Когда-нибудь я об этом подумаю. Но явно не сейчас. У меня масса времени впереди – долгая смертная жизнь рядом с самой прекрасной из бессмертных. И сейчас я вообще ни о чем не могу думать. Я только вспоминаю, совершенно некстати, свою маму – она у меня любит Чехова и меня научила любить его. И я думаю о фразе, которая ей и мне всегда нравилась. Фразе из «Дамы с собачкой»… «И казалось, что еще немного – и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь; и обоим было ясно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и трудное только еще начинается».

Интересно, знала ли Марина Чехова? Надо будет спросить… Потом, когда-нибудь.

На улице уже давно стало темно. Зажглись фонари. По окнам машины стучит дождь, а мы сидим внутри и целуемся на заднем сиденье, как подростки, – хорошо, что стекла у Марининой машины тонированные и снаружи нас не видно.

Ее прохладные пальцы скользят по моей горячей коже. Я чувствую, как ее клыки легко, едва заметно царапают меня чуть пониже челюсти. Она отстраняется, чтобы поцеловать меня в губы, но потом снова возвращается к шее – туда, где бьется пульс.

Пусть все будет… как будет.