И вот теперь Эмма принялась постоянно сетовать на то, что Хлоя все никак не может оправиться от горя после выкидыша. Ей нужно непременно развеяться, твердила она. Да и у Девона с Джоселин, по ее мнению, семейная жизнь складывалась не слишком гладко. Близкие обязаны их поддержать, наседала она на Грейсона, этот бал разом положит конец всем грязным сплетням, от которых последнее время просто житья нет.

Возможно, поддержка семьи, в свойственной ей кроткой манере уверяла Эмма, – это как раз то, что поможет Девону с Джоселин понять, что они просто созданы друг для друга!

Против последнего довода у Грейсона аргументов не нашлось. Тем более что и Джейн, его собственная жена, советам которой в подобных вещах он привык безоговорочно доверять, полностью разделяла мнение Эммы. По странной иронии судьбы, у самой Джоселин не было ни малейшего желания ехать на бал. Да и у Девона тоже, как вскоре выяснилось. В результате у Грейсона появилась новая головная боль – учитывая, что этот самый бал и затевался исключительно для того, чтобы укрепить их брак.

Впрочем, никому из приглашенных, включая и членов семейства Боскаслов, и в голову бы не пришло отклонить приглашение маркиза, так что все, что оставалось Грейсону, – это составить список гостей – об остальном можно было не беспокоиться.

Выйдя из кареты, Джоселин поправила тяжелую золотую повязку на лбу. Возможно, выбранный ею для маскарада костюм Клеопатры кому-то показался бы слишком банальным, но ничего другого просто не оказалось под рукой, а от Девона в этом смысле помощи ждать было нечего. Он, похоже, тоже не горел желанием ехать на бал.

Джоселин и сама толком не могла понять, откуда взялась эта странная усталость, из-за которой она постоянно чувствовала себя разбитой. Вот и теперь она с большим удовольствием осталась бы дома. Ее месячные, обычно регулярные, в этот раз почему-то задерживались. Может, все дело в этом, думала она. Не потому ли у нее то и дело меняется настроение?

Стоило только Девону взглянуть на нее, как на глаза у нее моментально наворачивались слезы. А когда он вообще на нее не смотрел, Джоселин едва удерживалась от того, чтобы не зарыдать.

Но что хуже всего, не успели они переступить порог элегантного особняка Грейсона, как Девон моментально куда-то исчез. Джоселин совсем уже собралась обидеться, но тут ее невестка Джейн, заметив, как у нее задрожали губы, поспешила отвести ее в сторонку. По ее словам, это была семейная традиция – у Девона с братьями давно уже вошло в привычку в таких случаях уединяться в кабинете Грейсона, чтобы выпить по бокалу бренди.

– Знаешь, как они это называют? Мужской разговор, – хихикнула Джейн. – На самом деле это означает, что они обмениваются вульгарными шуточками и то и дело хлопают друг друга по плечу, словно они медведи какие-то, а не братья! И еще называют себя цивилизованными людьми!

Джоселин втайне позавидовала снисходительности, с которой маркиза относилась к привычкам супруга. Но куда сильнее она завидовала пылким взглядам, которыми обменивались Грейсон и Джейн, когда думали, что их никто не видит. Судя по всему, супружество не смогло притупить страсть, которая связывала эту пару.

– Какой соблазнительный туалет! – воскликнула Джейн, окинув восхищенным взглядом египетскую тунику Джоселин. – Клеопатра, угадала?

– Да. – Джоселин слегка нахмурилась. – Чувствую себя какой-то голой, – пожаловалась она, – но это все, что удалось отыскать.

– А почему тогда Девон не оделся Марком Антонием? – хихикнула Джейн. Сама она выглядела просто очаровательно: костюм дриады – полупрозрачная травянисто-зеленая туника с венком из шелковых веток в волосах – был ей удивительно к лицу. А Грейсон, одетый римским гладиатором, производил на редкость внушительное впечатление.

Подхватив Джейн под руку, Джоселин потащила ее в комнату, где для гостей был сервирован стол.

– Как-то не пришло в голову спросить, – улыбнулась она.

– Слава Богу, ему хотя бы хватило ума не одеться как грабителю с большой дороги, – захихикала Джейн.

Джоселин слегка растерялась.

– А вы с ним были уже знакомы, когда… Закончить она не успела – толпа вновь появившихся гостей закружила Джейн и увлекла ее за собой. Молодая маркиза быстро стала хозяйкой одной из самых модных лондонских гостиных, а это, разумеется, ко многому обязывало.

Джоселин почувствовала себя брошенной. Она совсем было, расстроилась, как вдруг заметила Хлою, которая приветливо махала ей рукой.

Она радостно двинулась к ней и тут же споткнулась, наткнувшись на кого-то в толпе. Джоселин растерянно подняла глаза и испуганно попятилась, увидев стоявшего рядом высокого мужчину в монашеской одежде. Из-за низко опущенного на глаза капюшона она не смогла разглядеть его лицо – заметила только мужскую руку, крепко сжимавшую висевшее на груди массивное распятие.

– Прошу прощения, мадам.

– Все в порядке. Я сама вас толкнула.

Краем глаза Джоселин заметила Уида, старшего лакея в доме Грейсона, сверлившего ее подозрительным взглядом. Из-за крючковатого носа он напомнил ей какую-то хищную птицу. Джоселин испуганно сжалась – ей вдруг показалось, что Уид собирается отчитать ее за то, что она такая неуклюжая. Что делать – на этих балах вечно была такая толкотня, что наткнуться на кого-то в толпе было самым обычным делом.

Внезапно чьи-то железные пальцы стиснули ее запястье. Джоселин, вздрогнув, попыталась высвободиться.

– Сколько миль до Вавилона? – услышала она шепот монаха. Не успела она испугаться окончательно, как железная хватка разжалась, и монах растворился в толпе.

Что за чушь он спросил? И этот голос. Этот тяжелый немигающий взгляд. Кто это? Кто-то из знакомых? Ей стало не по себе.

– Могу я чем-то помочь, миледи? – осведомился из-за ее спины другой голос.

Мгновенно смутившись, Джоселин обернулась. Позади нее стоял старший лакей. Выражение лица у него было каменное, однако угрюмый взгляд Уида был прикован к удаляющейся фигуре в черном монашеском одеянии.

Слегка порозовев от смущения, Джоселин гадала, видел ли Уид утренние газеты. Возможно, он считает ее недостойной той семьи, которой он верой и правдой служит столько лет? Или провинциальной гусыней, не умеющей держать себя в обществе?

– Я шла в бальный зал.

– Позвольте, я провожу вас, – невозмутимо предложил он.

– В этом нет необходимости, – поспешила отказаться она.

– Как скажете, мадам, – сухо поклонился Уид.

Девон вышел из кабинета Грейсона и нос к носу столкнулся с Уидом,- старший лакей только что впустил через боковую дверь какого-то высокого джентльмена с коротко вьющимися волосами. Девон так резко остановился, что шедший позади него Дрейк едва не сбил его с ног.

– Что за черт? – ошеломленно пробормотал Девон.

– Этот джентльмен спрашивал вас, милорд, – учтиво проговорил Уид. – Я взял на себя смелость проводить его сюда. Он говорит, что у него неотложное дело.

– Мистер Гриффин, – понизив голос, проговорил Девон, – если вы пришли, чтобы обсудить утреннее происшествие, позвольте сначала вам кое-что сказать. Я был введен в заблуждение…

– Милорд, все извинения потом, – перебил его молодой человек с поспешностью, которую Девон счел бы оскорбительной, если бы не почувствовал, что за ней кроется страх. – Я пришел к вам, потому что речь идет о вашей жене.

– О моей жене? Что с ней? – резко бросил Девон, немало раздосадованный тем фактом, что стоящий рядом Дрейк моментально навострил уши.

– Прошу вас, милорд, – взмолился преподаватель латыни, – только не подумайте, что я дал малейший повод к тому, о чем собираюсь с вами поговорить. – Он поспешно сунул руку в карман жилета. – Или что я хоть на мгновение поверил, что это писала ваша жена…

У Девона перехватило дыхание. Он почувствовал, как сразу насторожился Дрейк. Мистер Гриффин дрожащей рукой протянул ему смятый листок бумаги. Он пробежал глазами записку.

«Знайте же, что мое сердце принадлежит вам – несмотря на то, что я вынуждена расплачиваться за ту ужасную ошибку, которую я совершила, выйдя замуж. Вы с такой пылкостью описывали дикую красоту Уэльса, что я горю желанием уехать туда с вами. Но хватит ли у вас смелости бросить вызов моему мужу, чтобы мы могли обрести свободу?