Николь умолкла. Инопланетное создание, развернувшись, приникло к окну. Теперь детали строения его тела видны были более отчетливо. Николь поняла: она встала и, приблизившись к окну, медленно повернулась, вытянула руку, пошевелила пальцами. Вновь появились пузырьки.

— А у вас есть альтернативное проявление? — перевел Орел через несколько секунд.

— Не понимаю, — ответила Николь. Представитель Узла в соседней капсуле задвигал телом и пустил пузыри, передавая вопрос.

— У нас проявлений два, — пояснил инопланетянин. — У моих отпрысков будут конечности, отличные от ваших, и они будут обитать на дне океана, строить дома, заводы, космические корабли, а потом произведут следующее поколение: таких, как я.

— Нет-нет, — наконец произнесла Николь. — У нас только одно проявление и дети всегда подобны родителям.

Разговор продлился еще минут пять. Оба представителя космоплавающих видов беседовали в основном на биологические темы. Чужака особенно впечатлял диапазон температур, в котором функционирует человеческий организм. Он объяснил Николь, что представители их расы погибают, если температура среды выходит за весьма узкие рамки.

Николь не просто заворожило описание водной планеты, поверхность которой покрыта почти сплошным ковром фотосинтезирующих организмов. Плащеносные угри (или нечто похожее) жили на мелководье, как раз под этим слоем, и использовали сотни обитающих в нем организмов практически для всего: пищи, строительных материалов, даже для родовспоможения.

Наконец Орел сообщил Николь, что пора двигаться дальше. Она помахала чужаку, все еще припавшему к окну. Он отозвался целой струей пузырей и расцепил оба конца своего тела. И через какую-то секунду капсулы разделяла уже не одна сотня метров.

Внутри движущейся сферы вновь стало темно. Орел молчал. Николь была возбуждена. В уме крутились мысли, она все еще пыталась придумать новые вопросы к чужаку, встреча с которым оказалась такой короткой. «Есть ли у вас семьи? А если есть, как уживаются столь различные создания? Можете ли вы общаться со своими детьми, обитателями глубин?»

В общий поток сознания скользнул новый вопрос, и Николь вдруг устыдилась. «Все наука, все клиника, — подумала она. — А нужно было спросить, каким они видят Бога… о жизни после смерти, об этике».

— Философская беседа в данном случае не могла состояться, — пояснил Орел, после того как Николь выразила неудовлетворенность собой. — Для подобных разговоров необходимо кое-что знать о собеседнике: едва ли можно обсуждать символы и тому подобные вещи.

«Но я должна была попробовать, — корила себя Николь. — Кто знает, быть может, этот подковообразный инопланетянин и сумел бы ответить на некоторые из интересующих меня вопросов». Размышления Николь нарушили человеческие голоса. Она вопросительно поглядела на Орла, а когда обернулась, оказалось, что сфера находится лишь в нескольких метрах от ее собственного жилья.

В спальне Майкла и Симоны зажегся свет.

— Это Бенджи? — Николь услышала, как дочь шепнула мужу что-то о еще нескольких днях.

— Я так тоже считаю, — согласился Майкл.

Николь видела, как дочь поднялась из постели, набросила халат и вышла в коридор. Включив свет в гостиной, Симона заметила умственно отсталого братца, свернувшегося в кресле клубком.

— Бенджи, что ты здесь делаешь? — ласково спросила Симона. — Тебе пора быть в постели. Уже очень, очень поздно.

— Я не могу уснуть, — с усилием ответил Бенджи. — Я вол-ну-юсь за ма-му.

— Она скоро вернется, — утешала его Симона, — скоро-скоро.

Ощутив комок в горле, Николь глотнула, и глаза ее увлажнились. Она поглядела на Орла, на освещенное помещение прямо перед собой, на кораблики, светляками маячившие над головой. Она глубоко вздохнула.

— Хорошо, — медленно произнесла Николь, — я готова, будем записывать послание.

— Я ревную, — сказал Ричард, — действительно ревную. Обе руки отдал бы за возможность переговорить с таким существом.

— Удивительно, — отозвалась Николь. — Я даже сейчас не верю, наяву ли все это произошло… Но еще более потрясает то, что Орел заранее знал, как я буду реагировать.

— Он предполагал, но, возможно, не надеялся уладить эту проблему с такой легкостью. Ты даже не заставила его объяснить, зачем нужна им эта репродуктивная пара…

— Нет, не так, — ответила Николь, пытаясь защититься. — Он объяснил мне, что процесс развития человека на стадии эмбриона исключительно сложен, поэтому даже они до конца не понимают всего, что дает ребенку мать, не знают, как зреет и развивается эмбрион…

— Прости, дорогая, — поспешно вставил Ричард. — Я не хотел сказать, что у тебя был выбор…

— Я почувствовала, что они хотя бы пытаются удовлетворить мои требования, — вздохнула Николь. — А может быть, я просто обманывала себя. В конце концов я сделала им эту запись — в том виде, в каком они требовали.

Ричард обнял Николь.

— Я же сказал, дорогая, у тебя не было выбора. Не кори себя.

Николь поцеловала Ричарда и села в постели.

— Но что, если все это им требуется, чтобы получше подготовиться к вторжению?

— Мы уже обо всем говорили, — ответил Ричард. — Их технологические возможности позволяют захватить Землю в любую минуту… если только она им понадобится. Орел и сам говорил, что, если бы они намеревались захватить нас и покорить, все можно было бы сделать куда более простым способом.

— А теперь кто у нас доверчивый?

— Я не то чтобы доверчив, я просто реалист. Не сомневаюсь, что благоденствие рода человеческого не числится среди важных тем, занимающих интеллект Узла. Но можешь не беспокоиться: своей передачей ты бед не наделаешь. Орел прав. Скорее всего ты облегчишь людям Земли «процесс выделения образчиков».

Они недолго помолчали.

— Дорогой, — наконец спросила Николь. — Как по-твоему, почему мы не направляемся прямо к Земле?

— Я полагаю, что мы сперва должны сделать где-то остановку. Может быть, им нужно прихватить образчики другого вида, находящегося на той же стадии развития, что и мы сами.

— И они будут жить в том втором модуле внутри Рамы?

— Так я считаю, — ответил Ричард.

Расставание было назначено на 13 января 2215 года, если считать по календарю, который Ричард вместе с Николь старательно вели после того, как Рама уклонился от удара ядерной фаланги. Конечно, эта дата ничего не говорила никому, кроме них самих. Ее можно было считать чисто условной, поскольку долгое путешествие к Сириусу со скоростью, составлявшей чуть более половины световой, замедлило ход времени внутри корабля, по крайней мере по сравнению с Землей. По оценкам Ричарда, время их отбытия с Узла по земному календарю приходилось на более поздние годы — 2217 или 2218. Он не мог рассчитать точную дату, поскольку не знал, как именно менялась скорость движения Рамы за все проведенные ими внутри него годы. Таким образом, Ричарду оставалось только аппроксимировать релятивистские соотношения, преобразующие их личное время в земное.

— Но земная дата для нас совершенно несущественна, — объяснил Ричард Николь. Они только что проснулись, наступал последний день их пребывания в Узле. — К тому же, — продолжил он, — можно не сомневаться, что возвращаться домой мы будем на очень высоких скоростях, а значит, когда мы окажемся на орбите Марса, разность времени возрастет еще больше.

Прежде Николь как-то не понимала все эти временные парадоксы — они полностью не отвечали ее интуиции — и, безусловно, не собиралась тратить на них силы в день расставания с Симоной и Майклом. Она знала, что прощание будет тяжелым, и намеревалась сохранить для этого все оставшиеся силы.

— Орел сказал, что придет за нами в одиннадцать, — сообщила Николь Ричарду, пока они одевались. — Я надеялась, что после завтрака мы сможем посидеть в гостиной, чтобы у детей была возможность проститься.

Завтрак прошел легко, даже приятно, но, когда все собрались в гостиной, каждый наконец вспомнил, что осталось только два часа до того момента, когда Орел заберет всех с собой, кроме Симоны и Майкла… разговор сделался натянутым.