– Легко быть честной, когда ничего не теряешь и не приобретаешь. Кроме того, я устала жить во лжи, – призналась она.

– Я должен поблагодарить вас за то, что вы облегчили мою душу. – Люк невесело усмехнулся. – Я всегда недоумевал, как удалось Генри не унаследовать самые очаровательные черты Хелстонов. Но теперь могу спать спокойно, зная, что он тоже следовал семейным традициям.

Граф Туэнлин покачнулся. Люк подхватил его под руку и усадил в кресло. Подальше от Сильвии.

– Боже мой, – простонал несчастный отец. – Неужели я был настолько суровым, что ни одна из вас не доверилась мне, не позволила помочь? Вы обе боялись, что…

– Нет, – перебила Сильвия, – все намного проще. Я совершила нечто постыдное, и боялась, что лишусь доброго отношения семьи и подвергнусь публичному унижению. Такая мысль была невыносимой. Поэтому я выжидала, позволяя действовать другим. Тому, кто сильнее меня… родной сестре.

Розамунда опустилась на колени рядом с креслом и взяла Сильвию за руку, стараясь подавить охватившее ее возмущение.

– Думаю, на каждом из нас лежит доля вины. Я была бескомпромиссной и слишком гордой девчонкой, действовавшей импульсивно во вред себе и своей семье.

– А я, – вздохнул граф, – позволил постороннему человеку разрушить жизнь двух моих дочерей. Его светлость по моему настоянию сообщал о вашей жизни с Бердом. Никогда себе не прощу, что сам не предпринял более настойчивых попыток узнать, как вы живете.

– Ты пытался… – начала Розамунда, впервые испытав некое подобие радости.

Отец продолжил:

– Один раз я написал вам письмо в надежде на примирение, но не получил ответа. И тогда я… – Но я не получала никакого письма!

– Теперь я это понимаю. А тогда твой муж нанес мне визит и сообщил, что, по вашему общему мнению, мои чувства несколько запоздали и вы предпочитаете разорвать все связи. Он сказал, что ты очень счастлива, став хозяйкой собственного дома, и больше не хочешь, даже мысленно, возвращаться в прошлое. И еще Берд передал мне послание герцога Хелстона, в котором его светлость сообщал, что, как мировой судья, поддержит требование Берда оставить вас в покое. Он напомнил мне о законах брака и о праве мужа заботиться о жене и предложил держаться как можно дальше от земли Берда. В общем, я везде получил от ворот поворот. Клянусь, я бы немедленно приехал и убил мерзавца, если бы только знал…

У Розамунды потеплело на душе.

– Алфред сказал, что ездил к тебе, чтобы попробовать помириться. Вернувшись, он пожаловался, что его попросту выгнали, что отец от нас официально отрекся и отныне нам запрещается приезжать в Эджкумб и общаться с любым членом семьи. Мы с Сильвией были так обижены, что даже боялись появляться в деревне и в любом другом месте, где могли вас встретить.

– Ваш мистер Берд явно не тем родился, – перебил ее Люк. – По всем признакам, ему следовало родиться Хелстоном. Но все же в каждом человеке есть что-то хорошее. На земле не бывает зла в чистом виде.

Розамунда засмеялась.

– Пожалуй, у него был очень хороший аппетит и еще он не заставлял меня совершенствоваться в искусстве шитья, как некоторые. – Она с улыбкой покосилась на отца.

Сильвия вытерла глаза платочком.

– И он всегда прислушивался к моим предчувствиям в отличие от всех остальных.

Раздался громкий стук в дверь, и на пороге показалась Ата.

– Прошу прощения за вторжение, но Грейс приказала подать экипаж для Розамунды. Насколько я понимаю, он теперь не понадобится. Я очень рада за вас. – И, обращаясь к Люку: – Не забудь, ты вчера обещал Грейс проводить нас в библиотеку до завтрака у леди Хоум.

– А я-то надеялся, что вы уже позавтракали, – усмехнулся герцог.

– Ты отлично знаешь, мой дорогой, что завтраки никогда не начинаются раньше двух часов. И ты просто обязан пригладить взъерошенные перья нашей соседки. Думаю, она не скоро нас простит за попытку перекупить ее музыкантов.

– Гораздо более важный вопрос заключается в том, бабушка, смогу ли я простить тебя за то, что заставляешь меня делать всю грязную работу за тебя. Нет! – воскликнул он, подняв обе руки. – Только не говори, что будешь править экипажем сама!

Ата гордо вздернула подбородок.

– Грейс и я тебя ждем. – С этими словами маленькая герцогиня удалилась, захлопнув дверь с громким стуком. Ее внук спрятал довольный смешок под обычной маской высокомерной надменности.

– Ваша светлость, – сказал граф Туэнлин. – Я никогда не сумею отплатить вам за расположение к моим дочерям, проявленное несмотря на сложные отношения между нашими семьями. Вы человек, способный на сострадание, и я перед вами в неоплатном долгу.

Люк встал и прошелся по комнате.

– Думаю, вы сами убедились, что внешность может быть обманчивой, милорд. В любом случае я рад, что мы смогли урегулировать проблему. Отныне леди Розамунда и ее сестра вверены вашим заботам и будут жить под вашей крышей.

У Розамунды сердце провалилось даже не в пятки, а в туфли.

Граф кивнул:

– Да, все будет так, как мы договорились. Завтра во второй половине дня я пришлю экипаж, который заберет моих дочерей и их вещи. У них будет достаточно времени, чтобы собраться и попрощаться с новыми друзьями. Надеюсь, вы и ее светлость примете приглашение пообедать с нами в ближайшее удобное для вас время. Возможно, в следующую субботу?

Люк поклонился и вышел, не сказав ни слова.

У Розамунды не было времени, чтобы разобраться с нахлынувшими чувствами – грустью, облегчением, вновь обретенной радостью. Отец и две дочери остались в комнате и некоторое время молча смотрели друг на друга, не зная, что сказать. А потом заговорили разом. Слова любви, нежности, искренней симпатии и ласки лились бесконечно, спеша облегчить боль, залечить прошлые раны. Больше всех, пожалуй, была тронута Сильвия. Розамунде казалось, что сестра совершенно преобразилась, осознав, что ее не отвергли, несмотря на губительные последствия встречи с Генри Сент-Обином. А их отец – тот вообще сиял от счастья. Только радость Розамунды была омрачена отчаянием, которое она всячески старалась скрыть.

После чая отец ушел, договорившись с дочерьми о планах на завтра. Проводив его, Розамунда спохватилась, что так и не отдала Люку найденное письмо. Но она не забыла о своей идее.

Подарок от сердца.

Если письмо матери окажется для него разочарованием, возможно, это смягчит удар.

– Сильвия, если ты не слишком устала, может быть, покажешь мне, где находятся лучшие магазины в городе? Я знаю, что ты несколько раз ездила туда с другими вдовами.

А мне надо кое-что купить до отъезда. Карие глаза Сильвии изумленно сверкнули.

– Ты хочешь поехать за покупками? Именно сегодня, после таких серьезных событий в нашей жизни?

– Да.

– Не думала, что доживу до этого дня. Ты же ненавидишь магазины. Кажется, возможность не посещать деревенские лавки была единственным моментом нашей ссылки, который ты находила приятным.

– Ты же не собираешься смеяться надо мной теперь, когда я тебя простила. Знаешь, я ведь могу и передумать. – Как же было приятно снова по-родственному беззлобно подшучивать друг над другом! – Что такое покупка глупых лент и уродливых шляпок по сравнению с прогулками по горам и равнинам?

Сильвия надменно приподняла бровь.

– Не скажи. Ты еще не видела Бонд-стрит.

Люк сидел в тени ложи Хелстонов в недавно отремонтированном театре «Друри-Лейн». Розамунда сидела прямо перед ним, слегка повернув голову вправо, поэтому он отлично видел ее по-детски восторженное лицо. Она впервые была в театре. В последний момент Ата неожиданно решила, что все должны пойти. Следует признать, что тем самым бабушка сослужила ему хорошую службу.