— Я думаю, сегодня ночью у тебя и так была хорошая зарядка, а душ у меня есть. И почему бы тебе не остаться в том платье, которое было на тебе вчера вечером? Ты выглядела в нем прекрасно.

Тони решила, что Пьер снова начнет ласкать ее и они займутся любовью, но он этого не сделал. Вместо этого Пьер обнял ее, прижимая к груди. Вздохнув, Тони опять погрузилась в сон.

Она заявилась в офис в половине девятого; в голове звенело от недосыпа. У себя дома она успела скоренько принять душ и выпить кофе, однако по-прежнему чувствовала себя, как в тумане.

Когда Тони вошла в вестибюль здания, где располагался офис, к ней бросилась какая-то женщина.

— Извините, вы мисс Тони Самнер?

— Да, это я.

— Я из «Манди уик». — Женщина сверкнула пресс-картой перед лицом Тони. — Я хотела бы задать вам несколько вопросов для серии статей, которые мы пишем о конгрессмене Груме. Его секретарша сказала, что мне нужно поговорить с вами.

Тони призвала на помощь все свое спокойствие: в интересах Грума необходимо было поддерживать в средствах массовой информации впечатление о себе как о любезной персоне.

— Да, но в настоящее время всеми вопросами по поводу интервью с Джастином занимается «Уитфилд коммьюникейшнз». — Тони посмотрела в сторону лифта.

— Я хочу задать вам несколько вопросов о вашей сестре, Вайолит Самнер.

Тони насторожилась, как всегда в последние несколько недель, когда перед ней появлялся журналист. В ответ женщина невинно посмотрела на нее. Глаза у нее были большие и зеленые, цвета бутылочного стекла, губы бледные, волосы, как солома.

— Да? — произнесла Тони.

— Ваша сестра была убита на вечеринке несколько лет назад.

— Правильно.

— Каково ваше личное отношение к подозрениям, что ее убил конгрессмен Грум?

— Разумеется, это неправда. Почему бы нам не подняться наверх и поговорить там?

— Благодарю вас.

В лифте они ничего не сказали друг другу. Мысли Тони возвращались к Пьеру, к его широкой кровати, расслабленным мускулам…

Лифт остановился. Тони открыла дверь своего кабинета.

— Подождите минут пять, хорошо? Мне надо сначала кое-что сделать.

— Разумеется.

Женщина не стала садиться; она оглядывала приемную Тони так, словно это место могло выдать какие-то секреты.

Вешая меховую шубку, Тони вспомнила слова девушки с вернисажа о норках. Неужели на шубу действительно пошло шестьдесят норок, подумала она.

Тони пригладила волосы, подкрасила губы и включила кофеварку. Секретарша должна была прийти только минут через двадцать.

— Ну вот, теперь можете входить, — позвала она через открытую дверь.

Когда женщина вошла, Тони поинтересовалась:

— Как, вы сказали, вас зовут?

— Марша Коллинз. У вас чудесный кабинет.

— Благодарю вас, Марша. Садитесь.

Марша села и склонилась над своей сумочкой. Тони инстинктивно сообразила, что та включила магнитофон, хотя Марша достала блокнот и карандаш.

— Ну так чем же конкретно я могу вам помочь? — резко спросила Тони.

— Я очень хочу выяснить как можно больше об отношениях вашей сестры с конгрессменом Грумом.

— Всем известно, что конгрессмен Грум является одним из наиболее завидных холостяков Нью-Йорка. Это удачливый и красивый мужчина. Он очень нравился моей сестре, и их связывала крепкая дружба. Сестра умерла при весьма прискорбных обстоятельствах. Ее ревновала другая девушка, Пенелопа Хаутен. Произошла ссора, и Пенни, вероятно, выстрелив случайно, убила Вайолит.

— Я пыталась найти Пенелопу Хаутен. Вы случайно не знаете, где она может быть?

— Не имею ни малейшего представления. Во время драки лицо ее было сильно изуродовано, и она провела в больнице несколько недель. Прямо перед выпиской, когда Пенни должна была предстать перед судом, она скрылась.

— А ее не могли убить?

— Боже упаси! — Тони была потрясена. — С какой стати вы спросили об этом?

— Судя по всему, она была единственной свидетельницей смерти Вайолит. Кроме конгрессмена Грума, конечно. Я хотела поговорить с ней лично и услышать ее рассказ.

— Она не была свидетельницей. Полиция утверждает, что она была убийцей. Может, и невольной, но тем не менее убийцей.

Это произошло три с половиной года назад, но Тони до сих пор не могла вспомнить о смерти Вайолит.

— Думаю, в полицейских отчетах все указано. Но прошли годы. У вас разве нет более свежих тем, которые интересуют читателей?

По лицу Марши скользнула тень улыбки.

— О, мне кажется, наши читатели очень заинтересуются этим.

— Почему вы подозреваете конгрессмена Грума? — не сдержалась Тони.

— А вам не кажется странным, что две молодые девушки влюбляются в пожилого, не очень привлекательного, напыщенного политика? Сестра, должно быть, немного доверялась вам. Вы действительно чувствовали, что она любит Джастина Грума?

— Вайолит была слишком молода, чтобы влюбиться.

— Но тем не менее что-то между ними было?

— Джастин мог вскружить ей голову. Он умеет быть необыкновенно обаятельным.

— Все равно это кажется странным. Они познакомились, когда Вайолит было пятнадцать или шестнадцать лет, и их связь тянулась пять лет. В течение этих пяти лет вы ощущали, что Вайолит счастлива?

Тони нахмурилась. Положа руку на сердце, она не могла сказать, что Вайолит была счастливым человеком, однако ей никогда и в голову не приходило, что неприятности сестры как-то связаны с Джастином Грумом.

— Я не стала бы называть их отношения «связью», поскольку моей сестре было только пятнадцать лет. Они были просто друзьями.

— О, — произнесла Марша Коллинз, царапая что-то в блокноте. — «Просто друзьями». Понимаю. До нас дошли слухи, что конгрессмен Грум завел с ней роман, когда она была несовершеннолетней.

Тони автоматически отрицала это. Однако кое-что ей вспомнилось. Как-то, очень давно, Вайолит пришла вечером к ней, потому что не смогла или не захотела вернуться в дом их родителей в Миддлтоне после своей поездки в Нью-Йорк, где она провела целый день.

У Вайолит была истерика, однако она не объяснила причину. Тони уложила ее в постель, позвонила родителям и решила, что это просто каприз пятнадцатилетней девчонки.

На следующий день позвонил Джастин Грум и попросил к телефону Вайолит. Очевидно, прошлый вечер они провели вместе. Грум сообщил, что Вайолит была расстроена. Вспоминая это, Тони подумала, что он хотел выудить у нее что-то. Его интересовало, не говорила ли Вайолит что-нибудь о нем?

Кажется, Тони его успокоила. Когда она повесила трубку, Вайолит стояла в дверях.

— Это, конечно же, он? — спросила она.

— Джастин?

Вайолит кивнула. Затем, не говоря ни слова, пошла в душ. Она уже два раза принимала душ, один раз накануне вечером, а второй утром. Однако, как Тони ни билась, ей не удалось вытянуть из Вайолит ни единого слова по поводу того, что произошло. Тони отказалась от своих попыток.

Тони отогнала воспоминания. Это случилось так давно, а настроение Вайолит могло иметь массу любых объяснений.

— Мне об этом ничего неизвестно.

— Вы были близки с сестрой? Она бы вам доверилась, если бы ее изнасиловали?

Тони нервно дернулась.

— Полагаю, что да, — натянутым голосом ответила она.

— Существует предположение, что, став совершеннолетней, Вайолит угрожала рассказать, что конгрессмен Грум изнасиловал ее. Его карьере пришел бы конец.

— Вы хотите сказать, что Вайолит шантажировала его?

— А разве она не нуждалась постоянно в деньгах? Она бросила колледж и не смогла удержаться ни на какой работе.

Поскольку Тони промолчала, Марша продолжила:

— Мы узнали, что мистер Грум изнасиловал Пенелопу Хаутен.

— Я уже говорила, что мне об этом ничего неизвестно, — медленно произнесла Тони. — Каждый раз, когда я их видела вместе, они производили впечатление друзей.

— Возможно, конгрессмен Грум понял, что шантаж со стороны такой эмоционально несдержанной молодой женщины, как Вайолит, грозит ему слишком многим. Поэтому он убил ее. Он также постарался упрятать в тюрьму Пенелопу Хаутен или по крайней мере дискредитировать ее, чтобы никто ей не поверил, если она обвинит мистера Грума в том, что он изнасиловал ее.