Пьер Роберт Борджия изучал свое отражение в зеркале туалета. Он поправил скрывавшую правую глазницу черную повязку, пригладил короткие седеющие баки, обрамлявшие его лицо, — больше волос на его лысой голове не было. Черный костюм и подобранный в тон галстук были, как всегда, безукоризненны.

Борджия вышел из туалета для руководства, повернул направо и зашагал к Овальному кабинету, приветствуя штатных сотрудников, встречавшихся ему в коридоре.

Пэтси Гудмен подняла глаза от клавиатуры:

— Входите. Он ждет вас.

На бледном худощавом лице Марка Меллера лежал отпечаток тяжелого груза, который ему приходилось нести вот уже четыре года в должности президента. Угольно-черные волосы сильно поседели на висках, под глазами залегли темные тени и резче проявились морщины вокруг век. Пятидесятидвухлетний физик, за последнее время потерявший несколько килограммов, причем отнюдь не с целью укрепления здоровья.

Борджия заметил, что тот выглядит заметно похудевшим.

Меллер скорчил гримасу.

— Это называется стрессом. У нас с Хейди все кончено. К счастью, она согласилась молчать об этом до выборов в ноябре.

— Жаль такое слышать. А я было подумал, что это из-за Виктора Грозного.

— Да, российский президент тоже пляшет на моей язве. Продал Ирану SS-27. Ничего не скажешь, умный ход перед собранием G-20.

— Сэр, нельзя закрывать HAARP. У них ведь только догадки, никаких доказательств…

— Пьер, я позвал тебя не для того, чтобы обсуждать противоракетный щит. Джо решил уйти с поста вице-президента. Не спрашивай. Говорит, по личным причинам. Я уже провел неофициальное совещание. Или ты, или Чейни.

Сердце Борджии пропустило удар.

— Вы с ним уже говорили?

— Нет. Сначала хотел поговорить с тобой.

— Сенатор Чейни слишком много шумит. Он публично осуждал присутствие наших войн в Афганистане, он высказывается против нефтяных компаний…

— Как и большинство американцев.

— Сэр, мы оба знаем, что Чейни мне не соперник, когда дело касается международных отношений. И влияние моей семьи…

— Не так, между прочим, велико, как ты думаешь. Если бы все зависело от меня, ты бы определенно занял этот пост, но выборы будут сложными. Чейни даст нам необходимую опору на Юге и в Пенсильвании. Расслабься, Пьер. Решение еще не принято, у нас есть еще две недели. Но мне нужно знать, есть ли в твоем шкафу скелеты и не укусят ли они нас за задницу. На чем тебя может поймать пресса?

— Я чист.

— Как насчет инцидента в университете?

— Я был пострадавшей стороной, Марк. Господи, да я там глаз потерял.

— Ты знаешь, что все можно вывернуть наизнанку. Я спрашиваю только потому, что мои источники подтвердили: нападавшего переводят в клинику, в которой его состояние действительно смогут оценить. Другими словами, я бы не хотел увидеть этого красавца перед камерами в ноябре.

— Мистер президент, поверьте, псих, который на меня напал, никогда не выйдет на свободу.

Писте — это небольшой городок в миле от Чичен-Ицы. Пестрые магазинчики вдоль шоссе Мехико-180 торгуют в основном сувенирами. За магазинами начинаются жилые кварталы, сонные жители которых привыкли к повседневной рутине и редко покидают пределы городка.

День сменился сумерками. Майкл Гэбриэл повернул мопед с главной дороги в сторону грунтовых улочек, по которым бегали стайки темнокожей босой детворы и бродячие собаки. Найдя записанный по-испански адрес, он постучался в дверь одноэтажного коттеджа, откуда доносился запах свежего хлеба.

Доминика, в простом белом платье, встретила его полным безразличием.

— Это тебе. — Он протянул букет диких цветов.

— На чьем дворе ты сорвал этот веник?

— Я в порядке, спасибо. Хотя грудь еще побаливает. Где ты научилась так драться?

— Ты же за мной шпионишь, вот и скажи.

— Была в команде чирлидеров?

Она улыбнулась, и у Мика потеплело на сердце.

— Можете войти, мистер Гэбриэл, только не забывайте, что мне известны шесть разных способов убить человека.

— Надеюсь, не с помощью кулинарии. — Он прошел вслед за ней через маленькую гостиную в кухню, где Чичахуа раскладывала еду по трем разноцветным тарелкам.

— Входите, мистер Гэбриэл. Разве моя племянница не прекрасна сегодня?

— Не только сегодня.

Женщина жестом пригласила его садиться.

— Я успела кое-что уточнить с момента нашей встречи. Вашим отцом был Юлиус Гэбриэл, матерью — Мария Розен. Большую часть детства вы прожили с родителями в этой местности. У вашей семьи много друзей среди моих соплеменников. Но у вас нет и не было старшего брата, мистер Гэбриэл.

Мик моргнул и почувствовал, как по коже ползут капли пота.

— Он скорее сводный брат, я же говорил. Юлиус успел покуролесить до знакомства с моей мамой.

— Предки вашей матери происходят из Южной Америки?

— Перу. Но только по материнской линии.

— По материнской линии родословная Доминики восходит к Ица. Моя прапрабабушка говорила, что мы потомки самого Кукулькана.

— Впечатляет.

— Я заметила, как вы смотрели на мои глаза. Необычный цвет, верно?

— Майянский синий.

— Видели раньше такой цвет? Может, у старшего брата?

— У моей тети. Младшей сестры моей матери.

— А где она сейчас?

Мик попытался не отвернуться, казалось, эта женщина читает его мысли.

— Она пропала. Исчезла вместе с дочерью одиннадцать лет назад.

— Этот ваш сводный старший брат… которого заперли в клинике… он может знать, где они?

— Возможно. Не знаю… Но вот что произойдет через девять месяцев, он точно знает.

— Ничего не произойдет через девять месяцев, — фыркнула Доминика. — Вся эта чушь про 2012 год началась с неправильной интерпретации простого конца календарного цикла. С зимнего солнцестояния начнется новый цикл, только и всего.

Он усмехнулся.

— И это говорит женщина, которая ведет род от высокого белого мудреца, чьи познания о космосе позволили тени змеи появиться сегодня на грани его пирамиды.

— Я выросла не в стране третьего мира, как моя тетя.

— Точнее, твоя мать, не так ли? И твой биологический отец, работорговец по имени Дон Рафаэло.

Чичахуа удивилась не меньше Доминики.

— От кого ты это узнал?

— Как вы и сказали, у моей семьи много друзей из вашего народа. В том числе из братства Штоль. Это тайное общество знает все, что происходит на его земле.

Доминика повернулась к Чичахуа.

— Ты сказала мне, что мой отец давно умер.

— Так и есть. Он умер в тот день, когда избрал путь черной магии.

— Но ты все равно решила быть с ним. Почему?

— Это история не для ушей Мика Гэбриэла.

— Ты пригласила его в наш дом, пусть он услышит ответ. Если еще не знает его.

Мик помедлил, чувствуя вес взгляда Чичахуа.

— Родословная твоего отца восходила к Кецалькоатлю. Подозреваю, он хотел провести перекрестное опыление.

— Опыление? Я вам что, пчела?

— Ты прекрасный цветок.

— Заткнись. И вообще, я думаю, тебе пора уходить.

— Я уйду, но сначала выслушай меня. Мой отец десятки лет потратил на исследования происхождения высшей расы людей с отрицательным резус-фактором, потомков великих учителей. У меня резус-фактор отрицательный, у тебя тоже, и у человека в лечебнице Майами, которого тебе придется вести во время интернатуры. Этот человек не совсем мой брат. Но если я расскажу больше, ты наверняка бросишь интернатуру, и тогда… — Мик сморгнул слезы, помотал головой и поперхнулся смешком. — Боже, это безумие. Или я сам сошел с ума. Я так долго гонялся за призраками, что больше ни в чем не уверен.

— Поскольку я скоро стану психиатром, ты явно пришел по адресу.

Все рассмеялись.

Чичахуа улыбнулась.

И они сели ужинать.