познание и блаженство — высшая опора охотно приносящего дары, [Л также] твердо стоящего [рядом с Брахманом] и знающего его.

(3.9.28.1–7)

В этом завораживающем месте Брихад-араньяка-упанишады скрыто высшее знание мистика и йогина, который знает одну неделимую Основу Сущего и который подобно Яджнявалкье восклицает: Ахам брахма-асми (пишется ахам брахмасми), «Аз есмь Брахман (Абсолют)». Последняя строфа содержит ключ ко всей метафоре: человеческое «дерево» рождается вновь и вновь под воздействием кармы. Именно эта повторяющаяся драма рождения, жизни и смерти доставляет чувствительной психике йогина одно страдание (духкха). Этот круговорот представлен более зримо в следующих строках той же священной книги:

Подобно тому как гусеница, достигнув конца былинки и приблизившись к другой [былинке], подтягивается [к ней], так и этот Атман, отбросив это тело, рассеяв незнание и приблизившись к другому [телу], подтягивается [к нему]. (4.4.3)

Очевидно, что в этом круговороте ( сансара) нет успокоения; поэтому упанишадские мудрецы обучали эзотерическим средствам, благодаря которым можно преодолеть мир перемен. И повсюду Яджнявалкья повторяет:

Узкий, далеко идущий, старый Путь лежит передо мной, найден мной. По нему мудрецы, знающие Брахмана, Идут в небесный мир, вверх,

освобожденные. (4.4.8)

Кто пробудился и нашел Атмана, Проникшего в опасное недоступное

место,

Тот — творец вселенной, ибо тот -

творец всего:

Ему принадлежит мир,

ведь он и есть мир. (4.4.13)

Если человек прямо глядит на него,

как на Атмана, как на бога, Владыку бывшего и будущего,

то он больше не страшится. (4.4.15)

Кто познаёт дыхание дыхания, Глаз глаза, ухо уха, Разум разума, Те постигли древнего,

изначального Брахмана. (4.4.18)

Лишь разумом следует его воспринимать, нет здесь никакого различия. От смерти к смерти идет тот,

кто видит что-либо подобное различию. (4.4.19)

Как единство следует

его воспринимать, неизмеримого, постоянного. Атман свободен от страсти,

вне пространства, нерожден, велик, постоянен. (4.4.20)

Освобождение, которое тождественно бессмертию, есть познание Я в его неизменной чистоте. Это познание совпадает с преодолением ограниченных механизмов человеческого ума-тела и тем самым непосредственно обусловленного существования. Более того, Самопознание является скрытой программой мироздания — что трансперсональный психолог Кен Уилбер назвал «Замыслом Атмана». И опять Яджнявалкья представляет это в виде запоминающегося зрелища:

Это подобно тому, как океан — средоточие всех вод, как кожа — средоточие всех прикосновений, как ноздри — средоточие всех запахов, как язык — средоточие всех вкусов, как глаз — средоточие всех образов, как ухо — средоточие всех звуков, как разум — средоточие всех решений (санкальпа), как сердце — средоточие всех знаний, как руки — средоточие всех дел, как детородный орган — средоточие всех удовольствий (ананда), как задний проход — средоточие всех извержений, как ноги — средоточие всех путешествий, как речь — средоточие всех Вед.

Подобно тому, как брошенный в воду комок соли растворяется в воде и нельзя вытащить его [снова], но какую часть [воды] ни возьмешь — она соленая. поистине, так же, о [Майтрейи], эта великая, бесконечная, безграничная, состоящая из одного лишь познания сущность (виджняна-гхана), возникнув из этих элементов, исчезает в них. Нет после смерти сознания. (2. 4. П-12)

Поскольку Я, иначе Абсолют, является всем, оно не может быть предметом знания. Поэтому Яджнявалкья доказывает, что в конечном итоге все описания его суть дни лишь слова. Он отвечает на невозможные определения Я восклицанием «ни [это], ни [это]» нети-нети).Эта знаменитая операция отрицания является основополагающей для ведантской духовности: от йогиновданной традиции постоянно требовалось памятовать том, что все состояния и проявления их ума-тела сами по себе не что иное, как трансцендентная Реальность. Никакой опыт не приближает к Самопознанию. Тело, как мы его обычно воспринимаем, не есть Я; не являются таковыми и мысли и чувства в их обычной форме. Я — это то, на что нельзя указать в ограниченном мире. Это вечно бодрствующее различение именуется вивека,что буквально означает «разделение».

Посредством непрестанного обращения к данной практике различения йогиныразвивают внутреннюю восприимчивость к тому, что эфемерно по своей природе и к подспудной вечной Основе всех их переживаний. Это пробуждает их к отказу от всего, что они определяли как принадлежащее к миру изменений. Различение и отрешение в итоге ведут к обнаружению всеобщего Я, атмаиа,что вне всяких представлений и воображения, вне всяких изменений.

Другой древней Упанишадойявляется Чхандогья,чье название происходит от слов чхандасили «гимн» (букв.: «удовольствие») и гаили «идти», здесь относящееся к тем браминам, что пели гимны Самаведыво время жертвенного обряда в ведийские времена. Поэтому Чхандогья-упанишадасостоит из эзотерических учений чхандогов,ведийских песнопевцев.

И потому неудивительно, что это сочинение начинается со сложных мистических рассуждений о священном слоге ом, наиболее знаменитом таинственном звуке, или мантре, индуизма. В своем комментарии на данный труд Шанкара, великий представитель ведантского монизма, замечает, что этот слог больше всего соответствует имени Божественного, или запредельной Реальности.

Слог омимеет за собой длинную историю, которая уходит к ведийским временам. К нему прибегали в начале и конце ритуальных речей, точно так же, как христиане используют слово аминь.Подобно многим иным словам в Ведах, омсчитают божественным откровением. Йогиныописывают, как в глубоком состоянии созерцания они способны слышать звук ом,вибрирующий во всем мироздании. Это схоже с пифагорейским и платоновским представлением о музыке сфер — вселенском звучании, вызываемом движением небесных тел.

В третьей главе Чхандогья-упанишадыдается священная гаятри-мантра(которую доныне повторяю! все благочестивые индусы во время утреннего ритуала). Текст этой древней мантры,которая идет от

Ригведы(3.6.2.10), звучит так: Ом таги савитур пареньям бхарго дэвасья дхимахи дхийо йо нах прачодаят,или «Да помыслим о желанном блеске дивного светила ( савитри).разум (дхи)наш да озарит он». Савитри («Побудитель») — это олицетворение оживляющей природы ведийского солнечного божества, Сурьи, который воплощает сияющую конечную Реальность и принцип духовного просветления.

Эта глава содержит также раздел (3.17), где идет речь о Кришне, «сыне Деваки», которого некоторые ученые отождествляют с Кришной из эпоса Махабхарата.В соответствии с новой датировкой Упанишадподобное отождествление теперь заслуживает болы пего доверия. Примечательно, что далее (3.17.6) автор представляет Гхору. «сына Ангираса» (имя которого носит Атхарваведа — Ангираса-самхита),как наставника Кришны. Здесь приводится учение, согласно которому следует в час смерти повторять три особых мантрыиз Яджурведы:«Ты — негибнущее, ты — неколебимое, ты — сущность жизни». Это наставление удивительно напоминает учение Господа Кришны в Бхагавадгите,в соответствии с которым последняя мысль человека должна быть обращена к Божественному, а не к мирским заботам, ибо о чем мыслишь, то и обретаешь.

В третьей части мы также узнаем, что согласно Гхоре, подвижничество (тате),подаяние (дана),прямодушие (арджава),ненасилие (ахимса)и правдивость (сатья)считаются жертвенным даром (дакшина)жрецам. Иными словами, именно образ жизни является лучшим воздаянием за то, что человек получил от своих учителей. Это представление связано с идеей, выраженной в другом месте (3.15.1), о том, что человек — в той мере, в какой он является духовным практиком, — естьжертва. Говоря современным языком, такого человека именуют преодолевающим эго.