бег цвета на крыльях.

– Хорошо. – Не стала больше злить его Аолла. – Подробнее, твои условия?

– Сама не понимаешь? – Он уставился на нее своими, сейчас совсем голубыми, глазами. – Я хочу, чтобы еще до повторного голосования мы были вместе. Ты же обманешь иначе, земляне – лживые существа, я уже не раз в этом убеждался. Тогда я тебе помогу. Согласна?

– Хорошо. – Она бы не смотрела на него, но это было невозможно.

– До этого дня ты полетишь со мной в Каньон, и сама, добровольно снимешь свои защитные блоки. Не заставляй меня это снова делать силой, я устал от этого и хочу совсем другого. Пойми еще раз: я хочу получить нормальную жену, а не сумасшедшую калеку, ты должна вести себя хорошо и не злить меня, как ты любишь это делать. Земляне – очень упрямые создания.