– А вы, значит, изменились, да? – бросил уязвленный ее холодностью Девон.

– Представьте себе, – с неожиданной искренностью ответила она. – Сказать по правде, мне приятно думать, что я уже не столь наивна и лучше разбираюсь в людях, чем пару лет назад. Во всяком случае, теперь мне и в голову не придет приглашать к обеду, кого ни попадя. И я не так охотно прощаю тех, кто имел глупость пренебрегать мной, как в прежние времена. Вы ведь именно это имели в виду? – небрежно бросила она.

– Полагаю, я этот упрек заслужил, – удрученно пробормотал Девон, изобразив на лице непритворное раскаяние.

С губ Джоселин сорвался негромкий смешок.

– Это не единственное, чего вы заслуживаете, – несколько двусмысленно бросила она.

– Как вы жестоки!

– Неужели? А, по-моему, я чересчур добра к вам. Сказать по правде, я до сих пор не понимаю, как можно причинить женщине такую боль, как вы в свое время причинили мне.

Девон покачал головой. Конечно, у него и в мыслях никогда не было обидеть ее – однако именно это он и сделал, и спорить с этим было бы глупо. Но… Бог свидетель, прими он в свое время приглашение ее отца приехать к ним на обед, было бы только хуже. Чем черт не шутит, он ведь мот увлечься Джоселин… даже начать ухаживать за ней! При одной мысли об этом Девона передернуло. Если он и был в чем-то уверен, так это в том, что никогда не станет человеком, хоть сколько-нибудь достойным любви порядочной юной леди вроде Джоселин.

Разумеется, он никогда не обмолвится об этом. Зачем? А в ее речах появился забавный цинизм! Интересно, откуда он? Насколько Девон помнил, отец со старшим братом вечно кудахтали над ней, словно встревоженные наседки над единственным цыпленком.

– Сколько же лет минуло с тех пор, как я имел несчастье обидеть вас? – понизив голос, спросил он. – Неужели мне нет прощения? Может, уже пора?

Последняя фраза сорвалась с его языка еще до того, как он успел об этом пожалеть. Сказать по правде, у Девона никогда не было глупой привычки извиняться за свое поведение. Какого дьявола, разозлился он. С чего ему вдруг вздумалось делать это сейчас?

Джоселин Лидбери.

Слишком соблазнительно она выглядит, промелькнуло у него в голове, особенно для деревенской простушки. Четыре года, которые они не виделись, явно не прошли для нее даром. Более того, они изменили ее к лучшему – впрочем, может, ему просто так казалось, потому что за это время он тоже успел повзрослеть.

В Джоселин не было и намека на зрелую чувственность, которой в избытке обладала его вдовушка. Однако при этом в ней появилось нечто неуловимое, таинственное и при этом невероятно интригующее, что заставило его внезапно подобраться. Чутье охотника подсказывало ему сейчас, что он много потерял…

Надменная, холодноватая, юная леди. Добродетельная – вне всякого сомнения. Она – сама непорочность, он – воплощение распутства. Она – сама сдержанность и целомудрие, он – живое олицетворение цинизма. Она была похожа на чистокровную племенную кобылку, слишком нервную, готовую шарахнуться в сторону от любого грубого слова. Почему-то Девон всегда считал ее девушкой, о которой мечтает любой созревший для брака здравомыслящий мужчина, поскольку в его глазах она может смело считаться идеальной женой – естественно, в том случае, если он сам стремится к стабильным, прочным и устойчивым отношениям. Сам Девон ни к чему подобному никогда не стремился. И уж конечно, она сама будет куда счастливее, если ее спутником станет не он, а кто-то другой – что бы там ни думал по этому поводу ее отец. Ясно одно – она так и не простила ему той давнишней обиды и, скорее всего никогда не простит. И он бессилен, что-то сделать, разве что извиниться.

Однако следующий вопрос, который задала ему Джоселин, заставил его призадуматься, уж не переоценивает ли он ту роль, которую невольно сыграл в ее жизни?

– А с чего вы вообще взяли, что чем-то обидели меня? – невозмутимо поинтересовалась она. В словах Джоселин сквозило высокомерное удивление, и это почему-то показалось ему досадным.

Темные брови Девона взлетели вверх. Уж не ошибся ли он? Возможно, ему следовало отнестись к ней с большим вниманием, промелькнуло у него в голове. Он незаметно пригляделся к ней – хрупкая, грациозная фигурка с изящными выпуклостями как раз там, где им и положено быть, чтобы у мужчины при виде их тут же потекли слюнки. И это поразившее его с первой минуты сознание собственной привлекательности. Девон готов был побиться об заклад, что ничего этого раньше в ней не было.

– Ну, я же понимаю, что с моей стороны проигнорировать ваше приглашение было крайне некрасиво, – неловко пробормотал он. – Даже неуважительно. Но ведь была война, вы же понимаете, и…

Джоселин покосилась через плечо – видимо, что-то привлекло ее внимание.

– Вы отнеслись неуважительно к моему отцу, – с пренебрежительным смешком бросила она. – Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. И вам нет никакой нужды извиняться за тот случай, разве что…

Девон внезапно почувствовал острый укол любопытства. Впервые ему пришла в голову странная мысль – уж не привык ли он к легким победам?

– Разве что?…

Она невозмутимо оглядела его.

– Что? – переспросила она. – Ах да! Единственное, что вы можете для меня сделать сейчас, – она сделала ударение на последнем слове, – это оставить меня в покое. Послушайте, Девон, мне бы не хотелось, чтобы вы сочли меня грубой, но вы меня задерживаете. Прошу вас, позвольте мне пройти. Сказать по правде, мне бы очень не хотелось, чтобы меня увидели разговаривающей с вами.

– Ах, вот как? – Он не поверил собственным ушам.

– Ну, если помните, вы ведь в свое время все-таки обидели меня. Это вы хотели услышать? Кстати, я уже давно не сержусь. Просто мне бы хотелось… никогда больше не видеть вас, понимаете? Правда, Девон, все в порядке. Нам обоим лучше об этом забыть. Можете считать, что я вас простила.

Девон окинул Джоселин взглядом. По губам его скользнула неуверенная улыбка. Конечно, он понимал, что единственное, что может сделать для нее, – это оставить ее в покое. И видит Бог, он бы с радостью это сделал. Однако не в привычках Боскасла было позволить, чтобы оскорбление, нанесенное леди, так и осталось безнаказанным. Все-таки он, негодяй, обидел ее. Девон сильно сомневался, что за эти годы он исправился, скорее наоборот, но сейчас, по крайней мере, он стал куда осмотрительнее – во всяком случае, ему так казалось. Нет, конечно, он, как и раньше продолжает предаваться греховным удовольствиям. Однако теперь у него хватает ума не делать этого, открыто. Именно поэтому он и приехал на этот прием к Олтону…

Эти размышления невольно навели его на любопытную мысль.

– Неужели у вас здесь назначено свидание, Джоселин? – понизив голос, вкрадчиво осведомился он.

Тонкие, изящно очерченные брови взлетели вверх.

– Это единственное, о чем вы в состоянии думать? – с издевкой спросила она.

– Ну… почти. А о чем думаете, вы? – бросил он, почувствовав, что Джоселин избегает прямого ответа на вопрос.

– О многих куда более интересных вещах. О литературе, например, о… Впрочем, знаете, что-то у меня нет особого желания обсуждать, о чем я думаю. Во всяком случае, с вами. Вы ведь наверняка собираетесь сделать мне очередную гадость.

По губам Девона скользнула вымученная улыбка; резкая отповедь, которую он получил, прозвучала как пощечина… и, по правде говоря, он это заслужил. Впрочем, ничего другого он и не ожидал. Нет, у него и в мыслях никогда не было попытаться сорвать едва распустившийся бутон, хотя соблазн был велик. Однако признаться, он бы все-таки рискнул… если бы не понимал, что за одну только мысль об этом заслуживает хорошей порки. И если бы не догадался, наконец, кто является предметом интереса Джоселин. Лорд Адам Чизвик, светловолосый красавец, кавалерийский офицер, как и сам Девон, только служивший в другом полку, – беда лишь в том, что за его смазливой внешностью, по мнению Девона, скрывалось полное отсутствие, каких бы то ни было мыслей.