— Словом, отвели они меня в новую квартиру. Все хорошо и уютно. В гостиной большая коробка кокомо. Я накурилась и вспорхнула… «Все, — говорю себе, — не так уж и плохо. Во всяком случае, не придется теперь потакать сексуальным прихотям Тосио»… Иду я в казино повеселиться, а они красуются вдвоем. Тут я взбесилась, закричала, принялась браниться, визжать, бросилась на нее… кто-то ударил меня по голове… очнулась я на полу казино, а Тосио склоняется надо мной… шипит: «Если ты, мол, посмеешь еще раз выкинуть подобную штуку, тебя похоронят возле Марчелло Данни».

Кимберли укрыла лицо в ладонях и зарыдала.

— Ох, Эп, — проговорила она через несколько секунд. — Я такая беспомощная… Куда обратиться, что делать?

И прежде чем Эпонина могла что-либо ответить, Кимберли вновь заговорила:

— Знаю я, знаю… Можно вернуться на работу в госпиталь. Им до сих пор нужны сестры, настоящие. Кстати, где твой Линкольн?

Эпонина улыбнулась и показала на чулан.

— Неплохо придумала, — Кимберли расхохоталась. — Пусть сидит в темноте. Выпустишь, чтобы вытер в ванной, вымыл посуду и приготовил обед. А потом пусть топает обратно в свой чулан… — Она захихикала. — У них эта штука не работает, ты не пробовала? То есть они снабжены ею, на взгляд точно то же самое, но не твердеет. Раз ночью я набралась и потребовала, чтобы он залез на меня. Но когда я сказала ему «ну давай», он не знал, что делать… Впрочем, такое случается и с мужчинами.

Кимберли вскочила и зашагала по комнате.

— Даже не знаю, зачем я пришла, — проговорила она, раскуривая еще одну сигарету. — Наверное, решила, что, может быть, ты и я… мы же были когда-то подругами… — голос ее умолк. — Я совершенно опустилась, такая тоска. Ужасная, жуткая. Я не могу больше выносить все это. Не знаю, на что я рассчитывала… у тебя, конечно, своя собственная жизнь… Мне лучше идти.

Кимберли пересекла комнату и обняла Эпонину.

— Ну будь умницей. До свидания. Не беспокойся обо мне, все будет в порядке.

И только после того как за Кимберли закрылась дверь, Эпонина осознала, что не произнесла ни единого слова, пока ее бывшая приятельница находилась в комнате. Эпонина не сомневалась, что никогда более не увидит Кимберли.

Шло открытое заседание сената, которое вправе был посетить любой колонист. Все три сотни мест на галерее были заняты. Еще сотня людей стояла возле стен или сидела в проходах. Находящиеся в зале 24 члена законодательного органа Нового Эдема слушали выступление председательствовавшего губернатора Кэндзи Ватанабэ.

— Сегодня мы продолжим слушания по вопросам бюджета, — проговорил Кэндзи, несколько раз стукнув молотком, чтобы утихомирить собравшихся. — Сейчас выступит директор госпиталя Нового Эдема, доктор Роберт Тернер. Он представит отчет о расходовании средств, выделенных на здравоохранение в прошлом году, и сообщит о своих потребностях на будущий год.

Подойдя к трибуне, доктор Тернер подозвал двух Тиассо, сидевших возле нее. Биоты торопливо установили проектор и подвесили кубический экран для наглядного материала, которым доктор намеревался подкрепить свои аргументы.

— За последний год мы достигли немалых успехов, — начал Тернер, — как в области медицинского обеспечения, так и в постижении природы нашей кары — ретровируса RV-41, продолжающего поражать население колонии. За последние двенадцать месяцев мы полностью изучили жизненный цикл этого сложного организма, разработали методики, позволяющие в точности определять наличие вируса в организме…

— Семь месяцев назад каждый обитатель Нового Эдема в течение трех недель прошел соответствующее обследование. Тогда ретровирусом были заражены 96 человек. После завершения всеобщего обследования обнаружился лишь один новый носитель. Однако за истекшее время вирус RV-41 погубил трех человек, так что в настоящее время им заражено 94 человека…

— RV-41 — это смертельно опасный ретровирус, который поражает сердечную мышцу, приводя к необратимой атрофии; все носители его в конечном счете погибают. Лекарства от болезни пока не существуют. Сейчас мы экспериментируем с самыми разнообразными средствами, позволяющими замедлить развитие болезни, и добились некоторых, впрочем относительных, успехов. Но если нас не посетит внезапное озарение, приходится с прискорбием констатировать, что все пораженные ретровирусом в конце концов падут его жертвой.

— На схеме, которую вы видите в проекционном кубе, показаны различные стадии развития болезни. Ретровирус передается от человека к человеку при контакте с жидкостями организма, а именно с семенной и кровью. Прочих возможностей передачи болезни не существует. Повторяю, — доктор Тернер теперь уже кричал, чтобы его слышали за гомоном толпы на галерее. — Мы доказали, что вирус передается лишь там, где возможен непосредственный контакт с кровью и семенной жидкостью. Конечно, мы не можем решительно отрицать, что прочие выделения организма, такие, как пот, слизь, слезы, слюна и моча, не могут передавать заболевание, однако полученные нами данные пока позволяют утверждать, что с ними RV-41 не передается.

На галерке вовсю переговаривались. Губернатор Ватанабэ несколько раз стукнул молотком, чтобы в зале притихли. Роберт Тернер прочистил горло и продолжил:

— Наш ретровирус является очень умным, если возможно использовать это слово, он превосходно приспособлен к своему хозяину, что следует из диаграммы, представленной в кубе; на первых двух стадиях развития вирус ничем себя не проявляет и практически без всякого ущерба для организма пребывает внутри крови и половых клеток. Не исключено, что именно в это время он уже начинает воздействовать на иммунную систему. Однако мы не можем утверждать этого, поскольку все диагностические показатели свидетельствуют о том, что на данной стадии иммунная система остается здоровой.

— Мы не знаем, что именно приводит к поражению иммунной системы. В сложном человеческом организме происходят какие-то необъяснимые процессы — выявлением их мы и займемся в самое ближайшее время, — которые вдруг сигнализируют ретровирусу RV-41, что иммунная система уязвима, и он переходит к решительной атаке. Содержание вируса в крови и семенной жидкости внезапно возрастает на несколько порядков. Как раз в этот момент болезнь делается наиболее заразной, и именно тогда поражается наша иммунная система.

Доктор Тернер помедлил и, пошелестев бумагами, продолжил:

— Интересно, что иммунная система всегда не выдерживает этой атаки. Каким-то образом RV-41 узнает момент, когда он может победить, и никогда не множится до тех пор, пока не возникает состояние, характеризующееся высокой уязвимостью. А после разрушения иммунной системы начинается атрофия сердечной мышцы, за которой следует легко предсказуемая смерть.

— На поздних стадиях заболевания ретровирус RV-41 полностью пропадает из семенной жидкости и крови. Нетрудно понять, что исчезновение его весьма затрудняет процесс диагностики. Куда он девается? Скрывается ли каким-то образом или же имеет место другое, еще не известное нам явление? Как именно вирус разрушает сердечную мышцу или же атрофия является просто побочным эффектом в начальной стадии атаки на иммунную систему? Мы не можем сейчас ответить на все эти вопросы.

Доктор сделал паузу, чтобы глотнуть воды.

— Половину средств в прошлом году мы потратили на исследование происхождения этой болезни. Ходили слухи, что RV-41 каким-то образом порожден Новым Эдемом, что этот вирус играет определенную роль в дьявольском эксперименте инопланетян. Подобные разговоры абсолютно нелепы. Несомненно то, что мы принесли этот вирус с Земли. Два пассажира «Санта-Марии» умерли от RV-41 с интервалом в три месяца: первый скончался еще во время перелета от Земли к Марсу. Совершенно уверен — хотя это едва ли может подбодрить нас, — что в настоящее время нашим друзьям и коллегам на Земле также приходится сражаться с этим дьяволом.

— О причинах возникновения вируса RV-41 можно только гадать; если бы база медицинских данных, захваченная нами с Земли, была на порядок больше, возможно, я сумел бы точно установить его происхождение… тем не менее хочу отметить, что геном ретровируса RV-41 поразительно схож с патогеном, полученным в начале XXII века методами генной инженерии людьми в ходе программы вакцинации.