Девон спокойно зевнул.

– Лично я собираюсь вернуться в постель. А ты перестань болтать и лучше поцелуй меня!

– Черта с два!

Приоткрыв глаза, он смотрел, как жена спрыгнула с постели и принялась рыться в гардеробе в поисках подходящей одежды. Девон обежал взглядом ее обнаженное, позолоченное солнцем тело. Груди ее соблазнительно заколыхались – от возмущения Джоселин забыла о своей наготе, предоставив ему возможность полюбоваться ею.

Она наклонилась, чтобы натянуть чулок, и Девон почувствовал, как в груди вновь просыпается желание. В паху появилась знакомая тянущая боль. Девон прищурился, раздумывая, не овладеть ли ею прямо сейчас, пока она стоит, согнувшись, благо прямо перед ними тогда оказалось бы зеркало, но потом не без сожаления отказался от этой мысли. Еще чего доброго, в пылу страсти опрокинут что-нибудь из мебели, решил он, и тогда его родственнички, перепугавшись, уж точно заявятся сюда. Можно себе представить, какое лицо будет у Эммы, ухмыльнулся он.

Джоселин резко выпрямилась, сунув ему под нос его же собственный жилет.

– Ждешь, пока я оденусь, чтобы позвонить лакею? Или так и собираешься, весь день валяться в постели с этой похотливой ухмылкой? – набросилась она на него.

Девон уселся, слегка поморщившись, – восставшая плоть не вовремя напомнила о себе.

– Мне кажется, или твои груди за последние несколько недель заметно пополнели? Может, я просто не имел удовольствия рассматривать их при дневном свете?

Джоселин швырнула в него жилетом.

– Может, желаешь обсудить мою грудь с мировым судьей?

– Ни за что, если, конечно, ты не хочешь, чтобы я и в него всадил пулю.

– Ты можешь хоть иногда быть серьезным?!

– Я серьезен как никогда.

– Девон, ради всего святого…

Он молниеносным движением схватил ее за руку и ловко опрокинул к себе на колени.

– И соски стали темнее, так ведь? – Девон осторожно коснулся кончиком пальца тугого бутона. – Не мог же я ошибиться… Дай-ка, посмотрю поближе!

Джоселин задрожала – нежность, с которой этот смуглый дьявол взял в руки ее груди и взвесил их на ладонях, словно спелые персики на рынке, свела бы с ума любую женщину.

– Почему ты мне не сказала? – просто спросил он, подняв на нее глаза.

Джоселин покачала головой. Почему-то она нисколько не удивилась, что мужчины этой семейки разбираются в подобных вещах. На то они и Боскаслы.

Однако не слишком приятно сознавать, что муж даже в этом намного опытнее ее самой.

– А ты откуда знаешь? – недовольно спросила она.

– О чем? – нахально ухмыльнулся он.

Джоселин заморгала, почувствовав, как на глаза неожиданно навернулись слезы.

– Джейн предупредила, чтобы я пока никому ничего не говорила – сказала, мол, дурная примета заранее проболтаться о таких вещах.

– Ясно. – Большая мужская ладонь, словно защищая, легла ей на живот. – Тогда я тоже не стану никому говорить. Буду нем как рыба. Пока кто-нибудь не спросит, конечно.

Джоселин покосилась на его смуглое лицо, и сердце у нее сжалось от нежности. Как же она любит его!

– А если спросят, что ты скажешь?

– Ну, не могу же я врать, верно?

– Хм… Наверное, действительно не стоит. То есть, я хочу сказать, такой секрет невозможно хранить вечно. Только какое-то время.

– И не собираюсь, – ухмыльнулся он. – Пусть все знают! Поедем в парк, встанем на углу, и будем рассказывать об этом всем, кто проходит мимо, хочешь? А если кто-то не услышит, как я хвастаюсь этой новостью, то я сообщу о ней в газетах – тогда уж точно об этом будет оповещен весь Лондон!

– Значит, ты рад? – робко спросила она.

– Господи… да я вне себя от счастья!

Она провела рукой по его густым волосам.

– Может, все-таки оденемся? А то ведь нас ждут… Девон с хитроватой усмешкой посмотрел на нее.

– Это ты о чем? Ах, действительно, я тебе не сказал. Там внизу всего лишь маркиз собственной персоной.

– Маркиз? – ошеломленно переспросила она. – Это какой? Грейсон?

– А что, есть какой-то другой? – ехидно прищурился он. – Ну да, Грейсон. Маркиз и его генерал-майор.

– Его – кто?

– Нежный диктатор, который, из всех нас веревки вьет.

Эмма.

Он вскочил с постели, дав ей возможность еще раз полюбоваться своим гибким, мускулистым телом.

– Держу пари, сейчас она устроит мне трепку за то, что я не смог защитить тебя. Рядом с Эммой даже мировой судья просто сущий ангел. Вот увидишь, я еще горько пожалею, что меня не бросили за решетку, – пробурчал он.

– Так что, прикажешь мне растить нашего малыша одной? – насмешливо бросила Джоселин. – Спрыгнув с постели, она грациозно переступила через валявшиеся на полу панталоны Девона.

Девон не спеша, одевался. Натянув сюртук, он ласково чмокнул ее в нос.

– Одной? В такой семье, как наша, этого можно не опасаться, – фыркнул он. – И потом не бойся, я никогда не брошу нашего малыша. Боскаслы хоть и греховодники – я, кстати, тоже отнюдь не святой, – но семья у нас всегда на первом месте! Даже у самых пропащих!

– Ну, Эмма не такая!

– Знаю. И потом она всегда права, поэтому рядом с ней как-то особенно болезненно чувствуешь собственную ущербность!

Джоселин кивнула. Глаза у нее снова были на мокром месте. И вовсе не из-за того, что, как выяснилось, внизу их терпеливо дожидались маркиз с сестрой. Страстная привязанность, которую все члены семьи питали друг к другу, изумляла ее до сих пор. Может быть, именно поэтому она и влюбилась в него. Преданность близким была у Боскаслов в крови.

И ребенок, которого она носила под сердцем, скорее всего, унаследует качество, которым отличаются его благородные предки.

Вместе с их буйным и необузданным нравом.

– Если я этому не помешаю, – забывшись, закончила она вслух.

Девон покосился на жену.

– Ты что-то сказала?

Она улыбнулась. Да, грехов у него немало – однако он, по крайней мере, выглядит чертовски привлекательно. Кашлянув, Девон поправил безупречный галстук.

– Может, тебе тоже стоит одеться, прежде чем спуститься к ним.

– Великолепная идея! – сухо заметила Джоселин. Он подошел к кровати – в глазах его прыгали чертики.

– Но если хорошенько подумать, может, и не стоит. – Он принялся поспешно расстегивать жилет.

Джоселин смущенно рассмеялась. – И что ты скажешь брату? Глаза Девона блеснули.

– Что-то мне подсказывает, что Грейсон все поймет. Бог свидетель, он мог бы написать учебник по искусству соблазнять женщин.

Джоселин юркнула под простыню.

– А он не обидится, если мы не спустимся?

– Нет, если мы пообещаем назвать нашего первенца в его честь, – швырнув сюртук в угол, весело объявил Девон.

– А если будет девочка?

– Тогда назовем ее в честь Эммы.

– А вот Эмма точно не поймет нас. – Джоселин замялась. Круглыми глазами она смотрела на Девона, поспешно стаскивающего с себя панталоны. – Эмма… – заикаясь, промямлила она с некоторым трудом, внезапно позабыв, что хотела сказать, – Эмма наверняка сочтет наше поведение неприличным. Согласно этикету, которому она привыкла следовать, мы ведем себя просто скандально!

Девон, присев на край постели, нагнулся, чтобы поцеловать ее.

– Ты так считаешь? Тогда, может, напишем свой собственный учебник по этикету?

– Желаешь попробовать себя на литературном поприще? Интересная мысль – но писать о таких вещах лежа, в чем мать родила…

– Джоселин, – он прижался лбом к ее лбу, – помолчи хоть минутку, хорошо? Кажется, на меня снизошло вдохновение. По-моему, я знаю, какая будет первая строчка.

– «Я люблю тебя», – серьезно сказал он. – Прекрасное начало, правда?

Джоселин прижалась к нему. Ему не нужно было говорить ей о любви – она и так это знала, – но как же приятно было услышать!

– Ну, с таким вступлением можно не сомневаться, каким будет конец, – нежно проговорила она.

– И каким же?

– «Я тоже люблю тебя».

Он опрокинул ее на постель.

– Ну, раз начало и конец, придумали, значит, осталось написать только середину. И что-то мне подсказывает, что нам не придется долго ждать вдохновения.