Однако все дело заключалось в том, что операция с самого начала проводилась неумело. В ней не было эффекта внезапности, важнейшего условия всех атак. Предварительный обстрел турецких береговых батарей, что прикрывали самую узкую северо-восточную оконечность пролива, который обеспечивал проход из Эгейского моря в Мраморное и, таким образом, к самому Константинополю, проведенный кораблями военно-морских сил Великобритании и Франции, предупредил турков о возможности десантно-штурмовой операции. После того как в попытке пройти через пролив было потеряно несколько кораблей главным образом благодаря минам, все попытки атаки с моря были прекращены. Поэтому, когда некоторое время спустя войска сошли на берег, все преимущества внезапности были утеряны, и турки смогли доставить достаточное количество солдат и артиллерии, чтобы сдерживать союзные войска в местах высадки. Оказавшись на берегу, эти войска не смогли «застолбить участок», развив плацдарм в глубину побережья, так чтобы обеспечить защиту участка высадки от огня турецкой артиллерии. В Дарданелльской операции потери англичан составили 20 000 человек, французов — 10 000 человек, а австралийцев и новозеландцев — 7000 человек, и все это впустую, поскольку операцию пришлось свернуть, и в начале января 1916 года войска были выведены оттуда. (К счастью, эвакуация войск была образцом планирования военных операций. При ее проведении не был потерян ни один человек.)
В свете опыта гораздо более широкомасштабной Второй мировой войны возникает сомнение: а могла ли вообще завершиться успехом высадка десанта в Дарданеллах, проведенная в апреле 1915 года? За месяцы, прошедшие с начала этой операции, обстановка здесь стала меняться в лучшую сторону, однако подготовка, опыт ведения боевых действий, вспомогательные средства и техника, необходимая, чтобы закрепиться на берегу, которые оказались столь важными в 1943–1944 годах и которые с переменным успехом использовались при высадке десанта в Сицилии, при Салерно, при Анцио, а также в Нормандии, — все это было недоступно в 1915 году. В том году солдаты Первой мировой и их командиры не имели ни снаряжения, ни подготовки для проведения десантно-штурмовой операции против упорного и храброго противника, которым командовали умелые военачальники.
Но каким бы точным ни было предвидение Китченера, какой бы настойчивостью ни обладали «восточники» в своем стремлении открыть второй фронт на Балканах или в Средиземноморье, они не нашли поддержки у фельдмаршала Френча, а отношение к ним Жоффра и французского политического руководства было еще более отрицательным. На совещании Военного совета, состоявшемся в Лондоне в январе 1915 года, Френч заявил: «Коренное улучшение обстановки на Западном фронте зависит только от увеличения объема поставки боепитания, в особенности осколочно-фугасных снарядов, и до тех пор, пока не будет приведено конкретных доказательств невозможности прорыва немецкой обороны на Западном фронте, нет оснований вести речь о каких-то иных направлениях» («Официальная история», 1914, т. I, с. 65).
Доводы французов были одновременно столь же рациональными, сколь и прагматичными. Немецкие войска вступили на священную землю Франции, и они должны быть изгнаны любой ценой. Кроме того, поскольку именно здесь они сосредоточились в наибольшем количестве, значит, это и есть то место, где можно и должно истреблять немецких солдат в таком количестве и до тех пор, пока у их вождей пропадет всякая охота главенствовать в Европе, и стало быть, именно к этой цели и должны быть направлены все усилия. Поэтому, как только подсохнет почва, первым шагом в этом направлении должно стать англо-французское наступление на Неф-Шапелль. Для этого и для последующих за ним наступлений будет необходимо иметь больше солдат, орудий и снарядов. А пока, зарывшись в землю, солдаты БЭС изо всех сил старались выдержать испытание дождем и грязью. I-я армия Хейга обороняла участок фронта, расположив свои позиции по обе стороны от канала Ля-Бассэ у Куинси и продолжив их до Буа-Гренье в пойме реки Лис. 2-я армия продолжила линию обороны БЭС в северном направлении через Арментьер и далее вдоль контура выступа на восток, где ее позиции просматривались с немецких позиций на хребте Витшэте — Мессине.
15 февраля 1915 года к БЭС поступило хоть и небольшое, но весьма важное пополнение. В этот день в порту Сен-Назар высадилась 1-я канадская дивизия. Некоторое время эта дивизия находилась в составе 1-й армии, и до того как ее перевели на Ипрский выступ во 2-ю армию Смит-Дорриена, она в марте участвовала на вторых ролях в сражении при Неф-Шапелле. Благодаря этому переводу Западный фронт узнал об одной из самых знаменитых и доблестных своих боевых частей.
Канадцы вполне справедливо гордились и гордятся поныне подвигами 1-й канадской дивизии, и британцы вправе разделить с ними эту гордость. По данным канадского историка Дэниэла Дэнкока, из тех 30 617 человек, что в октябре 1914 года отплыли из Канады, почти 20 000 являлись уроженцами Великобритании; кроме того, в составе этого первого канадского контингента было также 762 американца. В одном вновь сформированном Принцессы Патриции полку канадской легкой пехоты, который стал самой знаменитой частью БЭС, не менее 87 процентов солдат — 950 человек добровольцев первого призыва — родились в Великобритании, и большинство его новобранцев, а именно, 1049 из 1089, в прошлом служили в армии Великобритании и имели в общей сложности 771 награду за храбрость или медаль за участие в кампании.
Канадцам суждено было стать одним из самых лучших боевых соединений той войны, которое завоевало уважение солдат по обе стороны линии фронта. Однако при этом они сохранили свой особый стиль и способ несения воинской службы в сочетании с каким-то laissez-faire, или попустительством в отношении требований устава, что нашло свое отражение в следующей известной шутке:
Британский часовой:Стой, кто идет?
Ответ:Шотландские гвардейцы!
Британский часовой:Проходите, шотландские гвардейцы!
Британский часовой:Стой, кто идет?
Ответ:Королевские фузилеры!
Британский часовой:Проходите, королевские фузилеры!
Британский часовой:Стой, кто идет?
Ответ:А твое, черт возьми, какое дело?
Британский часовой:Проходите, канадцы!
Командовать такими войсками было делом весьма непростым, но и тот и другой их британские командиры обожали своих несгибаемых и честных солдат и с огромным сожалением покидали командира этой дивизии (Бинг не скрывал слез, прощаясь с ними). Первым, кто командовал канадцами во Франции и во Фландрии, был генерал-лейтенант Эдвин Алдерсон (позднее сэр Эдвин), опытный, не лишенный чувства юмора британский офицер, которому тогда было 55 лет. Не добившись особых успехов как боевой командир, Алдерсон тем не менее был умелым специалистом в области военной подготовки, во время англо-бурской войны он командовал подразделениями канадцев, и солдаты любили его. Все командиры бригад в дивизии были канадцами, и среди них был некто Артур Карри, которому суждено было стать выдающимся военачальником.
Артур Карри не был профессиональным солдатом. Перед войной он был офицером милиции в городе Виктория (провинция Британская Колумбия), где он служил риелтором — агентом по продаже недвижимости. В конце концов он стал командующим Канадским корпусом и одним из наиболее успешных генералов Первой мировой войны. Но в 1914 года Карри был подполковником, командиром милиционного батальона — 50-го канадского хайленского Гордона, — которому приходилось скрывать постыдный секрет.
Карри торговал недвижимостью, и однажды, когда у него сорвалась какая-то сделка и перед ним встала угроза банкротства, он исправил свое финансовое положение, взяв деньги — 11 000 долларов, по тем временам значительную сумму, — из кассы своего полка. Деньги эти предназначались на приобретение новой военной формы. Карри не смог возвратить эти деньги, и когда началась война, он надеялся, что командование оставит его в Канаде и у него будет время возвратить деньги в кассу. Однако его воинские способности, а также факт хищения денег из полковой кассы были известны одному из его офицеров, майору Гарнету Хью, который был сыном Сэма Хью — министра по делам милиционной армии Канады.
