– В том-то все и дело. Никогда ни о чем не думаешь, кроме как о себе. Как бы получить, чего хочется!

– Да ты с ума сошла, Шелаг. Как будто я нарочно вам все испортила! Ты бы себя послушала! – Элис глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. – Слушай, я скажу Брайлингу, что во всем виновата, хотя… понимаешь, я не стала бы рыться там без разрешения, если бы…

– Если бы что?

– Звучит глупо, но меня туда будто тянуло. Не знаю, как объяснить, но я чувствовала. Дежавю. Как будто я уже бывала здесь прежде.

– Думаешь, это оправдание? – язвительно усмехнулась Шелаг. – Слушай, дай мне от тебя отдохнуть. Ты чувствовала, надо же! Как трогательно!

Элис покачала головой:

– Не только в этом дело.

– А какого беса ты вообще полезла туда наверх? Сама по себе? Вот оно самое и есть! Лишь бы наперекор правилам.

– Нет, – уже спокойнее возразила Элис. – Было совсем не так. Моего напарника сегодня не было, а я заметила что-то под валуном и решила: ведь сегодня у меня последний день, хорошо бы что-нибудь найти.

Она поняла, что опять говорит не то, но поправляться было поздно, и Элис беспомощно закончила:

– Я хотела только убедиться, что стоит вас звать. Я не собиралась…

– Ты хочешь сказать, что, ко всему прочему, ты и вправду что-то нашла? И не потрудилась никому показать находку?

– Я…

Шелаг протянула к ней руку ладонью вверх:

– Давай сюда.

Минуту Элис смотрела подруге в глаза, потом залезла в карман брезентовых шортов, вытащила свернутый платок и молча, боясь расплакаться, протянула Шелаг.

Та неторопливо развернула белую тряпицу, открыв брошку. Элис невольно потянулась к ней:

– Красивая, правда? Смотри, медная оправа еще блестит, вот и вот. – Она помолчала. – Я думаю, может, она принадлежала кому-то из тех, в пещере?

Шелаг взглянула на подружку. Настроение у нее снова переменилось. Злость как рукой сняло.

– Ты не соображаешь, что делаешь, Элис. Совершенно не соображаешь. – Она свернула платок. – Я отнесу ее вниз.

– Я бы…

– Перестань, Элис. Не хочу я сейчас с тобой разговаривать. Что бы ты ни сказала, только хуже делаешь.

«Из-за чего, черт побери, такой шум?»

Элис остолбенело уставилась в спину Шелаг. Ссора возникла из ничего – слишком бурная даже для Шелаг, которая склонна была взрываться по пустякам и так же быстро остывать.

Элис присела на первый попавшийся камень, опустила на колени гудящие руки. Все у нее ныло, она чувствовала себя совершенно опустошенной и к тому же обиженной.

Известно, раскопки ведутся частным образом, а не от какого-нибудь института или университета, и потому здесь менее строгие ограничения, чем в обычных экспедициях. Именно поэтому многие рвались сюда попасть, и конкуренция за место была бешеной. Шелаг работала в Мас-д’Азиль, в нескольких километрах к северо-западу от Фуа, и там впервые прослышала о раскопках в горах Сабарте. Она рассказывала, как бомбардировала доктора Брайлинга письмами, электронными сообщениями и рекомендациями, пока, полтора года назад, не выжала из него согласия. Только сейчас Элис задумалась, отчего подруга проявила подобную настойчивость.

Она бросила взгляд вниз. Шелаг далеко обогнала ее и почти скрылась из виду – ее тонкая худощавая фигурка затерялась в сухих зарослях на склоне. Теперь ее уже не догонишь. А не очень-то и хотелось!

Элис вздохнула. Опять ничего не добилась. Как всегда. Все хочется сделать самой. Она всегда упрямо старалась справляться сама, не желала ни от кого зависеть. Вот только сейчас Элис сомневалась, что сумеет хотя бы добраться без посторонней помощи до лагеря. Слишком уж жарит солнце, слишком ослабели ноги. И порез на руке снова кровоточит, еще сильней, чем раньше.

Элис обвела взглядом сожженные солнцем горы Сабарте, хранившие все тот же неподвластный времени вид. На миг ее охватило ощущение счастья. Потом подступило другое чувство – словно бы покалывание в затылке. Предвкушение? Ожидание? Узнавание.

«Все кончается здесь».

У Элис перехватило дыхание, часто забилось сердце.

«Все кончается здесь, где и началось».

Голову вдруг наполнили обрывочные звуки, шепотки. Будто эхо, долетевшее из прошлого. И снова возникли слова, прочитанные недавно на каменной ступени. «Pas a pas». Они без конца повторялись в памяти, как обрывок детского стишка.

Не может такого быть. Глупости!

Потрясенная, Элис оперлась руками о колени и заставила себя встать. Надо возвращаться в лагерь. Перегрев, обезвоживание… надо уйти с солнцепека и попить воды.

Тщательно выбирая дорогу, она принялась спускаться. Каждый камень или ухаб отдавался болью в ногах. Элис торопилась уйти от шепчущего камня, от живущих в нем призраков. Не понимая, что с ней происходит, она думала только о бегстве.

Она шла все быстрей и быстрей, в конце концов почти побежала, спотыкаясь и оступаясь на острых обломках кремня. Но слова застряли в памяти и повторялись громко и ясно, подобно мантре.

«Шаг за шагом мы проходим свой путь. Шаг за шагом…»

Столбик термометра в тени подползал к тридцати трем градусам. Время близилось к трем часам. Элис сидела под полотняным навесом, послушно глотая «оранжино» из стакана, который сунули ей в руку. Теплые пузырьки щекотали горло, сахар поступал в кровь, возвращая силы. Резко пахло брезентом, палатками и полиэтиленом.

Порез на локте ей промыли и заново перевязали. Чистые белые бинты лежали и на вспухшем до размеров теннисного мячика запястье. Мелкие ссадины и царапины, сверху донизу покрывавшие ноги, смазали обеззараживающей мазью. Сама виновата.

Элис посмотрела в зеркальце, висевшее на опоре тента. Маленькое личико сердечком с умными карими глазами взглянуло на нее из-за стекла. Кожа была бы бледной, если бы не загар и веснушки. Да, ну и видок! Волосы в пыли, майка в пятнах крови…

Больше всего ей хотелось вернуться в Фуа, в номере сбросить одежду и долго-долго стоять под прохладным душем. А потом выйти на площадь, заказать в кафе бутылочку вина и не двигаться с места до самого вечера.

И не вспоминать о том, что случилось. Однако похоже, что удрать не выйдет. Полиция прибыла полчаса назад. На стоянке, рядом с потрепанными «рено» и «ситроенами» археологов, выстроились бело-голубые полицейские автомобили. Все это напоминало вражеское вторжение.

Элис была уверена, что ею займутся в первую очередь, однако полицейские, выяснив только, что именно она обнаружила скелеты, и сообщив, что поговорят с ней позже, оставили ее в покое. Элис не возражала. Шум и суматоха ее угнетали. Все равно никто ничего не знал, и Шелаг куда-то подевалась.

Появление полиции изменило привычный вид лагеря. Десятки полицейских, в светло-голубых рубашках, в высоких черных сапогах, с пистолетами на поясе, осами облепили горный склон, взбивали ногами пыль, шумно и торопливо перекликались на французском, совершенно невразумительном для Элис из-за непривычного выговора. Гул стоял в воздухе. Стрекотание видеокамер заглушало хор цикад.

Ветерок, дувший со стороны стоянки, донес до нее звук разговора. Обернувшись, Элис увидела доктора Брайлинга, поднимавшегося по ступеням в сопровождении Шелаг и коренастого офицера полиции – по-видимому, начальника.

– Совершенно очевидно, что скелеты никак не могут оказаться вашими пропавшими, – настойчиво втолковывал доктор Брайлинг. – Возраст костей, несомненно, исчисляется столетиями. Уведомляя власти, я никак не предвидел, какой шум вы из-за них поднимете. – Он взмахнул руками. – Вы хотя бы понимаете, что ваши люди нам все снесут? Уверяю вас, я очень против этого.

Элис разглядывала офицера: маленького смуглого мужчину средних лет, с обширным брюшком и еще более обширной лысиной. Он запыхался и явно страдал от жары, то и дело утирая лоб и шею зажатым в руке влажным носовым платком. Толку от этого было мало. Даже издалека Элис видела темные круги пота у него под мышками и вокруг ворота.