— Ваше святейшество, если верить слухам, преодолевшим океан, «Opus Dei» утратил свое место в вашем сердце. Ваше святейшество, вы понимаете, что мы отдаляемся от «Дела». Вы делаете все, чтобы настроить нас против этого ордена. Мы не знаем, каким образом решать спорные вопросы с их епископами, которые претендуют на наши диоцезы [31]и наши реликвии. Я слышал, что «Opus» предпринимал попытки завладеть некоторыми священными предметами, и ради этого разработаны сложные секретные операции.

С этим папа был согласен. Он располагал информацией о «войне реликвий». Он занимался этим вопросом со своим государственным секретарем, кардиналом Содано, служившим прежде Иоанну Павлу II, а до того — генералу Пиночету, заслужив орден Большого Креста «За заслуги», полученный из рук самого диктатора. Содано был папским информатором. Но не только «Дело» стремилось завладеть мощами, туниками и другими священными предметами, некогда принадлежавшими Иисусу, апостолам и другим святым. Иезуиты, легионеры и члены других тайных организаций соперничали в дерзости в своем желании поскорее прибрать их к рукам.

— «Дело», и это признанный факт, подрывает основы наших священных институтов, — продолжил архиепископ Лимы. — Его члены — в основном европейцы, прежде всего испанцы. Иоанну Павлу II, которого нам так недостает, не следовало поднимать орден до ранга прелатуры. Сегодня он представляет собой государство в государстве Ватикан. И может статься, что… Я не решаюсь произнести это вслух…

— Говорите, брат мой, прошу вас, — настойчиво сказал папа.

Торне откашлялся и продолжил:

— Может статься, что «Opus Dei» изберет вашего преемника, а может, и антипапу в лоне Церкви.

— «Дело» не пойдет на это, да и я пока жив. Мы обойдемся без помощи этой организации, причем постараемся ввести ее в заблуждение относительно наших истинных планов, поскольку мы все еще нуждаемся в ее финансовой поддержке. Вам следует полагаться на «Легион Христа», которым легче управлять и который верен нашим договоренностям. В ваших странах легионеров больше, чем приверженцев «Opus Dei», потому можете устроить так, чтобы «Легион» вытеснил «Opus» в финансовой сфере и университетской среде. Мы максимально привлечем к исполнению этой задачи иезуитов, чье влияние значительно уменьшилось со времен Второй мировой войны. Я повышу в должностях самых послушных и не особенно усердных и устрою их здесь, в Ватикане. Это нелегко и потребует времени. Вскоре я поделюсь с вами своими размышлениями о будущем Рима. Оно связано с будущим Вашингтона, поскольку сейчас американцы настойчивее, чем когда-либо, претендуют на светскую и духовную власть в мире. Сделав ставку на Иерусалим, они просчитались. Скоро их политика изменится. Мои предшественники на этом посту отдавали приоритет взаимоотношениям с американской нацией, являющейся абсолютным приоритетом и для меня. Сейчас, в эту самую минуту, двадцать восемь процентов католиков проживают в этой великой стране, и через десять лет, а может, и раньше, учитывая показатели роста населения с испанскими, ирландскими, пуэрториканскими и мексиканскими корнями, наши католики составят в Соединенных Штатах большинство. С течением времени возрастут шансы увидеть однажды католика испанского происхождения во главе Белого Дома. Это повлечет за собой избрание американца на ватиканский престол, и очень вероятно, что им станет один из кардиналов Южной Америки. Такая вероятность является темой размышлений монсеньора Медины Эстевеса.

Три кардинала поморщились. Они не питали нежных чувств к префекту конгрегации Божественного культа в Риме. Монсеньор Медина Эстевес, архиепископ Вальпараисо, был интриганом, в делах руководствовался только собственными интересами. Он был замечен Иоанном Павлом II благодаря рвению в борьбе против теологии освобождения и демократии. Сегодня он входил в круг папских приближенных.

Бенедикт XVI улыбнулся, без труда проследив за ходом их ревнивых мыслей. Его слова отвлекли кардиналов от размышлений:

— Воспользуйтесь реликвиями, призовите самых богатых сделать пожертвования, а самых бедных — жертвовать по одному су, но ежедневно. Без значительных финансовых вливаний нам не видать победы. Нам нужно упрочить связи с фондом «Наследие» и группировками американских республиканцев, которые подали нам пример, предоставив значительные средства для борьбы с левыми и приверженцами легализации абортов. Фонд поспособствует продвижению проектов, направленных на военное и экономическое господство на вашем континенте, навяжет наши взгляды средствам массовой информации… Он сможет найти финансовые средства и откроет вам свои банки.

Кардиналы отлично поняли, что он этим хотел сказать. Они с давних пор собирали значительные суммы посредством благотворительных акций и в подотчетных им религиозных коммунах. Им тоже были крайне необходимы миллионеры. Разве могли они без должной помпезности предстать перед своей паствой? Да, деньги являлись истинным топливом их веры, и они потоками стекались к ним со всех сторон. Если хорошенько все обдумать — а они это уже сделали, — они смогут обойтись без долларов, евро и швейцарских франков «Дела». Они верили, что Бенедикт XVI сможет им компенсировать эту значительную утрату. Папа-немец, унаследовавший свой прагматизм от предков, придумает новые финансовые законы и заставит всех их исполнять.

— «Легион Христа» сможет перехватить эстафету у «Opus Dei», если мы предоставим ему средства, — глубокомысленно заявил Ривера.

— Ах, легион… — вздохнул Бенедикт. — С каким удовольствием мы сделали бы его своим сыном… При условии, конечно, что он будет вне подозрений. Но его имя запятнано, вы знаете это не хуже меня, братья мои. Я имею в виду обвинения в сексуальных домогательствах духовного предводителя «Легиона». И я считаю эти обвинения обоснованными. Марсиаль Масиэль, который согласно нашему неофициальному предписанию живет в Риме, злоупотреблял доверием своих новобранцев. Эти бесконечные истории на тему педофилии чернят лик Церкви. Я положу этому конец!

Все три кардинала продемонстрировали полное понимание. Папа выразился жестко, но однозначно. Ривера предвидел такую реакцию. Пришло время рассказать понтифику о Тени.

— Ваше святейшество, я хочу представить вам того, кто заменит Масиэля, если вы дадите на то свое согласие.

— Вы говорите о человеке, которого привезли с собой из Мексики… Франсиско Кальдерон, Альфонсо Семпрун, Мигель де ла Фагез… Настоящее имя — Антонио Маркес. Легионер, чья душа полна мистичной и фанатичной веры, учитывая полученные сведения, — сказал папа. — Будучи ребенком, он сопровождал свою мать во всех процессиях, проводил ночи коленопреклоненным в церквях Пуэблы и читал литании Пресвятой Деве Марии, когда отец стегал его кнутом. Он входит в число тридцати членов секретного эскадрона, задача которого — наказывать поборников Зла. Вы покровительствуете этим апостолам-воинам, монсеньор, и это делает вам честь.

Монсеньор Ривера Каррера был поражен. Он спросил себя, до каких пределов простирается осведомленность понтифика.

— Руки у этого монаха, как и у его соратников, — продолжал папа, — запятнаны кровью. Но эта кровь оправдана непредубежденной любовью и верным служением Иисусу Христу. Не бойтесь, монсеньор, мы не причисляем этого легионера к грешникам. Устранять врагов Господа нашего, когда нет возможности победить их с помощью его любви, необходимо. Антонио Маркес помог Церкви, когда на следующий день после избрания Иоанна Павла II дезорганизовал деятельность сети диссидентов-иезуитов, бросившись на поиски отца Михаэля. Я говорю о библиотекаре, который бежал из Рима, унося с собой секретные документы, хранимые Иоанном Павлом I. Антонио заслуживает нашего уважения. Я готов принять этого храброго сына Церкви.

Тень закрыл глаза. Прошел час. В тишине раздавалось мерное тик-так настенных часов, сопровождаемое астматическим дыханием старого секретаря, сидевшего за своим столом с компьютером и тремя телефонными аппаратами. Мало-помалу оживало прошлое. Призраки Ватикана проснулись и теперь бродили по дворцу. Тень чувствовал их присутствие, ощущал холод, который они излучали, и страх, не покинувший их, несмотря на истекшие века. Одни были привязаны к этому месту, потому что познали здесь славу, другие же были здесь вероломно убиты. Вот появился черный призрак в круглой тиаре, тройной короне. Это был папа во всем своем великолепии. Он был ужасно бледен, на лице запечатлелось безумие. Дрожащие руки его сжимали золотое распятие. Он заговорил с монахом, но ни единого звука не вылетело из его беззубого рта. Он показал ему Рим в огне, отданный на растерзание закованным в броню солдатам с аркебузами, длинными копьями и пиками, которые с невыносимой жестокостью убивали мужчин, женщин и детей.