Обрадованный тем, что застал здесь девушку, Тремалис представил себе, что Рив страдает паркинсонизмом и что ее тело бьется в судорогах.

— Вик Трембл, — сказала она, когда увидела его в дверях, — Как дела? С наступающим Рождеством!

Она показала ему книгу и объяснила, откуда та взялась.

— Думаешь, ее обронил убийца? — спросил он, на что Рив пожала плечами. — А Майк видел ее?

— Ага, — сказала Рив, перелистывая страницы. — Он сказал, что у Бабули такой книги не было.

Она подала книгу Виктору. Тремалис настолько погрузился в свои фантазии, что выискивал на страницах складки, которые могла оставить ее рука, скрюченная параличом. Он страстно желал, чтобы она была такой.

— Псалмы, — он не смог сказать ничего другого.

— Эйвен высказал предположение, что этот парень считает себя спасителем…

— Но ведь он режет на куски совершенно беззащитных!

— Добро пожаловать в Чикаго, — сердито ответила она, — Что тебя удивляет?

— О’кей, вот значит в чем дело, — Тремалис изогнул свои руки за спиной, обхватив локти. Рив прикоснулась пальцем к своей ладони, как будто положив сигарету в пепельницу.

— Но ведь их смерть вполне могла быть безболезненной, — сказала она, — Эйвен имел в виду…

— Рив, подумай, избавлять кого-то от боли, безболезненно убивая, — какое же это дерьмо. Ведь они беззащитны.Вот в чем все дело.

Ему нравилось представлять ее искалеченной, потому что такие фантазии делали ее сильной. Представить ее голой означало сделать ее уязвимой. Беззащитной в его глазах.

— Но ведь все-таки здесь есть повторяющийся элемент, хоть пока это мало что дает, — продолжала Рив, — Инвалидные коляски. Возможно, ему кажется, что он всем делает лучше. Главное, что меня пугает, это его действия с останками.

— Рив, ты чувствуешь, как это все выглядит?

— О да, Вик, — она развела руками. — Газетенка «Фейзес» назвала этого парня новым воплощением Тиленол-убийцы. Помнишь, того самого, который вкладывал цианистый калий в баночки с аспирином?

— Конечно.

— Вик, я вовсе не спорю с тобой, — она прикоснулась к нему ладонью, и в тот же миг он понял, что просто обязан найти Болеутолителя; интересно, подумал он, может быть, это Рив вложила безумные силы в Американскую Мечту.

— Да что ты, дело совсем не в этом, — сказал он, — Я… На самом деле во мне самом всегда было что-то жестокое. Не такое, как в агрессивном пьянице, нет… — он почесал голову, рассеянно думая при этом, не может ли Рив почувствовать запах его подмышек через шерстяную рубашку, когда он поднимает руку.

— Все люди, с которыми я жил рядом, моя семья, всегда говорили мне, что мне вечно приходят в голову отвратительно жестокие мысли, а сами они с удовольствием смотрели Рэмбо. Они сами ели это говно ложками, — он сглотнул, потому что в горле у него пересохло.

— Вот тебе пример, Рив, — теперь, когда он сел на своего конька, его было трудно остановить, — Помнишь того врача в Декатуре? Ну, он еще обнаружил у своего сына болезнь Дауна? — Рив кивнула — Он выкинул ребенка на асфальт так, что у того раскололся череп. А там вдобавок были еще дети. Общество не осудило его, судьи признали невиновным благодаря его психической нормальности. Мои мать с сестрой нашли его поведение вполне объяснимым. И в то же время мой отец называет меня психом, стоит лишь мне сказать, что я готов задушить безмозглого посыльного из «Хард-Рок-кафе».

Взгляд Рив стал гораздо мягче, чем он ожидал, после этих слов.

— Ты думаешь, что общество одобрит Болеутолителя?

Тремалис промолчал.

Затем оба снова стали рассматривать книгу, как будто это был дневник убийцы.

В книге обнаружилась закладка — это был товарный чек — на странице с изложением Акта Покаяния.

— Я несколько лет посещала католическую школу, — заметила Рив, — и по пятницам после занятий у нас всегда был Акт Покаяния.

Товарный чек, сильно поблекший с момента появления из недр кассового аппарата, сообщал, что книга досталась владельцу за два доллара девяносто пять центов. Тремалис продолжал перелистывать страницы.

Угол одной из них оказался загнутым. Страница содержала часть псалма, а рядом помещалось изображение св. Витта, малолетнего мученика.

— Подожди-ка минутку, — сказала Рив, — похоже, что этот чек из лавки храма Св. Сикста.

— На Мэдисон-авеню? Я там был совсем недавно; кстати, именно в этом соборе мы познакомились с Майком.

— А сумасшедшую в чепце ты там видел?

— Да. Та еще дамочка…

— Однажды я купила там книгу для Майка, — сказала Рив, — «Трубы из уставшего металла». Он еще сказал, что название напоминает об инвалидных колясках. Вот почему я узнала этот торговый чек, — она откинула волосы назад.

Если бы моя семья хоть наполовину так сочувствовала моей болезни, как Майк гордится своей, подумал Виктор. Майк научил его, что Дарующие Боль и Восторг предоставляют ему, Тремалису, возможностьиспытывать хроническую боль в течение почти всей взрослой жизни. Во всяком случае, он не мог припомнить время, когда этой боли не было.

Он взглянул на Рив, потом снова на книгу.

— Так чего же мы ждем? Пошли туда.

Непрерывно курящая женщина исчезла со своего поста у входа в собор св. Сикста. Здесь она курила «Лаки Страйк» и бормотала про себя; из ее рта на прохожих вылетали клубы дыма и невнятные фразы. Раньше ее не отпугивала даже холодная погода. Рив и Тремалис сразу подумали, что Болеутолитель начал разнообразить свои жертвы.

Лавка находилась в холле собора, слева от чаши со святой водой — фонтанчика, из которого прихожане наполняли свои пластиковые бутылки. Тремалис обратил внимание, что Рив не остановилась у чаши, чтобы плеснуть на себя святую воду. Он опустил руку в чашу, но не коснулся лба. Вместо этого он приложил два пальца к шее подобно тому, как женщины слегка окропляют себя духами за ухом, потому что именно в этом месте он ощущал наибольшее напряжение мышц, именно там мучавшие его спазмы были самыми сильными.

Прямо перед лавкой им предстала статуя св. Сикста, окрашенная в бежевый цвет. Молодой мексиканец стоял за стеклянным прилавком. Он просматривал номер «Католического Ежемесячника». Юноша был одет в черный свитер под горло. Поверх свитера виднелся медальон с изображением св. Лацаро, покровителя бедняков.

Рив подошла к нему и вытащила из кармана джинсов книгу псалмов. Держа в одной руке книгу, а в другой — торговый чек, Рив сказала:

— Привет. Это у вас куплено?

Мексиканец подумал, что пастор подослал этих людей, чтобы проверить, насколько он справляется со своей работой. Но он был вполне информирован.

— О да, леди, — ответил он так же лаконично, как обычно высказывались мексиканцы и пуэрториканцы в Чикаго, когда говорили по-английски. — Если желаете, я мог бы предложить вам несколько других книг, возможно, они вас заинтересуют.

Он лучезарно улыбался, как все молодые люди на своей первой работе.

— Нет, спасибо, — сказала Рив. Они отошли от прилавка.

— Привет, Рив.

Оба обернулись, удивленные этим возгласом. Рядом с ними оказался священник.

— Здравствуйте, святой отец. — Рив повернулась к Вику. — Это отец Деннис; познакомьтесь, святой отец: это Вик Трембл.

Тремалис слегка смутился, потому что до сих пор никто, кроме него самого, не представлял его этим именем.

Священник протянул руку. Тремалис с удивлением ощутил во время рукопожатия мозоли на ладони святого отца. Оба кивнули друг другу.

— Вы новичок в нашем приходе, сын мой? — спросил священник. Отцу Деннису было чуть за сорок, его светлые волосы начинали седеть, и когда они вместе пошли через холл, Тремалис заметил, что святой отец заметно хромает. Потом Рив объяснит ему, что священник страдает артритом.

— Нет, сэр, — ответил он, — Я уже бывал здесь раньше.

— В таком случае я просто вас не узнал. Вы живете не здесь, может быть — в районе Дирборн-Парка? — он улыбнулся. — Я, знаете ли, угадываю место жительства так же, как некоторые угадывают по внешности знак Зодиака.