— Вы хотите сказать, что ее не было там, возле театра вообще? — спросил Натмен, вспомнив о книге псалмов, которую принес священник.

— Мы же ее не провожали, — резко ответил Морисетти. — Одна девушка из «Бизнес-Сервис» сказала нам, где живет Вильма Джерриксон.

Рив с треском откупорила банку пива. Все вздрогнули. Она, не смущаясь устремленных на нее взглядов, присосалась к банке.

— Бабуля запрещала провожать ее, — сказал Майк. — Боже правый, джентльмены, это же был час пик, и она стояла прямо на углу!

— Это правда? — спросил Рицци.

— Подождите… позвольте мне спросить вас всех, — вмешался Морисетти, — Вы вообще когда-нибудь выходите на улицу?

Когда он говорил это, то смотрел на Тремалиса, Эйвена и Рив — ходячих. Они были преступниками, потому что не имели явных физических уродств.

— Может, стоит выйти посмотреть, не разъезжает ли она вдоль Стейт-стрит? — это сказал Зуд, который вообще говорил очень редко и очень тихо. — Может, она решила сделать какие-нибудь покупки к Рождеству, потеряла счет времени и…

— Одна из причин, которая привела нас сюда, — сказал Рицци, не слушая Зуда, — это выяснить ее приметы, во что она могла быть одета и тому подобное…

Пока продолжался этот разговор, двери распахнулись и внутрь ввалился Шефнер Блекстоун, имевший в Лупе довольно дурную репутацию. Он что-то бубнил про себя. Сквозняк зашуршал страницами газет, лежавших на столе.

— Я ее видел, видел ее! — Он говорил про Мими-Крикунью, знакомую алкоголичку, но копы подумали, что речь идет о Вильме Джерриксон.

— Где и когда это было? — спросил Рицци.

— Ну, в общем, там, — Шефнер немного растерялся, потому что никак не ожидал увидеть здесь полицейских.

— Когда это было, ты, грязная пташка? — теряя терпение, повторил Рицци.

Шефнер, польщенный всеобщим вниманием, осклабился, продемонстрировав беззубые десны:

— Дайте-ка подумать, это было примерно с полчаса после жопы и за четверть часа до яиц! — и он разразился хриплым смехом. — И Мими была уже пьяная в хлам.

— Твое счастье, что у нас теперь нет времени, ублюдок! — гаркнул на него Рицци.

Морисетти фиксировал описание одежды старухи, и оба полицейских вышли вслед за Шефнером, который со всех ног улепетывал от них.

— Как вы думаете, что нам теперь делать? — спросила Рив после того, как они ушли.

— Я думаю, что они правы, — сказал Американская Мечта.

— В чем правы? — отозвался Слэппи Вадер Паттен, тоже инвалид.

Мечта выждал паузу, чтобы оглядеть всех присутствующих.

— В том, что Болеутолитель хватает инвалидов поодиночке. Нам нельзя больше гулять поодиночке.

— Аминь, — шепнул кто-то. Может быть, это был Тремалис.

Десятью минутами позже три пары здоровых ног шагали по улице. Тремалис предложил Рив свою руку, чтобы помочь пройти через лужу, и к его радости, девушка взяла его за руку.

— Что ты думаешь об этом, Вик? — спросил Американская Мечта.

— Я… я ведь ее совсем не знал.

Господи, неужели в присутствии Рив он не мог сказать ничего лучшего?

— Вот что, Эйв, — Рив показала рукой вперед. Автовокзал сверкал красными и синими неоновыми огнями. — Что, если она замерзла и поехала погреться на вокзал?

Спустя полчаса Тремалис обнаружил кресло Вильмы Джерриксон в мужском туалете. Еще через некоторое время Рицци и Морисетти покачают головами, когда им сообщат, что из примерно дюжины людей, со времени исчезновения старушки дожидавшихся автобусов, ни один не заметил, кто заехал в этом кресле сюда или кто его завез.

И только на следующее утро уборщики мусора, поднимая баки на заднем дворе здания вокзала, обнаружили обгоревший кусок ноги женщины, которую все называли Бабулей.

Недели бежали так, как бывает в самой заурядной жизни. Выбирали нового окружного шерифа и миссис А. встретилась с миссис В. на избирательном участке, на Кингсберри, впервые после свадьбы их общих знакомых. Поль снова встретился с Джимом, предполагая что его давний попутчик, с которым долгое время они ездили в одной электричке, получил новую работу в «Дирксен-Билдинг», а вместо этого узнал, что Джим только сейчас начал потихоньку восстанавливаться после отравления сальмонеллой, которую подхватил во время лыжного путешествия на Теллоу-Лейк, штат Висконсин. А Джим, знает ли он, что Фреда Грингуса застал эпилептический припадок, когда тот ехал по автостраде, и, упав в кювет, он скончался? Все так и было, точно тебе говорю…

Было решено устроить в Чикаго досрочные выборы мэра в марте 1989 года; с тех пор как Харольд Вашингтон накануне Дня Благодарения скончался за письменным столом от сердечного приступа, вопрос о выборах стал предметом бурной дискуссии. Один знаменитый евангелист прислал письма «Д-ру Майклу Шурлсу», «Д-ру Д. Этчисону» и другим ученым мужам из «Марклинна» — не зная, что «медицинская степень» нужна была им лишь для того, чтобы снизить почтовые расходы — письма, в которых просил добропорядочных хирургов, или уж кто там они были, прислать пожертвования, чтобы покрыть расходы на демонстрации, которые готовились к предстоящему процессу Оливера Норта по делу «Иран-контрас».

Вильма Джерриксон, которая по каким-то причинам была лишена докторской степени, тоже, однако, получила подобную просьбу посмертно. Колин Натмен бесцеремонно выбросил ее в мусорную корзину.

Четырнадцатого декабря Эрвин Трювильон, «Гладкий Ти», был арестован за торговлю краденым. Он отрицал свою вину, уверяя, что копы приписали ему то, чего он не делал, а один из них, кажется, Коновер, да, точно, Коновер его фамилия, так тот его ударил. Выслушивая его показания, судья Эрл Стрейлок почувствовал сильнейшую боль в области виска. Этим же вечером Ти покинул территорию штата, чему в значительной степени способствовал преподобный Лэтимор, посчитавший своим долгом позаботиться о нем.

Шестнадцатого декабря в парке Дирборн было обнаружено частично расчлененное тело. Медэксперт решил, что наиболее вероятной причиной смерти было переохлаждение, а конечности, отделенные от тела, скорее всего были отгрызаны собаками еще до того, как тело окоченело.

На той же неделе близ дома приходского священника на Шеридан было обнаружено пустое инвалидное кресло, но специалисты отдела убийств восемнадцатого участка не придали этому значения, поскольку были уверены, что «их убийца» действует только в пределах Лупа. Кресло возле церкви, казалось, давно не использовали.

И хотя все имевшие отношение к этому делу, как уличные полицейские, так и детективы Дейвс и Петитт, знали, кому принадлежит конечность, обнаруженная у автовокзала десятого числа, главный медицинский эксперт Чикаго вызвал специалиста-антрополога для проведения исследований в морге на Харрисон-стрит.

Обитатели «Марклинна» устроили импровизированную церемонию прощания, и Майк Серфер зажег свечу у статуи святой Димфны в соборе св. Сикста; он повторял это в течение недели.

Еще одно событие, печальное и досадное, произошло двадцатого декабря: власти города выделили солидную субсидию трем подрядчикам на постройку административного комплекса в том квартале, где находился «Марклинн». Это был самый крупный проект перестройки в истории Чикаго. Подрядчики гарантировали переселение всех обитателей квартала в хорошие дома в другом районе. Но это еще как сказать.

Для Майка Серфера ситуация была — хуже некуда. Сперва Бабуля, а теперь вот — весь «Марклинн». Городские власти не собирались даже подождать, пока всех их приберет к рукам Болеутолитель. От расстройства он перестал чистить свой шунт три раза в день.

За три дня до Рождества радом со статуей Линкольна в Грант-парке было обнаружено тело замерзшего инвалида в коляске. Труп сохранился в целости, хотя когда фотограф из отдела криминалистики уронил на руку замерзшего фотоаппарат, у того отломился палец.