Том Ламонт и банкирский дом Морганов организовали торжественный проезд четы по улицам Нью-Йорка (с осыпанием серпантином и конфетти). На Пятой авеню пятьдесят тысяч человек приветствовало кортеж Такамацу, путь которому расчищала кавалерия на гарцующих лошадях! В Вашингтоне на вокзале «Юнион-стейшн» чету встретил лично президент Герберт Гувер. Вечером того же дня в Белом доме состоялся протокольный обед, где присутствовал и сам Ламонт, к этому времени ставший одним из наиболее доверенных лиц в окружении Гувера. Вечером следующего дня посол Японии в США дал ответный прием в отеле «Мейфлауэр», пригласив на него две тысячи человек. По окончании приема состоялся обед на пятьдесят персон, включая генерала Дугласа Макартура, занимавшего в то время пост начальника штаба сухопутных войск США, а по окончании Второй мировой войны сыгравшего одну из главных ролей в решении участи японской императорской династии.
Хирохито направил Гуверу телеграмму, изъявляя в ней благодарность за теплый прием, оказанный его брату. Гувер в ответ заметил: молодожены «совершенно покорили наши сердца». Августейшая чета вернулась в Токио в июне 1931 г. на борту океанского лайнера «Титибу Мару».
Через двенадцать месяцев, в июне 1932 г., Джозефа Грю (не без подачи Ламонта) назначили послом США в Японии. Токио воспринял назначение Грю с особой теплотой: тому имелись весомые причины — в 1853 г. коммодор Перри наглядно продемонстрировал тогдашнему сёгуну мощь американского военного флота, войдя с армадой в Токийский залив. С тех самых пор потомки Перри пользовались в Японии особым авторитетом. Супруга Грю, Элис Перри, являлась правнучатой племянницей коммодора. Элис прекрасно говорила по-японски и, будучи лично знакома с императрицей Садако, поддерживала с ней дружескую связь. Отец Элис, Томас Сэджент Перри, слыл известным бостонским интеллектуалом. Мать происходила из рода Кабот, имевшего в те времена громадное влияние в бостонском высшем свете. У американского поэта Джона Боссиди есть такие замечательные строки: «Вот старый добрый город Бостон, / Откуда боб с трескою родом; / Здесь Лоуэллсы благоволят Каботам, / Каботы Богу по субботам». Вот как! В 1897–1900 гг. семейство Перри проживало в Токио: отец преподавал английскую литературу в университете Кэйо (первый негосударственный университет в Японии; многие будущие лидеры Японии учились в его стенах). Элис довольно быстро научилась говорить по-японски и завела подружек в Школе пэров, одной из которых стала скромная девочка по имени Набэсима Набуко, христианка, познакомившая Элис со своей подружкой Садако (будущей императрицей). Дочь Набуко в будущем станет принцессой Титибу… Так что «школьный багаж» супруги придется Джозефу Грю очень кстати на новом посту.
У рода самого Грю также имелись ценные связи в Азии. Джозеф происходил из семьи бостонских банкиров, некогда страховавших «опиумные клипперы», принадлежавшие «Рассел энд компани». Родители Грю находились на короткой ноге с могущественными американскими семейными кланами: Форбсами, Делано и Рузвельтами. Богатство и авторитет этих семейств говорили сами за себя, поэтому «парням» типа Джо Грю оставалось одно — «соответствовать». После окончания Гротона Джо поступил в Гарвардский университет, в компании с Франклином Рузвельтом одновременно подвизался в штате «Кримсон». [35]В 1902 г., по окончании учебы, родители отправили Джо в кругосветное путешествие. Охота на горного козла на Памире, на медведя в Кашмире, на тигра в Китае… Какое-то время в Японии… В Бостон Джо возвратился с двадцатью двумя местами багажа и слугой по имени Судзуки. Путешествие приохотило Джо к экзотике, и он выразил желание поступить на службу в Госдепартамент. Родители Джо взялись найти отпрыску достойное место. Тем временем Джо познакомился с Элис на одном из светских приемов…
«Когда я увидел ее в домашней обстановке стоящей у камина в кимоно веселенькой расцветки, я не устоял и предложил ей выйти за меня замуж». Судзуки исполнял роль Купидона, носил Элис цветы и записки, болтал с ней по-японски. Джо обучался европейским языкам в приготовительной частной школе, но выучить японский не мог при всем желании, так как почти оглох после перенесенной болезни. С Джо следовало разговаривать громко, иначе у собеседника создавалось впечатление, что тот «где-то далеко».
Еще до женитьбы Джо Грю предложили должность в консульском отделе посольства США в Египте. В те времена дипломатическое поприще почиталось скорее приятным великосветским уделом, чем чисто гражданской службой с ее иерархией и законами. Друзья президента, финансисты предвыборной кампании, оставшиеся не у дел политики назначались на высокие дипломатические посты. За границей их обслуживали канцелярские служащие и атташе. Большинство высокопоставленных дипломатов являлись, строго говоря, материально независимыми «любителями», на службе у коих состояли в качестве секретарей молодые люди — также не бедствовавшие прежде (подобно Грю). Для начала Госдеп положил Грю 600 долларов ежегодно, но что деньги — деньги не проблема! В 1905 г. Грю женился на Элис и вместе с ней отправился к берегам Нила. В последующие несколько лет Грю давил на родителей, чтобы те через президента Теодора Рузвельта подыскали ему местечко покомфортней. Из Египта Грю перевели в Мексику, потом в Россию, а в 1908 г. он наконец получил долгожданный перевод в посольство в Германии. В те незабываемые денечки накануне Первой мировой войны ночная жизнь в Берлине была просто великолепна! Грю жили превосходно — в их распоряжении находились несколько автомобилей, прислуга. Изысканные вина, камерные концерты, немецкая знать… Как правило, Грю проводил в служебном корпусе американского посольства пару-тройку часов, не более. Утро начиналось с совершенствования игры на пианино (два часа), потом пешая прогулка от дома до посольства. Вечера посвящались бесконечным суаре.
Берлинские высшие «касты» по сути близки бостонским, а дипломатия вершилась на разного рода приемах, вечерах, балах. Тугоухость мешала Грю расслышать, что именно происходит вне все же ограниченного кружка местной аристократии. Он избегал контактов с германскими политиками, артистами и интеллектуалами, полностью изолировав себя от «простолюдинов». Имел на примете одного-двух журналистов, в личных беседах сообщавших ему об умонастроениях берлинской улицы… Грю тем не менее стал неплохим управленцем. Любил обстоятельность. В ранге первого секретаря лично выбирал кукурузные хлопья для посла. Обладая поразительной памятью, гонял своих сотрудников почем зря.
Грю удерживал в голове имена всех более-менее значимых членов берлинского бомонда: кто что пьет, в какие игры играет и кто кому кем приходится — но по какой-то причине события 1914 г. стали для него полнейшим сюрпризом. Грю питал к Германии и ее народу искреннюю симпатию. В письмах домой и депешах в Государственный департамент он высоко оценивал действия германского правительства и военных. И не понимал, почему тон ответных писем из дома являлся порой откровенно холодным, — родня попросту пыталась вернуть его к реальности. Грю потом утверждал, что попался на удочку немецкой пропаганды, доверчиво заглотив «крючок, наживку и грузило». Он считал (впрочем, как и многие немцы): Россия, Великобритания и Франция замыслили войну, так как завидовали германским успехам и благосостоянию. Но в Вашингтоне считали иначе…
Америка (еще до объявления войны Германии) уже принимала тем не менее в ней активнейшее участие экономически: предоставляла кредиты союзникам; торговала продовольствием, ширпотребом и военной техникой, одновременно оказывая гуманитарную помощь страдающим народам Европы, независимо от национальной принадлежности. То есть в полном соответствии со своей пуританской природой сочетала прибыль и благотворительность. В обязанности Грю в военные годы вменялось в том числе руководство гуманитарной программой Герберта Гувера в Германии. Будущий американский президент проявил себя тогда как «скромный миллионер», как квакер (некогда сколотивший состояние в Азии, будучи горным инженером), который теперь мог позволить себе приумножать свое богатство, не забывая вершить благие дела в масштабах всей планеты.
