— Нет. Нет. Нет! — повторял Лука.

Паника обуяла его. Он приложил два пальца к шее Билла, пытаясь нащупать пульс. Уставился на свои пальцы, перепачканные грязью и кровью, умоляя их почувствовать что-нибудь. Но слышал он только стук в собственной груди.

С трудом выровняв дыхание, Лука закрыл глаза и сосредоточился. Не сразу, но он почувствовал слабое биение на шее Билла. Оно было таким незаметным, быстрым и нерегулярным, что едва улавливалось. Но оно было.

Лука откинул голову, испустил протяжный вздох облегчения и принялся рассматривать здания вокруг. Нигде не было людей, и ему показалось, что это место вот уже несколько веков не видело никакого движения и они первыми нарушают его покой.

Над ними находился фасад главного здания. Огромный, под стать окружающим горам, монастырь производил сильное впечатление, но только теперь, оказавшись вблизи, Лука смог в истинной мере оценить его. Стены, ровные и неприступные, вырезанные в самой горе, возвышались над ним на сотни футов.

Он услышал шаги за спиной, повернулся и увидел трех монахов, которые выходили из-под арки следом за Шарой. У всех были бритые головы и длинные, василькового цвета одеяния, которые развевались за спинами, — шли монахи быстро. Прежде чем Лука сумел подняться на ноги, невысокий монах, явно главный из трех, приблизился к нему и встал, сложив руки на груди.

Появилась Шара.

— Это Дранг, помощник главного врача Гелтанга. Сейчас они отнесут к нему Билла.

Лука взглянул на него и увидел неровный шрам, идущий от самой макушки до левой брови. На вид лет сорока, невысокий, очень плотного сложения, глаза смотрят из-под густых ресниц. Волосы очень коротко подстрижены, а годы, проведенные под жгучим тибетским солнцем, выдубили кожу. Вены на обнаженной правой руке выступали натянутыми шпагатами.

Дранг дал знак монахам, которые с двух сторон быстро подняли Билли, подхватив под плечи и ноги. Оба пошатнулись под его весом, но удержали и двинулись к дальней лестнице.

— Эй, постойте! — сказал Лука, подняв руку.

Он направился за ними, еле волоча ноги и держась за поясницу. Но не успел он сделать и двух-трех шагов, как рука Дранга ухватила его за куртку, и Лука остановился как вкопанный.

— Какого дьявола… — удивленно выдохнул Лука, уставившись на крепко сложенного монаха.

Он был на фут выше Дранга, но в плечах едва ли не в два раза уже, а сил у него совсем не осталось. Лука попытался сбросить руку монаха, но тут вперед вышла Шара и что-то взволнованно произнесла по-тибетски.

Мгновение, и кулак Дранга медленно разжался, отпустив куртку Луки. Монах сделал шаг назад.

— Извините, Лука. Дранг просто не хотел, чтобы вы мешали, — объяснила Шара. — Время Билла на исходе. Мы не должны их отвлекать.

Лука медленно покачал головой, мысли путались от усталости.

— Он поправится?

— Мы сделаем все, что в наших силах, я обещаю. — Потом, взяв Луку за руку, она повела его в дальний угол двора, и Дранг молча последовал за ними. — Я знаю, вы беспокоитесь за Билла, у вас тысяча вопросов, но мы все устали. Дранг отведет вас туда, где вы сможете вымыться и поспать. Я сделаю то же самое, но, когда вы проснетесь, я буду ждать вас. Обещаю — тогда я отвечу на все ваши вопросы.

Лука посмотрел на нее; усталость перевешивала все его подозрения. Он чувствовал, что его пошатывает. Последний подъем, путь по долине и лестница, по которой он тащил Билла, исчерпали его силы.

— Как только станет что-нибудь известно про Билла…

— Обещаю дать вам знать, — сказала Шара, улыбнувшись одними губами. — Билл сильный человек. Он справится.

Они подошли к тяжелой деревянной двери под одной из арок. Коротким движением руки Дранг пригласил Луку в сумерки внутренних помещений монастыря.

Кинув напоследок взгляд на Шару, Лука пригнул голову и вошел внутрь.

Когда дверь закрылась за ним, Шара прислонилась лбом к твердому камню арки. Ноги ее дрожали от усталости, к горлу подкатывала тошнота. Несколько секунд она постояла так, собираясь с силами, чтобы двинуться дальше, когда услышала голос у себя за спиной.

— Что ты наделала?

Она повернулась и заметила фигуру, словно призрак выходящую к ней из тени. Наконец на свету она увидела человека, худого и нескладного, спину его согнули годы, и одеяния свободно свисали с плеч. Лицо его казалось смертельно бледным, если не считать нескольких коричневых пятен, под редкими седыми волосами виднелась выгоревшая на солнце кожа.

— Я спрашиваю, что ты наделала?

Глаза… с его глазами было что-то не так. Шара поймала себя на том, что не может оторвать взгляд от молочно-белых радужек. Давным-давно глаза его пострадали, и все же возникало впечатление, что он смотрит прямо на нее пустым, но обвиняющим взглядом.

— Я… я… не понимаю, о чем вы, — запинаясь, ответила она по-тибетски, чувствуя, как отступает от страха.

— Возможно, ты проявила мужество, заняв место брата, но теперь ты обесчестила его. И нас, — прошипел человек.

На шее у него набухла и запульсировала вена, словно под кожу заполз червяк.

— Ты привела чужаков в наш монастырь. Ты поставила под угрозу все, что мы веками пытались защитить!

— Но у меня не было выбора… иначе он умер бы.

— Ты как никто другой должна знать цену тому, что есть у нас здесь. Если они раскроют… — Человек погрузился в молчание. — Соберись с силами. — Он нетерпеливо подал знак Шаре следовать за ним вдоль стены к другой двери. — Ты расскажешь мне все, что тебе известно.

Долину застилали облака. Они покрывали все, обволакивали неровные склоны, сглаживали перепады горных долин. Недостижимый для облаков, высоко на скале, словно гигантский замок, стоял монастырь Гелтанг, его отвесные стены купались в теплых лучах утреннего солнца.

За одним из бесконечного ряда открытых окон стоял Дорже, сцепив руки на затылке и слегка прищурив глаза. Его обычно мягкие черты заострились. Он был обеспокоен, и глубокая вертикальная морщина прорезала его лоб. Он старался успокоиться, глубоко дышал, крылья его ноздрей дрожали, втягивая холодный воздух.

Он пробежался взглядом по рваной линии пиков, которые обозревал по утрам вот уже тридцать шесть лет. Но сегодня он смотрел на горы иным взглядом: каждый острый, как лезвие ножа, хребет, каждая вершина — все было таким величественным и совершенным, что он почти не верил в возможность подобной красоты. Этот трепет он ощутил только теперь. Теперь, когда понял, что над ними нависла угроза.

Дорже медленно покачал головой. Тридцать шесть лет прошло со дня, когда он прибыл в Гелтанг молодым послушником, и ни разу он не испытывал такой неуверенности, как сегодня. Несмотря на всю их подготовку, несмотря на все меры предосторожности, невозможное случилось: чужаки отыскали их монастырь.

Он развернулся и с непривычной спешкой зашагал по коридору. Пройдя мимо ближайшего лестничного пролета, Дорже повернул налево в конце коридора, потом направо и наконец остановился перед тяжелой позолоченной дверью. Он поднял руку, собираясь постучать, но замер. Он наклонился и прислонился головой к деревянной двери.

Он должен убедить Регу согласиться с ним.

Они с Регой были равны в иерархии монастыря и подчинялись только его святейшеству настоятелю. Вот уже более десяти лет они управляли жизнью в монастыре, а настоятель тем временем все больше погружался в себя, как того требовал обычай. Когда просветление позволило ему достичь высших уровней Колеса жизни, его самодостаточность стала еще сильнее. Теперь настоятель почти не выходил из покоев, став затворником в собственном монастыре.

Он был великим лидером, он первым начал долгий и опасный процесс переноса сокровища в Гелтанг, но тем не менее теперь настоятель настолько удалился от монастырской жизни, что еще при жизни превратился в миф. По мере того как шли годы и настоятель все больше погружался в тонкие материи, ответственность за монастырь перелегла на плечи Реги и Дорже.