Вот только эти двое – Шиничи и Мисао держались за руки и иногда даже ласкали друг друга. Елена смогла это разглядеть, когда они подходили к общежитию. Никогда в жизни Елена не видела, чтобы брат с сестрой так себя вели.

И вдобавок Дамон нес какую-то практически голую девушку, перебросив ее через плечо, и Елена никак не могла понять, кто это.

«Терпение, – сказала себе Елена. – Терпение. Главные действующие лица уже собрались, как Дамон и обещал. А что касается второстепенных…»

Итак. Сначала за Дамоном и его спутниками пошли три маленькие девочки. Елена моментально опознала по ауре Тами Брюс, но двух других она видела в первый раз. Они выбежали из Старого леса, подпрыгивая, подскакивая, резвясь, и побежали к общежитию. Дамон что-то сказал им, они развернулись и расселись в огороде миссис Флауэрс, практически под тем местом, где устроилась Елена. Достаточно было одного взгляда на ауру этих странных девочек, чтобы стало понятно – здесь тоже поработала Мисао.

Потом на дорожке появилась очень знакомая машина – она принадлежала матери Кэролайн. Из машины вышла Кэролайн, и Дамон, который успел куда-то девать свою ношу (этот момент Елена пропустила), повел ее ко входу.

Елена обрадовалась, увидев, что в здании по мере того, как Дамон и трое его спутников поднимаются по нему, зажигается свет. Они дошли до самого верха, оказались на огороженной площадке на крыше и стали смотреть вниз.

Дамон щелкнул пальцами, и на заднем дворе включился свет, словно это было сигналом к началу представления.

И только сейчас Елена увидела актеров – жертв предстоящей церемонии. Они стояли тесной кучкой у дальнего угла дома. Она отчетливо видела их всех – вот Мэтт, вот Мередит, вот Бонни, вот миссис Флауэрс, а вот – неизвестно откуда взявшаяся старая доктор Альперт. Елена не могла понять одного: почему они не сопротивляются более энергично, – разумеется, Бонни визжала и за себя, и за всех остальных, вместе взятых, но в целом они вели себя так, словно их что-то толкало против их воли.

Только тогда она обратила внимание на ощерившуюся тьму у них за спинами. Там возвышались какие-то гигантские тени, но, что это были за тени, Елена разобрать не могла.

И в этот момент Елена поняла, что если она сконцентрируется и перестанет нервничать, то сможет услышать все, что говорят стоящие на крыше. Громче всех звучал резкий голос Мисао.

– Повезло-повезло! Всех-всех вернули, – визгливо сказала она и чмокнула брата в щеку, не обращая внимания на его короткий недовольный взгляд.

– Ну конечно, вернули. Я так и говорил, – начал было он, но Мисао заверещала снова:

– С кого будем начинать?

Она поцеловала брата, и он, смягчаясь, погладил ее по волосам.

– Выбирай, – сказал он.

– Нет. Выбери ты, любимый, – жеманно протянула Мисао.

Надо же, какие обаяшки, подумала Елена. Значит, близнецы, да? Ну-ну.

– Вот с этой маленькой крикуньи, – твердо сказал Шиничи и показал пальцем на Бонни. – Урусай, детка! Закрой рот! – добавил он, когда Бонни не то вытолкнули, не то выбросили вперед непонятные тени. Теперь Елена могла разглядеть ее получше.

И расслышать, как Бонни душераздирающим голосом умоляла Дамона оставить в покое… всех остальных.

– Если хочешь, убивай меня, – кричала она, когда ее вытаскивали на освещенное пространство. – А вот доктор Альперт – она очень хорошая и вообще оказалась здесь случайно. И миссис Флауэрс тоже. А Мередит и Мэтт и так уже натерпелись всякого. Пожалуйста!

Послышались какие-то крики – видимо, остальные пленники пробовали сопротивляться, но сопротивление было подавлено. Но все эти звуки перекрыл голос Мэтта:

– Тронешь ее хоть одним пальцем, Сальваторе, – и будешь знать: пока я жив, спать ты спокойно не будешь!

У Елены екнуло сердце, когда она услышала голос Мэтта – такой сильный и крепкий. Наконец-то она его нашла. Но она понятия не имела, как его спасти.

– А теперь мы должны решить, что именно мы с ними сделаем, – сказала Мисао и захлопала в ладошки, как счастливый ребенок на своем дне рождения.

– Выбор за тобой.

Шиничи погладил сестру по голове и что-то прошептал ей на ухо. Она повернула голову, поцеловала его в губы и вовсе не торопилась от него отрываться.

– Так, не поняла. Что вы тут вытворяете? – спросила Кэролайн. «Ну, деликатность никогда не была ее достоинством», – подумала Елена. Потом Кэролайн придвинулась и схватилась за свободную руку Шиничи.

В первую секунду Елене показалось, что сейчас он швырнет ее с крыши и будет смотреть, как она падает на землю. Но потом он отвернулся, и они с Мисао посмотрели друг на друга.

А потом он рассмеялся.

– Извини, извини, – сказал он. – Быть душой компании – тяжкий крест. Итак – чего хотела бы ты, Кэролин… тьфу. Кэролайн.

Кэролайн уставилась на него во все глаза.

– Хочу знать, чего это она в тебя так вцепилась?

– Ну, у нас в Ши-но-Ши сестры – драгоценность, – сказал Шиничи. – А кроме того…. Мы с ней долго не виделись. Можно сказать, что разлученные снова встретились.

Но поцелуй, которым он поцеловал ладонь Мисао, вряд ли можно было назвать братским.

– К делу, – коротко сказал он, обращаясь к Кэролайн. – Ты выбираешь, каким будет первый акт фестиваля Высокой Луны! Что мы с ней сделаем?

Кэролайн, явно подражая Мисао, поцеловала Шиничи в щеку, потом в ухо.

– Я здесь в первый раз, – сказала она кокетливо. – Я пока не очень поняла, что именно мне нужно выбрать.

– Глупышка. Выбрать, каким способом мы ее уб… – Шиничи не смог договорить – его крепко обняла и поцеловала сестра.

Кэролайн, которая явно хотела, чтобы выбирать предоставили именно ей, даже если она сама не понимает, что должна выбрать, обиженно сказала:

– Как же я смогу выбрать, если ты мне не объяснил. И кстати, а где Елена? Я нигде ее не вижу! – Она была готова говорить и говорить, но тут к ней подплыл Дамон и стал что-то шептать ей на ухо. Она улыбнулась, и оба они внимательно посмотрели на сосны, окружающие общежитие.

Тут Елена почувствовала второй укол беспокойства. Но Мисао уже начала говорить, и ей пришлось сосредоточить все свое внимание на ней.

– Отлично! Тогда выбирать буду я.

Мисао, наклонившись, посмотрела через край крыши на стоящих внизу людей. Ее темные глаза расширились. Она оценивала, что можно сделать с пленниками на этой пустынной поляне. Когда же она поднялась и стала туда-сюда шагать по крыше, то выглядела такой тоненькой, такой изящной, а ее кожа – такой гладкой, а волосы – такими переливчатыми и темными, что даже Елена не могла отвести от нее взгляда.

Потом ее лицо засияло, и она сказала:

– Растянуть ее на алтаре. Ты же прихватил с собой своих полукровок?

Эта фраза была похожа не на вопрос, а на радостное восклицание.

– Результаты экспериментов? Конечно, милая. Я ведь сказал, – ответил Шиничи и добавил, глядя в лес: – Двоих из… кхм… мужчин сюда. И Преданного.

Он щелкнул пальцами. Несколько минут длилась потасовка – людей вокруг Бонни, пытавшихся сопротивляться непонятным теням, били, пинали, бросали на землю, топтали и обездвиживали. А потом существа, которые перед этим еле волочили ноги, шатаясь, выдвинулись вперед. Между ними, схваченная за тонкие руки, висело обмякшее тело Бонни.

Полукровки были наполовину людьми и наполовину деревьями, только без единого листочка. Если их действительно кто-то вывел искусственно, то это словно бы специально было сделано, чтобы они выглядели как можно нелепее и асимметричнее. У одного, к примеру, была длинная левая рука – корявая, узловатая и достававшая почти до земли; а его толстая и круглая правая рука заканчивалась у пояса.

Они были отвратительны. Их кожа была похожа на хитин насекомых, но только гораздо более бугристая, с дуплами и наростами, а на ветках у них было что-то очень похожее на кору. Кое-где они были шершавыми и недоделанными.

Они внушали ужас. То, как были вывернуты их конечности, то, как они передвигались – волоча ноги, подобно обезьянам, то, как их тела венчались деревоподобными карикатурами на человеческие лица, окруженные спутанными веточками, торчащими в разные стороны под немыслимыми углами, – все это специально было рассчитано на то, чтобы они выглядели существами из ночных кошмаров.