П. А. Флоренский напечатал в марте 1913 года в редактируемом им «Богословском вестнике» розановскую статью «Не нужно давать амнистию эмигрантам». Революционеры и либералы набросились на эту «позорную» статью за высказанное в ней предложение не пускать обратно в Россию политических эмигрантов. «Реакционер», «мракобес» — таковы были наиболее «мягкие» определения.

С тех пор эту злополучную статью, ставшую одним из поводов для отлучения Розанова от Религиозно-Философского общества, не перечитывали. Она просто числилась в активе тех, кто «обличал» писателя. И только в седьмом томе Собрания сочинений (1996) она вновь увидела свет.

Что же сказал в ней Василий Васильевич и почему он требовал не допускать возвращения политических эмигрантов задолго до того, как возникла пресловутая история с «запломбированным вагоном»? А писал он следующее: «Не нужно звать „погрома“ в Белосток, не надо „погрома“ звать и в Россию: ибо „революция“ есть „погром России“, а эмигранты — „погромщики“ всего русского, русского воспитания, русской семьи, русских детей, русских сел и городов, как все Господь устроил и Господь благословил» ^[671] .

Статья «Не нужно давать амнистию эмигрантам» становится понятна и вполне закономерна в свете того, что писал Розанов о губительности революции для России. Еще в 1909 году, когда «партия на партию, террор на реакцию и обратно», он писал первому переводчику «Капитала» К. Маркса в России Г. А. Лопатину: «Только мне ужасно жаль бедную Россию, которая решительно валится набок. А с той и другой стороны так самодовольно „стреляют“…» ^[672]

Все начиналось с «церковного ослушания». В 1906 году в Париже на русском языке вышла книга Розанова «Русская церковь и другие статьи», в предисловии к которой, датированном 5 марта 1905 года, автор писал: «Д. Е. Жуковский, издатель „Вопросов жизни“ (в Петербурге) и переводчик Куно Фишера и др. трудов по классической германской философии, — любезно предложил мне издать за границей сборник таких статей моих, которые не прошли вовсе или прошли со значительными сокращениями в русской печати по причинам, у нас условно называемым „независящими“. Таковы были все доклады по церковным вопросам, прочитанные мною в Петербургских Религиозно-Философских собраниях в 1902 и 1903 гг. и напечатанные с чрезвычайными сокращениями в „Новом пути“». Теперь Розанов печатал все это полностью.

Когда же в 1909 году книга была переиздана (хотя и не в полном виде) в Петербурге, то это привело автора на скамью подсудимых. 8 октября 1909 года Петербургский комитет по делам печати обратился к прокурору Судебной палаты с просьбой возбудить судебное преследование за эту книгу. В донесении сообщалось, что первоначально статья «Русская церковь» была напечатана на итальянском языке в изданном в 1905 году в Милане сборнике, а затем со значительными сокращениями на русском языке в 1906 году в журнале «Полярная звезда», выходившем под редакцией П. Б. Струве.

О самой книге Комитет по делам печати делал суровое суждение: «Содержание ее заключается, с одной стороны, — в целом ряде весьма резких нападок на русскую церковь, с другой — в совершенно отрицательной критике христианского вероучения. Рассматривая вопрос о влиянии церкви на жизнь русского народа, автор категорически утверждает, что влияние это в общем было весьма вредное. Особенно вредным оказалось оно в отношении к семейной жизни русского народа. „Вопреки Библии, в разрушение ее слов, — говорит он на страницах 16–17, — Церковь русская выкинула вовсе любование Адама на Еву и сотворение ее Богом в удовлетворение столько же духовной жажды Адама, сколько и физической“… У православных плотская сторона в идее брака вовсе отрицается, и все дело получило скотское, свинское, абсолютно бессовестное выражение». Христианский брак, писал Розанов, есть «голое и безлюбовное размножение», производство «духовных чад Церкви» ^[673] .

Такого Комитет по делам печати вынести не мог, и письмо к прокурору заканчивается весьма грозно. Розанов обвиняется в отрицании одной из важнейших христианских истин — учения Христа. На книгу накладывается арест, к ответственности привлекаются виновные в ее напечатании и автор.

8 января 1910 года Петербургский окружной суд постановил брошюру Розанова уничтожить. Но времена были уже не те, что в 1895 году, когда была запрещена статья Розанова о монархии. И вот Судебная палата в закрытом заседании 14 октября 1910 года пересматривает решение и допускает книгу к обращению, но с исключением из нее ряда мест.

4 марта 1911 года старший инспектор типографий и книжной торговли в Петербурге сообщил в Главное управление по делам печати, что из брошюры Розанова сделаны надлежащие вырезки. Наконец, помощник градоначальника сообщил в Главное управление по делам печати, что 28 апреля 1911 года в типографии градоначальника «в комиссии уничтожены посредством разрывания на части вырезки из книги Розанова „Русская церковь“» ^[674] .

Василий Васильевич вступил в единоборство с Церковью и Христом. Он боролся с Богом во тьме ночи подобно библейскому Иакову, оставшемуся после этой борьбы хромым.

Наиболее определенно Розанов высказался об этом в книге «Темный лик» (1911), где центральной была статья «О Сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира», вызвавшая наибольшие споры.

В 1910 году Розанов выпустил книгу «В темных религиозных лучах». Она была запрещена, ее тираж уничтожен, хотя в следующем году из материалов этой книги Розанов подготовил две другие: «Темный лик» и «Люди лунного света». Но один экземпляр той книги все же сохранился. В исключенном цензурой разделе «Черточка к черточке» содержится весьма ироническая характеристика русского духовенства. Розанов вспоминает: «Однажды мы, несколько писателей, были на беседе у одной важной духовной особы, где присутствовало несколько епископов и архимандритов. Когда после беседы мы вышли на свежий воздух, то Д. В. Философов, обертываясь к Д. С. Мережковскому и мне, сказал своим неуверенным голосом и тихо смеясь: „Как это странно: вот мы все пришли туда как защитники плотии говорили смело за плоть, за радости мира, за сытую и, во всяком случае, нормальную, без самоумерщвления, жизнь“. Смех его увеличился, и он продолжал: „И думал я, сидя среди них: да какие ж мы защитники плоти, — в нас и весу-то чуть не несколько фунтов, худые, бледные, малорослые. Вы, Вас. Вас., Вы, Дмитрий Сергеевич? Взглянуть не на что. И они с нами спорили и говорили, что постыдно служить плоти: между тем не было между ними менее пяти пудов весу в человеке, и щеки красные, лоснящиеся, губы сочные“. И он смеялся. А мы все недоумевали» ^[675] .

Протоиерей Георгий Флоровский весьма резко критиковал Розанова за его выступления против догматического христианства и русского духовенства. В своем фундаментальном труде «Пути русского богословия» он писал: «Розанов есть психологическая загадка, очень соблазнительная и страшная. Человек, загипнотизированный плотью, потерявший себя в родовых переживаниях и пожеланиях» ^[676] . Флоровский подтверждает, что Розанов «производил впечатление, увлекал, завлекал», но в то же время считал, что он одержим своими мыслями, «романтической прихотливостью», но не владеет ими, не желает отвечать за них.

Для Розанова Христос есть дух небытия, а христианство — религия смерти, апология сладости смерти. И вот религия рождения и жизни, проповедуемая Розановым, объявила непримиримую войну Иисусу сладчайшему, основателю религии смерти. Религия Христа лишь одно признавала прекрасным — умирание и смерть, печаль и страдание.