Ноздри Майкла раздулись, и он сердито втянул в себя воздух.

— Поэтому ты решила сделать из меня дурака? — спросил ее Майкл, и у Айрин болезненно сжалось горло.

— Только поначалу. Я хотела отплатить тебе за все, что ты сказал. Я хотела бросить правду тебе в лицо, после того как мы раздобудем письма, — с трудом выговаривая слова, призналась она, и мускул на его щеке задергался.

— Почему же не сделала этого? У тебя была масса возможностей, после того как мы покинули дом Джулза, — потребовал ответа Майкл, и Айрин, почувствовав, куда может завести этот разговор, опустила взгляд.

— Я передумала, — огрызнулась она, пытаясь защититься с помощью полуправды, и Майкл разразился хриплым, отрывистым смехом.

— Ну конечно! Ты решила, что будет забавнее, если я узнаю об этом подобным образом!

Быстро взглянув на него, Айрин энергично замотала головой.

— Нет! Я и представить не могла, что все так получится. Я передумала потому… — Айрин заколебалась, зная, что ступает на зыбкую почву, — потому что не хотела портить наших отношений, — чуть задыхаясь, призналась она, пытаясь поймать его взгляд.

— Отношений? — язвительно воскликнул Майкл, разрывая ее и без того измученное сердце. — Нас не связывают никакие отношения, милая. Мы просто провели одну ночь вместе, только и всего!

То, что ему удалось описать их взаимную страсть столь уничижительно, не предвещало ничего хорошего. Однако Айрин все же попыталась спасти хоть что-нибудь от разгрома.

— Это была не просто ночь. Это было начало. То, что мы почувствовали, оказавшись рядом, никуда не ушло. — Это и сейчас было здесь, прячась под маской злости.

— Может быть, и так, — неохотно согласился он. — Но если думаешь, что после всего этого я захочу иметь с тобой дело, то глубоко ошибаешься!

Айрин всегда знала, что Майкл плохо воспримет правду, именно поэтому и хотела, чтобы их роман продлился дольше одного дня. В таком случае им, возможно, удалось бы пережить момент признания. Слабая надежда, но единственная, которая ей оставалась. Она хотела отвоевать для себя побольше времени. Хотела запастись воспоминаниями, которые будут согревать ее в предстоящие холодные годы. Но все рухнуло, и у Айрин остались только ирония и злость на его лицемерное ханжество.

— Значит, так? Все кончено, потому что твою гордость уязвило то, что я не рассказала тебе о Соне. Хорошо, а как быть с моей гордостью? Ты походя вынес мне приговор и вцепился в него мертвой хваткой! Ты хотя бы представляешь, как больно было мне?

Майкл в упор смотрел на нее, его ноздри раздувались, в глазах полыхал огонь.

— Поскольку ты знала, что это неправда, я не понимаю, как тебе вообще могло быть больно!

— Ах, не понимаешь? — взвилась Айрин, потеряв всякую осторожность. — Что ж, позволь кое-что сказать тебе, Майкл Эббот. Мне было ужасно больно. Мне было больно, как в такой ситуации было бы больно любой женщине, любящей мужчину!

Это откровение ошеломило ее так же, как, очевидно, потрясло его. Айрин в отчаянии закрыла глаза. Она не собиралась говорить того, что сказала. Но теперь, когда открыла ему свои чувства, уже не могла отступать. Даже для того, чтобы защитить себя. Взяв себя в руки, она с вызовом посмотрела на Майкла.

Он провел рукой по волосам, что у него было признаком крайнего волнения.

— Хочешь сказать, что любишь меня? — спросил он, и его тон был уже далеко не таким агрессивным, как прежде.

— Да. Я люблю тебя, — спокойно подтвердила Айрин, и, прерывисто вздохнув, Майкл снова взлохматил волосы.

— И скольким бесхребетным красавчикам, с которыми встречалась, ты говорила это? — резко спросил он.

Айрин вздрогнула, хотя и ожидала, что Майкл ей не поверит.

— Ни одному, — честно ответила она, поскольку честность осталась ее единственным оружием. — По той простой причине, что ты единственный, кого я когда-либо любила.

Майкл язвительно рассмеялся.

— Предполагается, что я должен быть польщен?

Сердечная боль Айрин стала почти невыносимой. Она открыла ему душу, и все, что он сделал, — это порвал ее на клочки. Она почувствовала, как кровь отлила от лица, и ей пришлось сглотнуть один раз, и другой, прежде чем вновь обрела способность говорить.

— Если бы ты любил меня, то наверняка так и было бы. Значит, на один вопрос ответ получен, не так ли? Ты меня не любишь, — хрипло сказала она.

Майкл смотрел на нее, стиснув челюсти.

— А разве я давал тебе когда-нибудь повод думать иначе? — процедил он сквозь зубы.

Айрин отрицательно покачала головой.

— Нет, никогда. Пару дней назад я не догадывалась даже о том, что ты меня хочешь. Ты очень хорошо умеешь скрывать свои чувства.

Майкл открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом, видимо, передумал. Он тряхнул головой, словно пытаясь привести в порядок мысли, и его ответ прозвучал странно неуместно:

— Это мастерство я совершенствовал в течение многих лет. Оно необходимо при моей работе.

— Да, не сомневаюсь, — устало проговорила Айрин, измученная эмоциональным перенапряжением последних нескольких минут. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беззащитной. — Господи, какой бред! Я не хотела смущать тебя признанием в любви. Это просто вырвалось.

Майкл протяжно выдохнул и повел плечами, словно снимая напряжение.

— С правдой часто так бывает, если только ты не излишне осторожный парень, вроде меня. Твоя исповедь застала меня врасплох, но не смутила.

Айрин удалось выдавить слабую улыбку.

— Тем не менее тебе было бы легче, если бы я этого не сказала. Впрочем, твои женщины, наверное, приучили тебя к признаниям в любви…

Господи, ей невыносима была сама мысль о них!

— Не особенно, — возразил Майкл, с интересом глядя на нее. — Я этого не поощряю. Я также ни одной женщине не говорил, что люблю ее.

Мне совсем ни к чему выслушивать его признания, подумала Айрин, потирая лоб в предчувствии надвигающейся головной боли.

— Что ж, если понадобится подтвердить это, присылай ко мне! — попробовала пошутить она.

Айрин не видела смягчившегося взгляда Майкла.

— Нет, не буду, — медленно покачал он головой.

— Прекрасно. Поступай как тебе угодно. О, и не беспокойся — я не буду надоедать тебе. Ты никогда больше не услышишь от меня трех этих слов, — резко проговорила она, чувствуя, что близка к срыву.

— А вот это жаль, — с кривой улыбкой ответил он.

Айрин, решив, что ослышалась, часто заморгала.

— Что? Что ты сказал?

Майкл потер большим пальцем переносицу и вздохнул.

— Я сказал, что будет жаль, если ты не скажешь мне этого снова, — охотно повторил он, и Айрин недоверчиво уставилась на него.

— Какая чушь! — воскликнула она, испытывая боль от того, что он решил поразвлечься подобным образом.

— С моей точки зрения, вовсе нет, — возразил он, и в глазах Айрин сверкнули слезы.

— Не смешно!

Майкл успокаивающим жестом протянул руку.

— Я и не смеюсь.

Это было уже слишком!

— Я не понимаю тебя! — в отчаянии выкрикнула Айрин. Ей хотелось сейчас одного — зарыться головой в подушку и завыть.

А Майкл еще имел наглость улыбнуться.

— Меня нетрудно понять, если вспомнить, что случилось той ночью, — ответил он, и Айрин задохнулась от негодования.

— Если ты имеешь в виду, что мы занимались любовью, то это ничего не объясняет! — воскликнула она.

Майкл с легким неодобрением покачал головой.

— Не это. Я имею в виду то, что проиграл в карты, — с ударением проговорил он, но Айрин была слишком измучена, чтобы видеть здесь какую-то связь.

— Если хочешь что-то сказать мне, Майкл, — просто скажи, и все. Если нет, тебе лучше уйти. Я сама заеду к дедушке позже, — устало произнесла она.

Ей необходимо было время, чтобы зализать раны, и не хотелось, чтобы кто-то присутствовал при этом. К ее удивлению и раздражению, Майкл покачал головой.

— Я никуда сейчас не спешу, — заявил он, и Айрин свирепо уставилась на него.

— Если в тебе осталась хоть капля порядочности, ты уйдешь.