Свидетельства древних о мире Гипербореи — это отголоски прошлого, своего рода память расы. Свою первую (монументальную) книгу Вирт выпустил ещё в 1928 г., называлась она ни много ни мало — «Происхождение человечества». В ней он, опираясь на сведения геологии и географии, в частности на труды Вигинера, объясняет, каким образом расселение человечества зависело от расхождения и сдвигов материков, изменения наклона земной оси. Именно такими катастрофическими подвижками литосферных плит и объясняется, почему северный народ вынужден был покинуть свои родные места и начать осваивать иные, непохожие на родину, земли. Атлантиду, Гиперборею, Арктиду искали и до Вирта. Но в его трудах континент Mo (My) выглядел гораздо убедительнее и обоснованнее, чем у носителей эзотерического знания. Гиммлер был почитателем Елены Петровны Блаватской. Он свято верил в Атлантиду и Лемурию, а также в то, что некогда землю населяли расы богов, то есть асов, от которых и произошли правильные нордические парни. И хотя сам Вирт со скепсисом относился к трудам Елены Петровны и к её теории сгущения сущностей и деградации их до полной материальной оболочки, кодовое для рейхсфюрера слово «арии» прозвучало. А сведения об ариях у Гиммлера были точными: по книгам Листа, Ланца фон Либенфельса, Дарре, Гюнтера и русских дореволюционных расологов. К тому же всё окружение Гитлера верило в жидомасонский заговор, охота за евреями ещё не шла, но все показания уже были налицо, не хватало только доказательств, чтобы пригвоздить низшую расу и указать ей её место в истории. Вирт оказался в нужное время и в нужном месте.
Его детище, общество «Аненербе», неожиданно оказалось востребованным. Гиммлер спрашивал у Вирта, как выглядели «хорошие нордические парни», и получал радующий его душу ответ — голубоглазые, светловолосые, высокие, своего рода интеллектуалы Древнего мира. Естественно, такой ответ не мог его не радовать! На «Аненербе» тут же было спущено отличное финансирование. Но Вирта-то интересовало подтверждение его теории. Он собрал огромное количество фактов и артефактов, не ограничиваясь Европой: он привозил древности из Палестины, Египта, Исландии, даже из нашей Сибири. И все эти древние надписи он исследовал, пытаясь понять суть праязыка древних ариев. Ведь если есть знаки, должен был существовать и язык. Тут его поиски шли некоторым образом параллельно с академиком Марром. Только он искал следы праязыка не в слогах санскрита, а в более древнем наследии предков — в рунических символах. И постепенно ему стало всё ясно. Он понял, что означают руны, которые к тому времени были уже хорошо изучены и описаны, и каким образом они связаны со всеми алфавитами Земли. Всё дело в сознании древних ариев, в их мировосприятии, а это мировосприятие неотделимо от среды обитания. Если понять, где была прародина, можно понять, как могли древние видеть и воспринимать мир. Поскольку эту прародину Вирт помещал за Полярный круг, в широты, где движение солнечного диска по небу имеет свои особенности, он пришёл к выводу, что они воспринимали мир как воплощение времени, то есть не линейно (прошлое, настоящее, будущее), а циклично, в круговом его варианте. В этих широтах солнце стоит над горизонтом в течение полугода и в течение полугода «умирает», наступает полярная ночь. Поэтому его гиперборейцы должны были больше других людей ощущать силу божественного света, и их бог (а Вирт считал, что они были первыми прамонотеистами на Земле) был богом Света. Их год отличался от нашего восприятия года, он был для них днём, то есть сутками, и сезоны они могли ощущать как смену времени суток. Поэтому Вирт делает аналогии: зима-ночь, весна-утро, лето-день, осень-вечер. В этом восприятии осень и весна были сезонами перехода, подготовки, а зима и лето — сезонами полного проявления качеств — зимнего Зла и летнего Добра, Тьмы и Света в их чистейшем воплощении. И главным праздником такого мира мог быть только праздник первого проявления Света, то есть день зимнего солнцестояния, когда силы Добра начинают отвоёвывать своё дневное пространство. В точке летнего солнцестояния они достигают пика и затем идут на спад. Такое видение могло родиться только у народов, живущих при резкой смене сезонов, не на юге, где эти «пути света» гораздо более сглажены. Поэтому в отличие от более благополучных людей Гондваны люди Севера более остро воспринимали смену сезонов, и это привело к своего рода героическому мироощущению. Должна была родиться древняя мистика, которая выражала идею центра мира как точку, в которой идёт постоянная борьба Добра и Зла. Графически эта центральная точка мира могла обозначаться только как пересечение двух осей — то есть в виде крестовины.
«Не существует более великой тайны в бытии человека, — писал Вирт, — чем тайна жизни и смерти, умирания и становления. Ничто не может наполнить душу «одночастного» (ещё не «двухчастного») человека ощущением высшей Силы, кроме вечного ритма природного года (Lebensjahre), в тесном соприкосновении и в полной гармонии с котором развёртывается человеческая жизнь.
Год для человека есть высшее Откровение божественного действия во Вселенной. Он есть выражение данного Богом космического закона, в согласии с которым происходит в бесконечном и непреходящем возвращении становление мира. Волшебный, глубочайший образ является нам в природе — это Год Божий. Много дней составляет Год, и в каждом из дней снова открывается образ Года: рождение Света, из которого происходит вся жизнь, его подъём на высшую вершину, и его спуск, смерть, нисхождение, чтобы снова восстать. То, чем являются утро, полдень, вечер и ночь в сутках, соответствует в Году весне, лету, осени и зиме. Весной «Свет Мира» снова пробуждает всю жизнь, выпрямляется, развивается, пока не достигнет полного развёртывания и предела роста в полуденно-летнем времени, чтобы снова начать путь к ночи и зиме, готовясь к смерти, за которой неминуемо последует новое рождение.
Нордический человек созерцал образ своего существования ежегодно и ежедневно: раннее утро — детство, позднее — юность, полдень и лето — взросление, полное созревание, потом увядание жизни, старость, ведущая к зимней смерти, а через неё к новой жизни, к возрождению и новому становлению, воплощённому в потомстве.
Круговращение дня развивает в своём постоянном непрерывном повторении круговращение Года, а Год — круг человеческой жизни. Круговращение, движение по кругу, вращение само по себе является высшим космическим законом Бога, этическим Основанием Вселенной всего бытия. На этом принципе основывается всякое Богопереживание и всякое правосознание. Закон вечного вращения, чьим откровением является пространство и время, и особенно в Годе, был осознан атланто-нордической расой в символе Годового и Мирового Древа, Древа Жизни. Мы можем проследить эту изначальную концепцию во всех атланто-нордических языках и культурах».
Дальше — ещё интереснее. В народных обычаях сохранилась традиция устанавливать ель на опоре в виде креста. Почему крест? Дерево стоит в центре мира, на пересечении крестовин. Да и сама ель — это тоже особое дерево, несущее магические элементы, отголосок какой-то древней мистерии. Ель символизировала у ариев неувядающий, вечный год (дерево, которое зеленеет всегда, вне зависимости от времени года). Другое её значение — значение света, солнца, жизни, и — конечно же, она — Иггрдасиль — мировое дерево. А известные всем европейцам новогодние обряды с Санта-Клаусом и Снегурочкой — это мистерия встречи нового дня-года, поэтому на красной шубе Санта-Клауса рисовали солнечный круг, он и был солнечным богом, приходящим в мир, чтобы дать ему силу и рост. А Снегурочка была не внучкой Санта-Клауса, а Матерью Света, Белой Богиней, которая рождает обновлённый мир. Потом, конечно, традиция забылась, богиня стала девочкой, а солнечный бог просто старым добряком, приносящим всем подарки. Недаром, ох недаром Вирт в студенчестве занимался народными обычаями, обрядами и собирал и анализировал фольклор! Он разобрал практически все существующие сказочные сюжеты и показал, чем они некогда были на самом деле. Обнаружилось вдруг, что все эти с детства известные сказки — изложение древнейших солярных мифов, прарелигии пранарода, населявшего прародину всего современного человечества.
