Траншеи в известняке уходили на глубину 5,5 м, а блиндажи были сооружены на 12-метровой глубине: все оборонительные части были обучены новой тактике. Недолго немцы находились в передовых окопах во время обстрела. Когда начали падать снаряды, они ушли вглубь по траншеям, оставив караул на нескольких хорошо защищенных постах, с которых проглядывалась ничейная территория, для того чтобы знать, когда рассеется дым огневого вала. Также имелись долговременные огневые доты из железобетона — «почтовые ящики», никак не пробиваемые, кроме прямого попадания снаряда из сверхтяжелого орудия. Оттуда пулеметы простреливали широкую полосу проволочных заграждений. Немцы считали, что на то, чтобы прорвать этот сектор обороны, уйдут недели и что у них будет достаточно времени, чтобы подтянуть резервы и вернуть занятую в результате прорыва территорию. Оборону поддерживало также некоторое количество дивизий для контратаки, которые в настоящий момент отдыхали и готовились к боевым действиям за линией обороны, но которые готовы были в любой момент стремительно придвинуться к фронту и выдворить атакующего противника. Оборона строилась на трех элементах. Первый и второй заключались в сильных сооружениях и непоколебимых защитниках, так что атакующий противник неизбежно должен был понести значительные потери, а натиск, соответственно, потерять стремительность. Тогда на первый план выходил третий фактор — быстрое развертывание контратакующих дивизий, которые отбрасывали назад наступающую пехоту неприятеля. Англичане же рассчитывали разрушить позицию и расстроить контратаку, уповая на внезапность, и Бинг во что бы то ни стало собирался достичь такого эффекта. Танки шли к фронту по ночам с 15 по 18 ноября, шум их двигателей заглушался пулеметным огнем, их загоняли в лес или накрывали камуфляжем, так чтобы их нельзя было распознать с воздуха. Штаб действовал великолепно, как и должен был, поскольку существовала масса тыловых проблем. Только на одни танки требовалось до 750 000 литров горючего, 350 000 литров масла и жира, 500 000 6-фунтовых снарядов и 5 миллионов патронов калибра.303 для пулеметов — всю эту летучую материальную часть должны были подвезти к фронту и засекретить за несколько дней до начала наступления.

В конце концов к вечеру 19 ноября все, что могло быть сделано, было сделано. Эллис, командующий танками, закончил свои приготовления, издав приказ для своего корпуса. Стоит вспомнить текст приказа, поскольку он опровергает мнение тех историков, которые обвиняют генералов в том, что те отсиживались в убежищах далеко от передовой и не принимали участия в боевых действиях.

Той же ночью приказ был зачитан всем танковым экипажам, и можно догадываться, какой эффект он произвел на людей. На следующий день, 20 ноября, в 6 утра генерал Эллис занял свое место на башне «Хильды», головном танке батальона «Н» Центральной дивизии и выбросил коричнево-красно-зеленый флаг Танкового корпуса, [61]который он специально захватил с собой. Начало наступления было назначено на 6 часов 30 минут утра во вторник 20 ноября, и все танки за час выстроились на исходной линии. Британская пехота, готовая ринуться вперед, засылала солдат проделать проходы в собственных проволочных заграждениях. Эта активность не осталась незамеченной противником, и немцы открыли огонь по британским передовым окопам.

Медленно наступавший рассвет принес пасмурный моросящий дождь, и в 6 часов 20 минут артиллерия начала забрасывать дымовые и фугасные снаряды на позиции за передней линией немецкого фронта. Через десять минут под прикрытием заградительного огня и плотной дымовой завесы выступила вперед британская пехота. Вслед за танками она быстро преодолела нейтральную полосу в 450 м и начала продвижение по проходам, расчищенным от проволоки.

В целом, больше говорят о поражениях, нежели о победах, поэтому описание первого дня сражения при Камбре не займет много места. К 8 часам был взят весь участок основной линии Гинденбурга от Аврикура до канала Шельды. Гран-Равин, который считался серьезным непреодолимым препятствием, оказался всего лишь неглубокой долиной, а явно неприступная линия Гинденбурга превратилась в груду смятой проволоки, за которой британские танки били по восточному сектору пулеметным огнем и снарядами, добивая оставшихся защитников в немецких коммуникационных траншеях, опорных пунктах и блиндажах. Сотни пленных медленно брели в тыл, а танки и пехота двигались по направлению к участку прикрытия линии Гинденбурга. «Хильда», в которой находился генерал Эллис, пока она преодолевала немецкие проволочные заграждения, была пущена под откос; кроме того, его дальнейшее присутствие на передовой теряло смысл. Поэтому он возвратился пешком в командный пункт в Бокаме, вполне довольный действиями своих частей. Казалось бы, все шло хорошо, теперь важно было не потерять темп и силами кавалерии расширить успех, пока немцы не подтянули резерв. Командиры пехотных частей начали задаваться одним и тем же вопросом: «Где же кавалерия?»

Наступление на Камбре застало немцев врасплох. До Марвица, которого обеспокоенные штабные вытряхнули из постели, сразу дошло, что англичане стремительно прорвали линию Гинденбурга в районе Аврикура. Не успел кронпринц Рупрехт оценить этот факт, как увидел, что немцы терпят крах на всем его южном фронте, и обратился с просьбой к Людендорфу о безотлагательном подкреплении. Последний обещал выслать дивизии, как только будет возможно, заметив при этом, что это займет по крайней мере двое суток; тем временем Рупрехт, полагал он, должен удерживать позиции, собрав все силы, какие только сможет, и по возможности начать контратаку.

Контратака казалась совсем нереальной, поскольку англичане продолжали наступление. К 11 часам 30 минутам они заняли обширный участок линии прикрытия, продвинулись на две мили на полосе в шесть миль, уничтожили три немецкие дивизии и захватили некоторое количество пулеметов и около 2000 пленных. Жители Камбре ожидали скорейшего освобождения, наступающая английская пехота, оглядывалась в надежде увидеть кавалерию. Победа, казалось, была уже в руках везде, кроме района Флескьера — хребта и деревни, — где 51-я (хайлендерская) дивизия попала в переделку.

Деревня Флескьер лежала на пике гребня, в центре линии британского наступления. С Флескьера хорошо просматривалась передовая линия, и, заняв деревню, 1-я кавалерийская дивизия могла бы вырваться к Камбре, но сперва следовало взять Флескьер. Эту задачу должна была выполнить 51-я дивизия, и было совершенно очевидно, что осуществить это можно было только под прикрытием танков. Как мы видели, хотя генерал Харпер не одобрял взаимодействие с танками, но тем не менее принял приказ использовать 70 танков, приданных его дивизии, правда, без особого энтузиазма. Танки начали свое наступление в час «X», но пехота Харпера выступила с большим отрывом, а не шла след в след за танками, как это было на всех остальных участках наступления, поэтому суть взаимодействия пехоты и бронемашин, которая заключалась в том, что последние прорывают фронт и разделываются с пулеметами противника, а первые занимают неприятельские позиции и удерживают их, начисто пропала. Харпер и его дивизия еще не освоили того, что танки и инфантерия должны действовать совместно.