К этому убеждению Антонио Маркес пришел во время своего первого пребывания в Стамбуле, на встрече представителей «Легиона» и местных ортодоксов. Тогда он разозлился. Ислам развивался, набирал силу. Турция до блеска начистила свое экономическое и религиозное оружие, стоя у самых ворот Запада, и если ей, к его несчастью, удастся сделать своими союзниками бывшие советские республики с их двумястами пятьюдесятью миллионами жителей, близких к туркам по происхождению и языку, территории, которые простираются до Монголии и Маньчжурии, она станет самой могущественной военной державой на планете. На несколько мгновений Маркес снова стал Тенью и представил, как на этих берегах высаживается армия крестоносцев. Чтобы порадовать Христа, они бы жгли мусульман в их знаменитых мечетях — мечети Мурат-паши и Текели Мехмет-паши — и рядом с минаретом Иивли.

Антонио вытеснил Тень. Ему нельзя привлекать к себе внимание.

Он поднял солнцезащитные очки на лоб, настроил видоискатель своего цифрового фотоаппарата и сделал снимок ворот императора Адриана. Сотни туристов атаковали три входа на территорию этого древнего памятника. По большей части это были россияне. Слышалась также английская, французская, итальянская, немецкая и испанская речь. В этой толпе приезжих было очень легко затеряться. Зимой в Анталии насчитывается пятьсот пятьдесят тысяч жителей, летом — миллион двести тысяч. Он терпеть не мог прикидываться туристом, одеваться так, чтобы не выделяться из праздной массы отдыхающих.

Все шло по намеченному плану. Два его соучастника понемногу исследовали местность. Он посмотрел на часы. Пора отправляться к историческому музею.

В коридорах были слышны только голоса гидов. Музей был переполнен посетителями. Оборудованные кондиционерами автобусы выгрузили у входа в современное здание, возвышавшееся над Старым городом и над морем, добрую тысячу туристов. Просторные залы музея были уставлены колоссальных размеров античными статуями и мраморными саркофагами. Но Тень интересовала одна-единственная вещь. И находилась эта огромной ценности вещь в византийском зале. Тень двигался вперед не торопясь, в ритме двух толстых австрийских туристок, сопровождаемых престарелым фатом. Делал вид, что любуется доисторическими кремниевыми орудиями, проторубилами и детскими игрушками из слоновой кости. Отвращение охватило его, когда он перешел к созерцанию обнаженных античных богинь и богов с забавно маленькими половыми органами.

На лицах австриячек появились недовольные гримаски, сменившиеся хихиканьем, когда они увидели этих жалких червячков меж мощными бедрами Зевса, Марса и увенчанного короной из цветов Аполлона. Антонио начинал терять терпение. Он присоединился к группе англичан, внимательно слушавших пояснения молодой сотрудницы министерства культуры и туризма. Экономя свое время, она препроводила их в византийский зал, где группа в восхищении застыла перед гигантской стеной, увешанной иконами.

Все эти подкрашенные Иисусы и Пресвятые Девы, эти ангелы и святые с нимбами над головами, эта выписанная золотом, серебром и пурпуром небесная рать наполнила его сердце радостью и надеждой. Настанет день, и он присоединится к ним, осиянный любовью, бессмертный в лучах Божественной благодати. Антонио захотелось поцеловать стекло, защищающее иконы, подпитаться силой, исходящей от этих символов христианской веры. Но он не стал нарушать правила безопасности. Он был доволен уже тем, что может любоваться этими реликвиями.

Цель располагалась по левую руку. Он прекрасно знал, что находится под стеклом, поскольку много раз разглядывал фотографии вместе с экспертами-легионерами. Несколько человек стояли перед экспонатом. Он ждал, пока они уйдут. Англичане прошли мимо, двигаясь своим путем. Антонио огляделся, чтобы удостовериться, что он один, подошел к витрине и, взволнованный, перекрестился. Он знал, что в зале нет камер слежения, да и персонала, надзиравшего за порядком в залах, было маловато. Тень и его люди запечатлели в своей памяти подробный план здания, полностью сфотографированного и подвергнутого всестороннему изучению.

За дверцей из стекла, которое даже не было бронированным, закрывавшейся простым замком, с которым справился бы и ребенок, находился открытый ларчик. На красном бархате, вокруг разделенного перегородкой прямоугольного медальона, были разложены два фрагмента нижней челюсти и три кусочка кости. Имелись места еще для трех предметов, но там ничего не было.

«Русские украли реликвии», — сказал он себе, увидев, что его предположения оправдались.

Он подумал о русских, потому что эти мощи принадлежали святому Николаю, покровителю России.

Этой ночью святые мощи перейдут в собственность «Легиона Христа». Двадцать девять других реликвий уже украдены в Европе, восемь — в Америке, одна — в Азии, но не «Легион» организовал эти кражи.

Антонио Маркес был осведомлен о планах своих врагов. Он преследовал те же цели, но не по собственной воле. Он стал жертвой обстоятельств. Он сомневался в обоснованности научных методов, суть которых была изложена ему на высокой консистории «Легиона». Но он не смог найти достойных аргументов в поддержку своего мнения. Исследования, требующие серьезной подготовки, шли полным ходом вот уже восемь лет, на них были потрачены колоссальные суммы. Консистория может потребовать, чтобы папа расправился с ним.

«А я, по правде говоря, не отношусь к числу друзей святого отца…» — подумал он.

«Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день».

Бенедикт XVI положил облатку на язык верующей, с головы до ног одетой в белое. Он видел, как побледнело ее лицо. Еще немного — и она потеряет сознание, настолько сильным были ее волнение и радость. Настолько полной — любовь. Она получала плоть Иисуса из рук самого святейшего отца! Она поднялась с колен и, опустив голову и прижимая руки к груди, затерялась в толпе безымянных прихожан, собравшихся в соборе. Ее место заняла следующая. За ней получить плоть Христа, которая зеленым ростком веры прорастает в сердцах католиков, подошли мужчина и двое подростков.

Папа любил служить мессу, возвращаться к истокам. Он — простой солдат Господень, и он помнил об этом.

«Помни, что ты всего лишь человек».

Он постоянно прокручивал в уме эти слова. Их произнес человек, державший золотой венец над головой Юлия Цезаря в день его триумфа в Риме. В Ватикане же не было никого, кто, держа над папой венец, мог бы повторить эти мудрые слова. Бенедикт XVI сожалел об этом, ибо велико было искушение — великолепное, величественно-надменное искушение, не дававшее ему покоя, калеными щипцами рвавшее душу, — возомнить себя Богом.

Все взгляды были прикованы к нему. Все молитвы в первую очередь адресованы ему, поскольку у людей не было лучшего заступника между небом и землей. Он являл собой воплощенную индульгенцию. Приблизиться к нему означало получить гарантированное отпущение всех прошлых и будущих грехов. Будучи наместником святого Петра на земле, в своих руках он держал ключи от рая.

Он раздал множество облаток. Верующие насытились, и пение их от этого стало еще более стройным и страстным. Торжественная месса давно закончилась, а они продолжали петь. Их голоса долетали до апартаментов понтифика.

— Они любят вас, — сказал префект.

Бенедикт выглядел глубоко опечаленным. И все же создавалось впечатление, что кардинал Фрэнсис Аринзе, префект Конгрегации богослужения и дисциплины таинств, говорит искренне.

— Они никогда не будут любить меня так, как любили Иоанна Павла II.

— Ваш понтификат начался недавно. Ваш имидж улучшится. Массмедиа станут петь вам хвалу…