— Ага, — хрипло ответил мой друг.
Я уже начал удивляться, что он имел в виду, но тут труп вдруг содрогнулся в страшной конвульсии, и толпа, одновременно охнув, качнулась вперед. Мы бросились бежать. Жиль тащил Адрика на плече, словно старик был связкой сухих прутьев. Но через несколько шагов дорогу нам перекрыла еще одна толпа — опоздавшие на гнусный спектакль, развернувшийся позади. Им было не до нас, но дороги они нам не уступили. Один из них, пузатый бюргер, встал прямо напротив Жиля, нетерпеливо вытянув шею и явно не замечая ни нашей ноши, ни нашей спешки. Мы с Биллом уже готовы были пустить в ход силу, чтобы смести его с дороги, но не успели к нему приблизиться, как его руки вдруг взлетели в протестующем жесте, мясистые губы раскрылись, готовые выразить негодование, и раздался странный звук, словно две мокрые ладони хлопнули друг о друга. Он отступил назад, хватаясь за грудь, будто пытаясь что-то там удержать. Все еще негодующе хмурясь, толстяк упал на землю. Его сотоварищи принялись вопить друг на друга и на нас — взывая о помощи, недоумевая. Высокая женщина с ужасом на лице, вся в слезах, ухватила меня за плечи и принялась трясти. Я отшвырнул ее в сторону, и она отлетела, едва не задев Билла. При этом ее шапочка словно взлетела у нее с головы, и я успел заметить разорванную ткань, седые волосы и фонтан крови, попавший мне на щеку, прежде чем она тяжело плюхнулась на землю, широко открыв рот, словно пытаясь произнести «о». Этого было вполне достаточно — мы бросились прочь. Но в тот же миг Билл споткнулся и тяжело навалился на меня, путаясь под ногами. Я тоже упал и здорово ударился о камни мостовой, но через мгновение уже вскочил, пытаясь помочь другу, который, как я решил, просто споткнулся о рухнувшую женщину. Но даже в скудном свете я заметил, что что-то тут не так. На лице Билла застыла маска горгульи — сквозь стиснутые зубы он стонал от боли.
— Давайте же! Вперед! — Капитан вдруг замолк и обернулся.
Я нагнулся, пытаясь поднять Билла, и когда мои руки скользнули по его одежде, нащупывая, за что ухватиться, пальцы наткнулись на что-то твердое, и Билл издал задыхающийся животный вопль. И я понял, что держусь за древко стрелы, по самое оперение вонзившейся Биллу в спину. Подняв глаза, я увидел, что у женщины, уже свернувшейся калачиком и прижавшей голову к коленям, кровь хлещет из глубокой раны на затылке. Ее спутник, мужчина помоложе, в шикарной шапочке, вытаскивал из ножен кинжал, уставившись на меня и обнажив в ярости зубы. В этот момент еще одна стрела с глухим стуком воткнулась в дверь рядом с нами, и мужчина упал на землю, закрыв свою роскошную шапочку обеими руками.
— Капитан! — крикнул я. — Билл ранен! Стрелой!
Тут возле моего уха что-то вжикнуло, и раздался удар. Потом еще раз вжикнуло, и Жиль выругался.
— Прочь отсюда, парни! Этой паскуде свет помогает, мы у него на виду!
— Мне плащ стрелой пробило, — деловито сообщил капитан. — Билл может идти сам? Нет? Петрок, бери его за ноги! Быстро!
Что произошло потом, я плохо помню. Жиль и капитан схватили Билла за руки, я подцепил его ноги, и мы помчались. Адрик бежал следом. Тело моего друга висело между нами лицом вниз, безвольное и тяжелое, как свинец. Возможно, были и еще стрелы, но я думал только о том, что тащу. Шум толпы остался позади. Мы снова оказались в той же таверне, уложили Билла на стол, за которым — час назад? больше? — я закусывал жареной свининой.
— Арбалет, — сказал Жиль, разрезая на Билле котту. Потом подсунул руку под него и покачал головой. Арбалетный стержень, толстый, как мой большой палец, попал Биллу туда, где лопатка подходит к спинному хребту. Перья — нет, не перья, а странные кожаные лепестки — покраснели от крови, густо стекавшей по древку. — Это quadrello [64]. Смертельное оружие. Насквозь не прошло. Если бы с той стороны вышло… — Он осторожно тронул оперенный конец болта, и Билл содрогнулся. — Ладно, ладно, не буду. Наконечник зазубренный.
— Ради Бога, переверните меня! — Голос Билла звучал как ветер, дующий через поле пшеницы. Жиль посмотрел на нас, до крови прокусив себе нижнюю губу, и, наклонившись, прошептал мне на ухо:
— Твой друг умрет, Пэтч, что бы мы ни предпринимали. Я не могу вытащить стержень. Кровь из него так и льет, а внутреннее кровотечение, должно быть, еще сильнее. Ночь он не переживет. Извини… мне очень жаль.
— И ничего нельзя сделать?
— Разве что устроить его поудобнее.
Он поднял взгляд и заметил хозяина таверны, озабоченно смотревшего на нас. Подошел к нему и что-то строго прошептал. Хозяин торопливо выбежал из комнаты, а минуту спустя вернулся и передал Жилю какой-то предмет. Посоветовавшись с капитаном, который сидел у камина, держа на коленях миску с горячей водой и промывая рану Адрику, Жиль вернулся к столу.
— Кузнечные ножницы, — пояснил он, показывая мне огромный, грубо откованный черный инструмент. — Держи своего друга покрепче.
Я приблизился к столу и ухватил Билла за руки выше локтей, припечатав его к столешнице. Потом нагнулся ниже.
— Не беспокойся, брат, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее.
Жиль взял ножницы за концы рукояток и одним движением перерезал древко болта в том месте, где он входил в тело Билла. Раздался резкий треск, и Билл закричал высоким и жалким голосом, словно лис зимней ночью.
— Все, уже все, мой храбрый друг, — утешающе произнес я.
Мы со всеми предосторожностями перевернули Билла. Жиль заботливо подложил под него свернутый плащ, чтобы он собственным весом не загнал острие еще глубже. Когда мы закончили, он спокойно лежал на спине, широко раскрыв глаза и уставившись на потолочные тени. Дышал он, как загнанная лошадь. Волосы вымокли от пота, ноги подергивались и стукались о столешницу и друг о друга.
— Здорово больно, Билл?
Он закрыл глаза, словно раздумывая, потом снова открыл их.
— Там у меня что-то на ногах… Сними, ладно?
Я посмотрел — там, конечно же, ничего не было.
— Теперь лучше?
— Вроде да. Кажется, лучше. Такое ощущение, что там сидел здоровенный кот, прижимая меня к столу. — Он скривился. — Послушай, Пэтч, мне надо кое в чем тебе признаться.
— Никаких твоих исповедей, Билл, я и слушать не стану! Я не священник, и, кроме того, ты скоро поправишься.
Он слабо посмеялся:
— Не думаю, братец. Но ты не беспокойся. Я вовсе не собираюсь освобождаться от грехов собственной плоти. Я их с собой заберу, так уж и быть. Да ты их и не оценишь по достоинству. — Он попытался подмигнуть, но явно уже не контролировал мышцы лица. Щека слабо дернулась и безвольно опала. — Нагнись ко мне, брат. У меня дыхалка сдает… Да кто там сел мне на ноги?! — Я лишь помотал головой. — Интересно… Такой груз… А теперь уже нету… Так гораздо лучше. Ну, слушай внимательно. Помнишь, капитан спросил, не знаю ли я того парня, которому ты башку снес, да? Хорошо. Я его и впрямь знал. Руфус его звали. Я знал его, потому что он был моим старым товарищем.
— Из Морпета? — задал я глупый вопрос.
Билл тяжело вздохнул и закрыл глаза. Я резко нагнулся, но ресницы задрожали и глаза снова открылись.
— Я еще тут, братец. Опять они сели мне на ноги, да? Слушай… Когда я сказал тебе, что служил в отряде — кого? Сэра Ранульфа?
— Сэра Эндрю Харди, — подсказал я. — Отряд «Черный вепрь».
— Никогда не мог запомнить собственное вранье. Нет. Мой отряд назывался «Скрещенные кости», и командовал им сэр Хьюг де Кервези.
Я отпрянул назад, словно он меня ударил.
— Как это, Билл?! — спросил я после долгого молчания.
Он испустил долгий, хриплый вздох.
— Меня схватили, — произнес он наконец. — Я рассказал тебе ту занятную историю, в ней по крайней мере есть доля правды. Но до Лондона я так и не добрался. Они нашли меня на дороге, избили до полусмерти, и очнулся я в тюрьме под дворцом епископа. Я… Времени мало осталось, да? Надо покороче. Да, каким-то странным образом Кервези заинтересовался мной, и епископ отдал ему меня в качестве раба. Я теперь… нет, я был связан с ним всеми писаными и неписаными законами. Он включил меня в состав своего отряда, в число людей, которые исполняют все его приказы, отдаваемые от имени епископа. Мы прибыли в Бордо за месяц, даже больше, до вас с приказом дождаться корабля под названием «Кормаран». Когда корабль пришел, нас послали следить за командой, как только она сошла на берег, и велели убивать всех, кого удастся. Сам понимаешь, мне не полагалось задавать вопросы.
