— Дело не в том, что я не хочу ей помочь, просто мы не можем бездумно тратить лекарства. Мы сюда не для того пришли. У нас походная аптечка. Антибиотиков хватит на два-три курса. Что будем делать, если лекарства понадобятся кому-то из нас?

— Мне плевать, понадобятся они нам или нет, — ответил Билл резко. — Я готов на риск.

— Ты готов? А я нет. Нельзя, приятель. Подумай хорошенько.

Последовала пауза. Билл и Лука смотрели друг на друга.

— Слушай, мы здесь не в первый раз, — сказал Лука примирительно. — Тут всегда есть дети или женщины, чьи жизни можно спасти лекарством, которое стоит всего десять фунтов. Я знаю, это ужасно, но таков Тибет. Мы не можем разбрасываться собственными лекарствами, просто чтобы убаюкать совесть.

Он помолчал, глядя на девочку на руках Билла.

— Да бога ради, я хочу дать ей лекарство не меньше тебя. Но это бессмысленно. Кто мы такие, чтобы решать, кого лечить, а кого — нет? Почему не женщин, чтобы они могли выходить детей, или молодых парней, чтобы работали в поле?

Билл не ответил.

— Кончай, дружище. Я знаю, это ужасно, но мы должны исходить из соображений целесообразности.

Последовала долгая пауза. Наконец Билл повернулся и очень осторожно положил девочку обратно на ступеньки. Он несколько мгновений смотрел на нее, потом сунул руку в нагрудный карман и вложил в пальцы девочки помятую плитку шоколада.

— Прости, — прошептал он и встал, расправив плечи.

Он посмотрел на Луку, и его взгляд посуровел.

— Идем. Нужно найти эту гребаную воду.

Лука мрачно кивнул, не сводя серых глаз с Билла. Вместе они двинулись по тропе, и камушки хрустели под их ботинками.

Когда они проснулись следующим утром, обнаружилось, что погонщики исчезли.

Впервые за время экспедиции Билл поднялся первым. Он сразу понял, что означают чадящие угольки костра и сваленный рядом багаж. Он выругался и ударил ладонью по пологу палатки Луки.

— Иду, иду. — Взлохмаченный Лука высунулся наружу и стал протирать глаза. — Что случилось?

Билл молча показал на багаж, и Лука несколько секунд вертел головой в поисках погонщиков.

— Вот черт!

В одних кальсонах, он босиком прошел по пыльной земле к груде брошенных сумок. Присев на корточки, он, расстегивая каждую, принялся исследовать их содержимое. Его гипсово-белый торс контрастировал с загорелыми руками и лицом. За неделю пути он потерял несколько фунтов и теперь выглядел стройным и гибким. Тело От плеч сходилось к пояснице буквой V, а когда он, сидя на корточках, наклонялся над сумками, на спине просвечивали ребра.

Лука поднял один из двух деревянных ящиков, стоявших по сторонам костра, и откинул крышку. Несколько планок сломалось после езды на яках, но аккуратно завернутое содержимое осталось целым.

— Слава богу, припасы и снаряжение на месте.

— Да, — сказал Билл. — Но если не выберемся отсюда, пиши пропало. Нам все самим не вынести. На сколько дней у нас, по-твоему, хватит еды?

Лука сдвинул ящики в сторону и принялся перебирать сумки. Лоб у него наморщился еще сильнее.

— Не знаю, но больше нельзя терять попусту время. Мы должны наконец найти проход через горы. Я пойду искать. Ты как, готов остаться и разобрать вещи?

Билл кивнул. Двадцать минут спустя он разводил костер, а Лука затянул шнурки на своих альпинистских ботинках и, не сказав ни слова, целеустремленно направился к подножию гор.

Большую часть дня он потратил, бродя у подножия и тщательно разглядывая склон. Что-то настораживало его. С какого бы угла он ни смотрел, ни малейшей возможности покорить вершину не видел. Склон представлял собой вертикальную стену высотой около восьмисот метров с длинными рваными трещинами по всей высоте. Гранитный монолит вполне годился для установки стопперов и закладок, но сам маршрут казался непроходимым: лабиринт карнизов на абсолютно гладкой породе.

Время от времени его взгляд словно заволакивало туманом, и казалось, что скала меняет форму. Но, проморгавшись, он видел, что все осталось по-прежнему и перед ним неприступные стены.

Когда он вернулся на стоянку, день клонился к вечеру, и глаза у него болели.

Билла на стоянке он не увидел. Сухой ячий навоз догорал в костерке, аккуратные бухты веревки были оставлены у входа в палатку. На одной из сумок лежали грудой оттяжки, закладки и подобранные по размеру карабины, надетые на строп.

Лука взял котелок, встряхнул и, убедившись, что в нем есть вода, поставил на край костра. Несколько мгновений он опять смотрел на горы в поисках маршрута. Где-то должен быть проход. Непременно должен.

Делая первые глотки кофе, он услышал шум за гребнем. С кружкой в руке он двинулся по тропинке к первому деревенскому домику.

Там стоял Билл, у его ног лежал открытый рюкзак, а вокруг собралось человек двадцать местных жителей. Они явно с трудом выползли из домов и теперь стояли здесь, протягивая руки; некоторые покачивались от слабости. Ругнувшись, Лука выплеснул кофе на землю и бегом преодолел расстояние до Билла.

— Лука! — воскликнул Билл; щеки его виновато зарделись.

Лука обвел взглядом изможденные фигуры.

— Неужели ты?..

— Я не мог остаться в стороне и позволить, чтобы это случилось…

Лука хотел что-то сказать, но промолчал, качая головой и словно не веря глазам.

— Отлично, — горько произнес он. — Просто потрясающе.

— Извини, — пробормотал Билл. — Я весь день уговаривал себя, но мне была невыносима мысль, что мы сидим себе на стоянке живые и здоровые, а здесь…

Лука посмотрел на местных жителей, стоящих вокруг с исполненными надежды улыбками. Они осторожно держали в руках таблетки, кивали и благодарили странных чужаков с их целительным даром.

— У нас было всего несколько упаковок, — вздохнул Лука. — Что ты им раздал?

Билл глупо улыбнулся и отвел взгляд.

— Анальгетики. Все увидели, что я раздаю антибиотики, и мне пришлось дать остальным хоть что-то. Мне больше ничего не пришло в голову… вреда не будет.

Пока он говорил, из толпы высунулась еще одна рука. Билл протянул две маленькие белые таблетки, и пузырек опустел. В этот момент внимание Луки привлекло движение в дальнем конце деревни. К ним кто-то приближался.

Высокая женщина с водопадом черных как смоль волос, обрамлявших лицо. В отличие от едва шевелящихся обитателей деревни, женщина шла походкой вполне здорового человека, и за ней волочился по земле подол заляпанного грязью одеяния.

— Это еще кто, черт побери?.. — пробормотал Лука, когда она подошла к толпе.

Она остановилась, и хотя ее лицо было замотано шарфом, как хирургической маской, Билл с Лукой увидели, что она в бешенстве. Густые темные брови сошлись вместе над зелеными глазами, враждебно поглядывавшими то на Луку, то на Билла. Толпа вокруг смолкла.

Подняв правую руку, женщина сдвинула шарф на шею, и они увидели высокие скулы над презрительно поджатыми губами.

— Какого черта вы тут делаете? — спросила она по-английски с едва заметным акцентом.

Подняв подбородок, она показала на пузырек в руке Билла.

— Дайте.

Билл в изумлении протянул ей пластиковый пузырек.

— Вы говорите по-английски.

Словно не слыша его, она посмотрела на этикетку и снова подняла горевший злостью взгляд.

— Нурофен, — сказала она. — Вы что, издеваетесь? Вы отдаете себе отчет, насколько безответственно ваше поведение?

— Я просто подумал…

— Нет, вы не подумали, — оборвала его женщина. — В деревне холера, а вы раздаете болеутоляющее! Неужели вы не понимаете, что люди верят: вот западное лекарство, которое исцелит их? А вы только злоупотребляете их невежеством.

— Постойте, — вмешался Лука, беря себя в руки. — Билл раздал им все антибиотики, что у нас были, — а мы их брали для собственных нужд. Он не мог разочаровывать других, поэтому пришлось дать им хоть что-то.

Женщина посмотрела на него презрительно. Потом, повернувшись к собравшимся, быстро заговорила по-тибетски. Голос ее звучал низко и убедительно. Несколько секунд спустя жители стали переводить взгляды с нее на Билла и Луку, на лицах появилось недоверчивое выражение. Она продолжала говорить, а они начали качать головами и отступили на шаг, ревниво оберегая белые таблетки.