— Ва, духургиштхойцы! Пусть вас минует мудрость слова, но пусть сопутствует вам в бою удача!

— Ва, харпхехойцы! Пусть род ваш будет малочисленным, а потомство недостойным!

Здесь черт испустил дух.

«У Эржа-Майры[166] был сильный бык. Впрягли быка и черта волочить огромное бревно-магаска.

— Положите на бревно вон тот огромный валун, — сказал Эржа-Майра.

Черт не мог тягаться с быком и проклял Майру:

— О боже! Пусть лошади и быки у них будут сильными, пусть мужчины у них будут славными, но потомство их пусть будет малочисленным!

Черт залез под валун и испустил дух».

Однажды на дороге мужчине встретился старый черт с перекинутой через плечо зурной.

— Ва, черт, — сказал мужчина, — куда путь держишь? Сыграл бы немного на зурне, если не спешишь.

— На ней просто нельзя играть, — сказал черт, глядя на мужчину.

— Так зачем; ты ее носишь, если не играешь? — удивился мужчина.

— Мне можно играть на ней только тогда, когда мулла дает милостыню, — ответил черт, взглянув на мужчину.

— Ох и много, видно, тебе приходится играть! — сказал мужчина. — Играть каждый раз, как мулла даст милостыню! Хоть успеваешь ли ты?

— Любой клятвой клянусь, — сказал черт, удивленный глупостью мужчины. — За эти триста лет, что ношу ее за плечами мне не пришлось не только играть, но и выдавить из этой зурны ни единого звука. Не было еще случая, чтобы мулла дал милостыню!

Мой дед по матери как-то пошел на мельницу. Там озорничали шайтаны. Они отводили воду в сторону, и мельница не работала. Дед потерял терпение, разжег перед мельницей огонь и стал жарить курдюк, нанизывая его на вертела. С курдюка капал жир, и шайтаны набрасывались и с жадностью слизывали капающий жир.

Один шайтан подсел к деду и спросил:

— Кто ты такой? Как тебя зовут?

Дед ответил:

— Меня зовут «сам себя».

Только шайтан подошел, намереваясь лизнуть с курдюка каплю жира, как дед наотмашь ударил его горячим курдюком по рылу, а потом заскочил в мельницу и заперся там.

Обожженный шайтан бегал вокруг мельницы, плакал от боли и кричал:

— Сам себя обжег!

Сбежались шайтаны и стали спрашивать, что случилось. Шайтан только отвечал:

— Сам себя обжег!

Тогда шайтаны сказали, что они ничего не могут поделать, если он сам себя обжег, и ушли по своим делам.

Шли по дороге два путника: человек и шайтан. Шайтан предложил:

— Давай попеременно будем возить один другого до тех пор, пока не кончится песня того, кто сидит на спине.

Человек согласился при условии, что первым поедет он. Сел он на шайтана и, перебирая четки, начал петь;

— Ла-ила-ха ила-лах….

И это тянулось бесконечно. Шайтан спросил:

— Твоя песня когда-нибудь кончится?

А человек, не умолкая, тянул свое.

Шайтан стал умолять человека отпустить его, иначе он может околеть.

— Отпущу, — сказал человек, — если ты скажешь, как делать серп и часы.

Шайтан ответил:

— Э-хе, я научу тебя: серп надо делать подобным согнутому большому перу из хвоста петуха, а часы надо делать похожими на куриную гузку.

Так человек узнал, как надо делать серп и часы.

Мулле приглянулась жена Чоры. Каждый раз, когда шла она мимо мечети, мулла ржал жеребцом. Надоело жене Чоры все это, и рассказала она обо всем мужу. Чора посоветовал на ржание жеребца ответить ржанием кобылы. Жена однажды так и поступила.

— Ой, пусть ты будешь богом любима! — встречает ее мулла. — Как долго я по тебе тосковал.

— Пусть мне места в могиле не будет, если я позволю тебе тосковать из-за меня. Поведай свою тоску, — говорит жена Чоры.

Мулла говорит, что хотел бы вечером навестить ее. Жена Чоры согласилась.

Приходит мулла и располагается, как у себя дома. Внезапно появляется Чора, на глазах у муллы загоняет патрон в ружье и спрашивает:

— Коран читал, мулла?

— Читал, — голос муллы дрожит.

— Клянусь тем Кораном, который ты читал, — угрожающе произносит Чора, придвигая к мулле два мешка кукурузы и ручную мельницу, — если ты до утра не перемелешь два мешка кукурузы, я застрелю тебя из этого ружья!

Испуганный до смерти мулла до рассвета молол кукурузу, а утром трусцой отправился домой. Через два дня пошла жена Чоры за водой и возле мечети первой стала ржать, как кобыла.

— Эй, чтобы ваши отцы свиней пасли! — в отчаянии воскликнул мулла. — Неужели за два дня весь ваш помол кончился?!

Жили в одном селе два муллы. Одного звали Ибрагим, а другого Увайс. Ибрагим-мулла был образован, но глуп, а Увайс был неграмотен, но умен.

Подаяний сельчан Ибрагим-мулле было мало.

Однажды он сказал Увайсу:

— Увайс, я слышал, что в одном селе нуждаются в мулле. Село большое, люди добросовестные и спокойные. А мулла, живущий там, мало в чем разбирается. Я хочу пойти в то село муллой.

— Не знаю, Ибрагим. Я не советовал бы тебе этого делать. Если люди того села не звали тебя к себе муллой, как ты придешь к ним? Мы неплохо устроились и здесь. Хоть село и маленькое, но для безбедного житья нам хватает. Членам наших семейств работать не приходится: еды, одежды всего в достатке, — проговорил Увайс-мулла.

— Ты думаешь, если есть одежда, еда, то все в порядке? Богатство никогда не помешает. Сегодня понедельник, а завтра, во вторник, я решил сходить в то село, — проговорил Ибрагим-мулла.

Поболтав о том, о сем, они разошлись.

На второй день Ибрагим-мулла отправился в дорогу в то село, о котором говорил.

На четвертый день, в пятницу, он поспел в мечеть на общественную молитву. Когда Ибрагим-мулла вошел в мечеть, люди еще не начали молитву.

После приветствия он сказал:

— Ваш мулла малограмотен, поэтому я и прибыл, чтобы быть у вас муллой. Я много читал Коран, я хорошо…

Тут присутствующие прервали его:

— Нужен нам мулла или нет, мы сами лучше знаем. Кто тебя звал? По чьей просьбе ты пришел?

Нечего было ответить Ибрагим-мулле, а люда стали смеяться над ним. «Задуманное не совершилось», — подумал он и, оскорбленный людьми этого села, вернулся в свое село.

Услышал Увайс-мулла, что Ибрагим возвратился, и пошел к нему.

— Как твои дела, Ибрагим-мулла? — спросил он.

— Пришел домой, ничего не сделал. Когда я им рассказал о своих намерениях, люди села и их мулла со смехом выдворили меня. Плохие, бессовестные люди в том селе. Такой же и их мулла, — ответил Ибрагим-мулла.

— Ты пошел туда, хоть я и отговаривал тебя. Мне досадно, что они тебя опозорили. Ты опиши мне внешность того муллы, я пойду к нему. Я им не прощу насмешек над тобой, — сказал неграмотный, но умный Увайс-мулла.