— Впустите меня, Бруно, впустите скорее, пока никто не видел. Мне нужно поговорить с вами, — шепнула она, вновь оглядываясь в сторону лестницы.

— Да-да, — пробормотал я в растерянности и распахнул дверь пошире.

Девушка тут же захлопнула ее за собой. Она тяжело дышала, щеки ее раскраснелись. Куда девалась ее обычная сдержанность? Губы дрожали, в глазах стояли слезы.

— Простите меня, Бруно, — едва слышным шепотом заговорила она. — Отец запретил мне разговаривать с вами, но я вынуждена ослушаться, больше мне не с кем поделиться. — Она умолкла, с трудом переводя дыхание, словно только что плакала или бежала. — Простите меня, — повторила она и покачнулась, словно ей, как и прошлым вечером, стало дурно.

Я успел подхватить ее, и она с благодарностью прислонилась к моему плечу. Рыдания сотрясли ее худенькое тело. Я обнял девушку покрепче и принялся поглаживать по волосам, чтобы помочь ей успокоиться. Я понятия не имел, зачем она пришла ко мне, однако мне казалось, что София не из тех легкомысленных девушек, которые рыдают и падают в обморок по любому поводу. Раз она пришла, значит, ей на самом деле нужно рассказать мне о чем-то важном.

Когда София несколько оправилась, она чуть отстранилась от меня и поглядела мне прямо в лицо, так пристально и с такой тревогой, что мне показалось, будто она пытается заглянуть мне в самую душу. Я не удержался: повинуясь инстинкту, наклонился и поцеловал ее. Она ответила. На миг я почувствовал, как обмякло и прижалось ко мне ее теплое тело, но столь же внезапно девушка отпрянула, оттолкнула мои руки, и в глазах ее зажегся страх.

— Нет, нет, не могу! Вы ничего не понимаете! — вскрикнула она, бессильно взмахнув руками.

— Простите… — смущенно пробормотал я, но София неистово затрясла головой.

— Нет, Бруно, это я должна просить прощения. Зачем я пришла? Но к кому же еще мне обратиться? — Она ломала руки и глядела на меня с мольбой. — Мне страшно, мне грозит опасность.

Я похолодел и поспешил усадить девушку на стул. Календарь Роджера Мерсера и свои заметки по поводу его смерти я предусмотрительно накрыл большой книгой.

— Расскажите мне все, — попросил я. — Что за опасность? Это как-то связано со смертью доктора Мерсера?

София долго не отвечала, а когда собралась заговорить, в дверь снова настойчиво постучали. София в паническом страхе уставилась на дверь, зажав рукой рот, чтобы не закричать. Я не торопился открывать: что, если ректор проследил за дочерью и явился за ней? Но стук не прекращался.

— Доктор Бруно! Вы у себя?

Голос молодого человека. Спасибо хоть на том, что это не доктор Андерхилл. Однако в любом случае нельзя было обнаруживать присутствие Софии в моей комнате. Но и делать вид, что меня нет дома, я не мог, ведь вскоре мне предстояло выйти из этой самой двери и отправиться на ужин в Холл.

— Минуточку, прошу вас! Одеваюсь! — прокричал я в ответ, жестом указывая Софии на длинные, до пола, гардины.

Ситуация была настолько нелепой, что даже перепуганная девушка не удержалась от смеха. Я подтолкнул ее к окну, задрапировал гардинами и, убедившись, что она вполне укрыта от посторонних глаз, прошел к двери и открыл ее: на пороге, весь так и трепеща от любопытства, стоял Джон Флорио.

— Мастер Флорио! — Я обычно неплохо прикидываюсь легкомысленным и приветливым. — Что привело вас ко мне?

— Я помешал вам, доктор Бруно? — спросил он, заглядывая мне через плечо и пытаясь окинуть взором всю комнату. — Если у вас гости, я зайду в другой раз. Кажется, я слышал голоса.

— Просто у меня привычка разговаривать вслух с самим собой, — признался я. — Это мой способ заинтересовать аудиторию, особенно во время диспута.

Джон рассмеялся и забавно покрутил носом.

— Да уж, вчерашний диспут честным состязанием не назовешь, и те из нас, кто не ослеплен предрассудками, прекрасно это понимают. Я зашел спросить, ужинаете ли вы нынче с нами? Нам так и не удалось поговорить, и я бы хотел сесть рядом с вами.

— Конечно, конечно. — Взгляд мой невольно метнулся к окну, однако усилием воли я вновь направил его на гостя. — Но с вашего разрешения, мне бы надо… э… воспользоваться горшком перед уходом.

— Я подожду вас внизу.

Я закрыл за ним дверь и прислушался к шагам. Флорио чуть помедлил на лестничной площадке и начал спускаться. Когда по моим расчетам он добрался до первого этажа, я отдернул гардину, и София предстала передо мной. Храбрая девушка! Вопреки всему она улыбалась.

— Я уж думала, на всю ночь тут застряла, — усмехнулась она.

— Был бы только рад, — заметил я, но тут же пожалел о своих легкомысленных словах: девушка ответила смущенной и печальной улыбкой.

— Простите, — заторопился я. — Конечно, если бы вас тут застали, это погубило бы и вашу репутацию, и мою. Но расскажите же мне, чего вы боитесь? Вам кто-то угрожает? Почему? Вы что-то узнали?

Она изумленно глянула на меня:

— Что бы такое я могла узнать?

— Я подумал, поскольку в колледже произошло убийство…

— Ко мне это не имеет ни малейшего отношения, — отрезала она. Потом вздохнула, рассеянно поправила выбившуюся прядь волос. — Все так сложно, Бруно, все так перепуталось. Я не стану сейчас рассказывать, вам надо спешить. Подожду до другого раза.

— Погодите. — Я ласково придержал ее за плечо и заглянул ей в глаза. — Вы кого-то боитесь?

Она прикусила губу и вывернулась из-под моей руки.

— Помните, я говорила, что мечтаю о приключениях, о том, чтобы изменить мою жизнь? Вы тогда еще посоветовали мне быть осторожнее. — Она примолкла на миг. — Бруно, как узнать, можно ли человеку доверять? Можно ли ему доверить свою жизнь?

— Не узнаешь, пока не испытаешь. Но что с вами стряслось, София? Кому вы боитесь довериться?

— Все это глупости, пустяки. — Она сплела пальцы и взглянула на меня смущенно и растерянно. — Извините, Бруно. Зря я вас побеспокоила.

— Никакого беспокойства… — Я замер: из-за двери послышался скрип половиц, хотя я не слышал, чтобы кто-то поднимался по лестнице.

— Ступайте! — Она подтолкнула меня к двери. — Я уйду потом, когда станет безопасно. Я давно в колледже, все ходы и выходы тут знаю, — через силу усмехнулась она. — И, Бруно, простите меня… ну, вы понимаете…

— Это мне следует просить прощения, я злоупотребил… — Я замолчал, не зная, что сказать.

— Вам не за что просить прощения. — Теперь она уже почти кокетничала. — Это я во всем виновата. Меня с первого дня потянуло к вам, но сейчас ничего нельзя поделать, это не в моей власти. Если выдастся случай, я все объясню, а теперь идите, пока отец не прислал за вами.

Я еще раз легонько сжал ее плечо, не зная, что делать, как с ней распрощаться. Она привстала на цыпочки и не поцеловала — клюнула меня в щеку.

— Вы правда сумеете выбраться? — Я остановился у двери.

Она кивнула:

— Выжду еще немного и удеру. К тому времени все будут ужинать.

— А опасность, о которой вы говорили?

Она прижала палец к губам и кивком указала мне на дверь. Я распрощался с ней взглядом и прикрыл за собой дверь, сердясь на Флорио, хотя это и было несправедливо. Но надо же было ему подвернуться так не вовремя!..

Колокол тем временем уже замолчал, квадратный двор опустел, из-за высоких окон столовой, озаренных огнем множества свечей, доносились голоса. Я нехотя двинулся следом за Джоном Флорио, а в мыслях моих была одна лишь София.

После ужина я вернулся к себе в комнату поразмыслить, как бы устроить встречу с Софией и все обсудить наедине. Ее страхи не казались мне пустыми: если, как я подозревал, ей было известно что-то о смерти Роджера Мерсера, то казалось вполне вероятным, что девушке угрожает серьезная опасность; тем более если Роджера убили только затем, чтобы заставить его замолчать. Но о ком она говорила? Кому не решалась доверить свою жизнь? И этот поцелуй… Я стоял перед камином и смотрел на свое отражение: небритый, волосы растрепаны. Этот человек в зеркале меня не порадовал, я даже рассердился на него за его за напористость и грубость: девушка пришла к нему за помощью, просила выслушать, а он набросился на нее, как жеребец. Но тот, в зеркале, казалось, возражал: она сама этого хотела, она сначала ответила на поцелуй, и лишь потом угрызения совести или девичья стыдливость заставили ее оттолкнуть меня. И она призналась, что ее тянет ко мне. В чем же заключалось препятствие? Не в прежнем ли ее увлечении? И не с этим ли связаны ее страхи? Черт бы побрал Флорио, вновь повторил я, хотя вообще-то этот приветливый молодой англо-итальянец мне скорее нравился — он легко и весело болтал за ужином, пока старшие члены колледжа сидели погруженные в свои мысли и бросали мрачные взгляды на опустевшее кресло Мерсера.