С конца шестидесятых годов, после опубликования стихов Н. Олейникова в «Вопросах литературы», распространилось ошибочное мнение о том, что Олейниковым якобы был создан обобщенный образ некого «технорука Н.». от имени которого временами ведет повествование автор. Утверждалось также, что помимо «стихов технорука Н.» имеются «стихотворения Макара Свирепого» (сюда были отнесены «Перемена фамилии», «Таракан», «Карась», «Блоха мадам Петрова»)[42]. Правдоподобие этого утверждения усиливалось тем. что публикация, данная под моим именем, была озаглавлена «Новые стихи технорука Н.»[43]. Вслед за А. Дымшицем многие отечественные и зарубежные литературоведы стали всерьез говорить о существовании такого псевдонима Н. Олейникова.

Это явное недоразумение. Н. Олейников никогда не подразделял свои стихи на группы, установленные А Дымшицем, и не подписывал их псевдонимами. К числу исключений можно, с некоторой натяжкой, отнести единственное восьмистишие. под которым значится: «Балетоман Макар Свирепый».

Известны три псевдонима Н. Олейникова, относящиеся к ленинградскому периоду его деятельности: Макар Свирепый, Николай Макаров и Сергей Кравцов. Откуда же мог появиться «технорук»?

В 1928 году, когда отмечалось пятилетие журнала «Забой», Н. Олейников послал донецким друзьям и соратникам приветствие, в котором перечисляются все псевдонимы, использованные нм в годы работы в Бахмуте и Ростове:

В 1968 году А. Я Дымшиц любезно согласился представить в журнале «Вопросы литературы» предложенную мною подборку стихов Олейникова, порекомендовав разделить ее на две части. О существовании «Н. Технорукова» ему было известно. По-видимому, отсюда и возник «технорук Н.», наличие которого позволяло не только дать общепонятную трактовку публикуемых стихов, но и убрать из «Послания, бичующего ношение одежды», предназначенного дли опубликования в одном из ближайших номеров журнала, неуместное по нормам того времени слово «политрук»:

«Политрук» был заменен «техноруком», уже знакомым читателю по предыдущей публикации.

Стихи Николая Олейникова создавались в эпоху всепроникающей серьезности, когда пресса не знала иной тематики, кроме победных реляций и поношения недругов, литература специализировалась на производственных полотнах, поэзия грохотала литаврами и барабанами, и обыватель, всезнающий и многоликий, вещал с трибун от имени народа. Память об этом необходима для полного понимания сказанного поэтом.

21 марта 19Н8 года в Центральном Доме литераторов состоялся вечер из цикла «Антология русских поэтов XX века», посвященный Николаю Олейникову. Здесь были, едва ли не впервые, произнесены надлежащие слова о философском аспекте стихов Олейникова.

«Поэт, задумчивый и скромный», — сказал о нем А. Афиногенов[44].

«В нем чувствовалось беспощадное знание жизни», — отмечал В. Каверин[45].

«…Казалось бы, все умерло, все убито, (…) давно нет Олейникова, но слово его живет, оно и сегодня может обрадовать читателя, как в тот первый миг, когда оно впервые легло на бумагу», — писал И. Рахтанов[46].

Сегодняшний день позволяет увидеть новыми глазами творчество Н. М. Олейникова. Поэт и гражданин, в трудное время всеобщей подавленности он поднял свой голос против конформизма, подлости и приспособленчества, против обывателя в быту и обывателя в каждом из нас, в защиту и чувств и права каждого человека на индивидуальность.

Начальнику отдела^*

1926

«Кузнечик, мой верный товарищ»^*

(1927)

Карась^*