В другом месте он упоминает один из катарских обрядов:

«В тот же день к Граалю приходит известие, в котором заложена огромнейшая сила. Сегодня Святая Пятница, и все ждут, когда с небес спустится голубка. Она приносит маленькую облатку и оставляет её на камне. Затем, сверкая белизной, голубка вновь взмывает в небеса. Всегда в Святую Пятницу она приносит к Граалю то, от чего Грааль обретает нежное благоухание…»

Значит, Грааль — камень, а не чаша? А как же тогда быть с общепринятым мнением, что в некий сосуд была собрана Христова кровь и сосуд этот, сделанный из драгоценного камня, и есть та самая чаша? По самому распространённому преданию, эта чаша была сохранена учеником Христа Иосифом Аримафейским и надёжно укрыта, а затем… А затем её тайное место хранения теряется! Одни думают, что чашу хранили тамплиеры, и, очевидно, так думали и в далёком Средневековье, когда палач тамплиеров Филипп Красивый, король Франции, вошёл в хранилище ордена… и никакой чаши там не обнаружил! Разочарование его описанию не поддаётся. Впрочем, если король искал богато изукрашенную чашу, то Грааль мог вовсе не быть таким. По другому преданию, это чаша, из которой Иисус пил на последнем повечерии, — простая чаша для питья в простом бедном доме. Отнюдь не из изумруда. Да если бы Филипп и увидел старую чашу, скорее всего выточенную из дерева или сделанную из обожжённой глины, то пнул бы её ногой как рухлядь! Но вот Эшенбах, сам тамплиер, упорно твердит: не чаша. Правда, сам-то он в тайну Грааля посвящён не был, использовал чужой текст. А что знал Гийо, этого нам теперь вовек не проверить.

Кроме «катарской» были и другие версии, что такое Грааль. Если обратиться к кельтским мифам, то волшебная чаша присутствует и в них. Там есть котёл Керидвен. Сказание о котле Керидвен выглядит так. Во времена короля Артура в Пеннлине жил человек по имени Тодэг Фоэль, и была у него жена Керидвен. Жена этого человека слыла волшебницей и прорицательницей и имела некий котёл, в котором варила магические отвары. И родился у них сын, глядя на которого Керидвен только вздыхала, понимая, что с такими данными его ни в одно хорошее общество не примут. Был он мрачен, ликом чёрен и весьма некрасив. Подумывая о его будущем, Керидвен решила, что если уж он не удался внешностью, то пусть хоть получит дар мудрости. Сам сынок, увы, и умом не блистал, так что Керидвен задумала сварить для него чудодейственное зелье, которое разом сделает его проницательным и умным. Варить зелье нужно было целый год в котле из самых ядовитых трав, постоянно помешивая варево и подкладывая дрова, чтобы огонь ни на минуту не потухал. Сначала она взялась за дело сама, но труд был слишком утомительным. Так что она обрадовалась, когда на её земли забрели слепой старик и мальчишка-поводырь. Их-то она и наняла на работу. Старик с мальчишкой исправно трудились, варево готовилось, и близок был уже тот день, когда выкипит оно до последних трёх капель, которым и надлежало брызнуть на её неудачного сына Морврана. Но случилось так, что в ответственный момент она задремала, а бывший в услужении мальчишка по имени Гвион, подкладывая свежую охапку дров, случайно столкнул Морврана с правильного места. Котёл раскололся, капли попали на мальчишку, а сын так и остался нелюдимым и неумным. Волшебница, конечно, разозлилась, догнала перепуганного Гвиона и проглотила его, а через девять месяцев родила. За это время, очевидно, гнев у неё пропал, потому как она его не убила, а всего лишь, по старинному рецепту избавления от нежелательных детей, положила в корзину и выкинула в море. Об этом расколотом котле Керидвен ходили такие слухи: он хранится в некоем замке, куда попасть могут только совершенные люди с чистыми помыслами. А прочим он не виден. Место это именуется Аннун: «Аннун — это одновременно и изначальная мировая Бездна, место, где смерть сильнее жизни и где всё существующее порождено смертью, но где рождается всё живое, и Иной Мир, где обретаются боги и где проходит Дорога на чудесный остров западных морей — Аваллон…» А идти туда нужно тропой Мёртвых. Грааль находится под охраной Хранителя, который и решает, что делать с дошедшим до Грааля, — разрешить свидание или умертвить. Считают, что этот Хранитель — сам Совершенный, который приходит к своему Граалю на пороге смерти. Так что, по этой прекрасной легенде, живым до Грааля вообще не добраться…

Мэлори, писавший о рыцарях Круглого стола, тоже упоминает чашу Грааль:

«Но вот очутилась в зале Священная чаша Грааль под белым парчовым покровом, однако никому не дано было видеть её и ту, что её внесла. Только наполнилась зала сладостными ароматами, и перед каждым рыцарем оказались яства и напитки, какие были ему более всего по вкусу».

Его Грааль, похоже, выполняет роль рога изобилия. И это не расколотый котёл Керидвен.

В тех же кельтских преданиях есть и другой миф, связанный с камнем Граалем. Это был особый камень, который умел кричать. Криком он признавал истинного короля и был установлен в столице Ирландии Таре. Современная исследовательница Трэйси Твимэн пишет: «Алхимия занимается поиском неуловимого «Эликсира Жизни», некоего всеисцеляющего вещества, способного обеспечить здоровье, процветание, бессмертие и духовное освобождение тому, кто обладает им. Буквально это подразумевает превращение цветных металлов в золото, а метафорически — трансформацию шлаков неочищенной Души в «Lapsit Exillis», Небесный Камень. Этот камень представляет собой идеализированное совершенство, амальгамирование противоположностей в единое целое. Также его называют Скрытым Камнем, поскольку он находится в средоточии всех вещей и люди не видят его, в результате чего появляется притча о строительстве храма Соломона и «Отвергнутом Камне», ставшем, в конце концов, краеугольным камнем Дома Божьего. Также этот камень был приравнен к солнцу, сияющему в совершенном блеске и правящему Небесами подобно Королю, правящему своим Государством».

Интересно, но Эшенбах именует Грааль так: «Камень чистейшего сорта… называемый lapsit exillas…» Он указывает и на необычное качество камня — способность к свечению:

По мнению Вогана, «сокровище, которое невозможно оценить», то есть всё тот же «Lapsit Exillis», хранится в горе (расположенной посреди Земли или в центре мира), являющейся и великой, и малой и имеющей странное свойство: «Она мягка настолько, насколько и чрезвычайно тверда и камениста. Она далека и близка, но провидением Бога невидима». Уже знакомые нам качества. И, конечно, дойти до неё могут только совершенные.

Отто Ран нашёл это место! Туда и доходили совершенные — так себя именовали катары. В отличие от папских христиан, они исповедовали, если так можно сказать, глубоко духовное христианство, где не было трёх ипостасей Бога, а Христос считался таким же смертным человеком, как и мы с вами. Римскую церковь они считали грязной, продажной и развратной, то есть той блудницей из Апокалипсиса. Сами соблюдали нравственную чистоту и верность принципам. Они пестовали Бога внутри себя, они считали, что нельзя общаться с Богом через проводника-священника.

«Число «совершенных» (perfecti), — писал Ран в «Крестовом походе против Грааля», — еретиков, вероятно, было небольшим. Ко времени Первого крестового похода (в период расцвета катаризма) их насчитывалось не более семи-восьми сотен. Это не должно вызывать удивление, поскольку их доктрина требовала отказа от всего земного и длительных аскетических занятий, приводящих к подрыву телесного здоровья даже самых физически крепких людей. Намного больше было число «верующих» (credentes). Вместе с вальденсами их было больше, чем правоверных католиков, принадлежавших почти исключительно Римско-католической церкви. Конечно же, всё сказанное относится только к Южной Франции. Верующих катаров называли также просто «христианами». Подобно друидам, катары жили в лесах и пещерах, проводя почти всё время в богослужениях. Стол, покрытый белой тканью, служил алтарём. На нём лежал Новый Завет на провансальском наречии, открытый на первой главе Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Служба отличалась такой же простотой. Она начиналась чтением мест из Нового Завета. Потом следовало «благословение». Присутствующие на службе «верующие» складывали руки, опускались на колени, трижды кланялись и говорили «совершенным»: