— В Нью-Йорке.

— Дом с тобой?

Тони была приятно удивлена, что Дом не рассказал Сьюзан о том, что они разошлись. Неужели он считает, что она передумает?

— Мы с Домом живем порознь. Разве он тебе не говорил?

— Нет, не говорил ни слова. Я даже представления об этом не имела. — Сьюзан расстроилась. — Как же это случилось?

Тони ответила сухо:

— Я еще сама пытаюсь в этом разобраться.

— Моя дорогая!

— Сьюзан, мне надо поговорить с тобой об «Уитфилд коммьюникейшнз».

— Если ты хочешь вернуться на прежнюю работу, я буду рада. Мне кажется, что и Марианна обрадуется. Мы слишком рано отдали в ее руки бразды правления.

Тони облегченно вздохнула.

— Спасибо. Мне нужно какое-то дело.

— Хорошо. Пожалуй, я приеду в город на следующей неделе, и мы встретимся все втроем. Надо проинформировать тебя о состоянии дел.

Тони не упомянула, что Джастин говорил о сдержанном отношении Сьюзан к нему. Тони часто виделась с ним. Особенно после того, как вновь была принята на свою прежнюю должность директора «Уитфилд коммьюникейшнз». Джастин убедил Тони, что не сможет успешно вести свою кампанию без нее. Такая высокая оценка ее помощи придала Тони уверенности в своих силах, но не смягчила чувство душевной опустошенности. Тони не плакала, как тогда, в Калифорнии, однако массу времени, больше чем когда бы то ни было, проводила в одиночестве.

— Тебе нужно завести роман, — посоветовала ей Марианна.

Они ели бутерброды в Пейли-парке на 53-й улице, поскольку стоял теплый весенний день. Тони была очарована этим миниатюрным оазисом и часто там обедала. Ей нравился маленький водопад, гладкая стена воды, стекающая по камням, только что распустившиеся деревья, ощущение отгороженности от всего мира.

— Не думаю, — ответила она Марианне. — Я считаю, что мне нужно полностью обновить свою квартиру. Я должна начинать все по-новому.

— Разве ты не вернешься в Лос-Анджелес?

Тони не знала. Вернется ли она, если за ней приедет Дом? Если в один прекрасный вечер он позвонит в ее дверь и с порога скажет: «Я не могу жить без тебя, Тони. Вернись ко мне», что она сделает? Тони закрыла глаза и представила себе эту картину. На какое-то мгновение ее сердце забилось сильнее.

Однако Дом никогда не поступит так. Он будет ждать, пока она вернется к нему, а не наоборот.

— Вряд ли.

— Извини. Развод — вещь тяжелая.

Развод.

— Давай не будем говорить об этом. Поговорим о том, что мне делать с моим жильем. Там требуется масса работы.

— Я знаю подрядчика, который занимался домом моего брата. Он работает прекрасно. Дать тебе его номер?

— Конечно. Думаю, для начала я выложу ванную мрамором.

— Мраморная ванна! Чудо!

— Я всегда мечтала о встроенных полках в гостиной. У нее будет вид настоящей библиотеки. Мне бы хотелось еще чего-то необычного, может быть, сделать полки под мрамор.

— Это дорого встанет, — предупредила Марианна.

Тони пожала плечами.

— Последние два года я почти не тратила деньги. Теперь можно дать себе волю.

Она созвонилась с подрядчиком. Договорились начать с книжных полок в гостиной. Тони отдала подрядчику ключ, а сама поехала на несколько дней в Коннектикут навестить родителей. Вернувшись в следующий понедельник, Тони обнаружила разгромленную гостиную. Мебель в чехлах была придвинута к стенам. Посреди комнаты стоял рабочий стол, и голый по пояс покрытый пылью мужчина работал с электропилой. Она визжала, как бормашина, только в десять раз громче.

Тони застонала. Плотник посмотрел на нее, равнодушно кивнул, но ножовку не выключил. У него было узкое темное лицо, и он почему-то напомнил Тони волка. Мужчина продолжал свою работу, не обращая на Тони внимания. Его черная, как смоль, спина блестела от пота.

Тони пробралась мимо него в спальню. Сняв куртку, бросила ее на кровать, после чего пошла в ванную.

Вой пилы стих. Когда Тони вышла вновь, мужчина укладывал инструменты. Тони с несчастным видом указала на гостиную.

— Когда вы закончите?

Мужчина пожал плечами.

— Я приду завтра. Может, еще пару недель.

Это были его первые слова, и Тони поразилась музыкальному звучанию его голоса. Говорил он с сильным французским акцентом. Тони посмотрела на него более внимательно. Его черные руки походили на стволы деревьев, бедра в обтягивающих джинсах были узкими и мускулистыми. Тони захотелось продолжить с ним разговор.

— Когда вы придете завтра?

— Утром.

Он закончил укладывать инструменты. Его безразличие задело Тони.

— Выпьете пива перед уходом? — предложила она.

Мужчина посмотрел на нее с чуть большим интересом, однако произнес:

— Нет, спасибо. Я лучше пойду.

— Как вас зовут?

— Пьер.

— Меня зовут Тони. Вы откуда?

— С Гаити. — Пьер наконец улыбнулся ей. — Может быть, я увижу вас завтра?

Тони кивнула. Когда дверь за ним захлопнулась, она пошла на кухню и налила себе выпить. Она снова наладит свою жизнь, поклялась себе Тони. Без Дома. А через секунду разрыдалась.

Джонни оставался у Эмми месяц. Он подхватил грипп, что помешало ему уехать. Когда ему стало лучше, он все говорил, что уезжает в Лос-Анджелес. Но выглядел он так, будто у него не было сил.

Лето в тот год выдалось раннее: уже в мае стояли жаркие, влажные дни. Как-то в воскресенье они с Эмми сели на электричку до Кони-Айленд, сошли там и заторопились через жаркий, переполненный отдыхающими парк с аттракционами на пляж, словно, поспешив, они могли вернуться на семь лет назад к золотой полоске солнца и песка на пляже в Малибу.

Было так жарко, что они тут же отправились купаться. Лениво покачиваясь на ласковых волнах, Джонни закрыл глаза и стал рисовать перед глазами всевозможные картины, чтобы отогнать навязчивые мысли о спиртном. Самой яркой картиной предстал их роскошный сад в Пасифик-Палисейдс. Джонни буквально вдыхал аромат цветущих апельсиновых деревьев. Он плавал в бассейне, а Эмми ласково махала ему с веранды. Он вспомнил, как она, пританцовывая, спускалась, бывало, по выложенным красной плиткой ступеням к лужайке, вспомнил блеск каштановых волос, сияющие от масла и солнца загорелые ноги. Они занимались любовью в бассейне до захода солнца. Эмми смеялась каким-то его словам. Тогда она постоянно смеялась. Они занимались любовью повсюду. На лужайке. На балконе. На полу в кухне: он ложился на спину, белый кафель всегда сверкал чистотою. Кожа Эмми, когда она сверху прижималась к нему, была такой же прохладной, как кафель под ним. «Ужин готов», — говорила она, когда наступал момент. Иногда, если у них останавливались друзья или служанка была наверху в спальне, он нежно прикрывал ей рот рукою, чтобы приглушить ее крик. Как приятно было наблюдать за ней в эти минуты.

— Почему ты не сказал мне, что АПГ аннулировала договор на съемки «Пылающего леса»? — Эмми лежала на спине, болтая ногами в ласковых волнах.

— Я об этом услышал в тот день, когда ты ушла. Мне казалось, что тебе все равно.

— Да, наверное, так и было, — согласилась Эмми.

После того как они расстались, в Эмми произошли изменения, которые смущали его. Джонни хотелось, чтобы вместо строгого черного купальника на ней были полоски золотистой ткани, которые она с трудом натягивала на все нужные места. Ему хотелось, чтобы она больше смеялась. Ему хотелось, чтобы они любили друг друга.

— Ты когда-нибудь вспоминаешь дом? — внезапно спросил Джонни.

— В Пасифик-Палисейдс?

— Да. Какое было прекрасное время!

Эмми закрыла глаза.

— Странно, — произнесла она. — Я почти не помню тебя там.

— В каком смысле? Я же был там почти все время.

— Нет, не был. Ты там никогда не был. — Но тут же добавила, почти извиняясь: — А вообще-то дом был роскошным. Дому там нравится?

Она открыла глаза и увидела, что Джонни с удивлением уставился на нее.

— Что значит — я никогда там не был?

— Я совершенно не помню тебя там. Ну не странно ли? Потому что ты был там, наверное, наездами.