Вскоре мы снова собрались на улице. Сгущались сумерки, фотографы – теперь к ним присоединился и сердитого вида подросток, представитель местной газеты,– спешили сделать снимки, пока совсем не стемнело.

От слез радости и капель пота мой макияж изрядно пострадал, поэтому, улучив минуту, я отошла под одну из арок, чтобы привести лицо в порядок.

– Как же все было красиво! – послышался где-то за моей спиной голос Габи.

Я замерла. Подслушивать не в моих правилах… но узнать, что же происходит между моими друзьями, безумно хотелось.

– Ага. Красиво,– ответил Нельсон без особого энтузиазма.

И то хорошо, подумала я. Если они и крутят роман, то Нельсон дает ей понять, что пока не готов раскошеливаться на подобные глупости.

Габи вздохнула.

– Ну, так как? Ты уже поговорил с Мел?

Я затаила дыхание. О чем поговорил?

– Нет,– сказал Нельсон.– Пока нет.

– И когда же ты с ней побеседуешь? Когда мы сможем показать ей?..

Что показать? О чем, черт возьми, шла речь? О квартире? О кольце? О фотографии?

– Когда наступит подходящий момент, Габи,– произнес Нельсон.– Она ведь совсем замоталась со своими делами. И потом, я не хочу говорить с ней об этом в присутствии семьи и Джонатана. Надо поговорить один на один.

Что, черт возьми, происходит? Габи действительно решила поселиться у нас? Или они с Нельсоном стали по-настоящему встречаться? О чем Нельсон собирается мне рассказать с глазу на глаз?

Сколько еще неприятных сюрпризов готовит для меня этот день?

Я выскочила из укрытия, вознамерившись догнать друзей, но они уже шли с толпой гостей к машинам – Нельсон обнимал Габи за плечи, как когда-то меня. Мое сердце заныло, и тут я заметила еще одну парочку: папу и Бобси Паркин, на которой было короткое шелковое платьице и нежно-розовый твидовый жакет.

Назревала какая-то неприятность, и я загорелась желанием выяснить, какая именно. Бобси не имела ни малейшего права портить праздник моей сестры. И мою жизнь, кстати, тоже, хотя это она могла запросто сделать, всего лишь шепнув папе на ухо пару слов.

– Сфотографируйте меня с сестрами! – воскликнула Эмери, подскакивая ко мне сзади.

– Неплохая мысль,– отозвалась Аллегра.– С артишоком в человеческий рост я еще ни разу не фотографировалась.

– Привет, Аллегра,– сказала я.

Они с Ларсом прилетели утром и сразу отправились в гостиницу, а оттуда поехали прямо в церковь. Аллегра знала по собственному опыту, что чем меньше общаешься с родственниками, тем лучше отношения.

За годы семейной жизни ее внешность ни капли не изменилась: все тот же бабушкин аристо-кратический нос, те же проницательные голубые глаза и прямые длинные черные, как вороново крыло, волосы. На ней чернела накидка, отделанная красным: Дракула отказался бы от такой, посчитав ее чересчур экстравагантной.

– И вовсе она не похожа на артишок! – возразила Эмери, когда фотографы засуетились, выбирая место.

– Спасибо,– сказала я с благодарностью.

– Скорее, на лук-порей,– хихикнула Эмери.

Я нахмурилась и пожалела, что по доброму совету мамы не выпила вместе с «бакс-физз» таблетку валиума.

По возвращении из церкви начались приветственные речи. На них ушло не больше сорока минут, тридцать восемь из которых беззастенчиво использовал отец, а две оставшиеся – Уильям и Даррелл. Потом заиграла музыка.

Уверена, вам совсем не интересно, о чем разглагольствовал папа. Если коротко: он упомянул о небольших проблемах с желудком у Эмери, отпустил пару непристойных шуточек в адрес каких-то неизвестных медсестер и затронул проблему парламентских каникул. Поблагодарить отец удосужился лишь тех, кто предложил свои услуги бесплатно.

Я старалась сидеть с каменным лицом, но у меня это плохо получалось. Мой папаша отпетый негодяй, но слушать его бывает занятно.

Слов благодарности от него я почти не ждала, однако, когда отец, ни словом не упомянув о моей роли в подготовке празднества, закончил речь и грузно опустился на место, почувствовала жгучую обиду.

И тут же сказала себе: сегодня ведь самый счастливый день в жизни Эмери. Ее лицо светится, а лучшей награды нельзя и желать.

Стоя у огромного стола со сладкими блюдами, я утешалась вторым куском шоколадного пудинга, когда на мое плечо опустилась чья-то теплая рука.

– Целый вечер ищу вас! – послышался знакомый голос.– Где вы были?

Я чуть не подавилась пудингом.

Все это время я умышленно избегала встреч с Джонатаном, четко понимая, что не смогу вести себя с ним как подобает.

И потом, платье фасона «лук-порей» сидело на мне не самым лучшим образом.

– Добрый вечер,– сказал Джонатан, целуя меня в щеку.– Могли бы и поздороваться. Вас было невозможно поймать. Много дел?

Я не знала, что сказать. В темном костюме и галстуке, со слегка растрепавшимися волосами и ярко-розовым цветком в петлице Джонатан был необыкновенно хорош собой.

– Ничего не говорите,– попросила я.– Пожалуйста.

– Понимаю,– пробормотал он с сочувствием.– Для вас этот вечер не из лучших?

Я находилась на свадьбе у сестры, выглядела в своем платье как трансвестит, не услышала ни слова благодарности – и от этого была готова кричать во всю глотку. Утешиться могла лишь возможностью превратиться в Милочку и познакомиться с приятелями Джонатана.

А что же оставалось для Мелиссы?

– Нет, вечер вполне приятный,– ответила я, подавив в себе злобу.– Просто пудингу, как и вам, я уделяю обычно все свое внимание. Вот сейчас покончу с ним – и переключусь на вас.

– Вы мне льстите,– подмигнув, сказал Джонатан.– Угощение, кстати, было восхитительным. Насколько понимаю, спасибо за это надо сказать именно вам? – Он наполнил шампанским пустой бокал и протянул его мне.– Не желаете пообщаться с моими друзьями? Они сгорают от нетерпения взглянуть на вас.

– Я тоже сгораю от нетерпения,– пробормотала я, сделав глоток шампанского.

Конкретного плана дальнейших действий у меня не было. Я просто ожидала, что во мне внезапно заговорит Милочка. Решительный момент как будто наступал.

– Отлично! Гм…– Тут Джонатан понизил голос, многозначительно посмотрел на мои волосы и произнес: – Послушайте, Чудо-Женщина, наверно, вам хочется сначала немного… освежиться?

Сначала я не поняла, о чем он говорит, потом до меня дошло: Джонатан имел в виду «переодеться». Я была Мелиссой. А Райли желал видеть рядом с собой Милочку.

В сердце опять больно кольнуло. Я заметила, что самонадеянный бесчувственный гад поглядывает на друзей – очевидно, не желая, чтобы те видели его со старомодной Мелиссой.

– Да, конечно,– сказала я, прикидывая в уме, сколько времени мне потребуется на пере-воплощение.– Подождете пять минут?

– Хорошо.– Джонатан улыбнулся, глядя в сторону места, отведенного для танцев.– Только не задерживайтесь. Буду ждать вас возле шоколадного фонтанчика. Кстати… он мне ужасно понравился.

– Вернусь, как только смогу.

Я кивнула и, задыхаясь от волнения, пошла прочь.

Снимать платье подружки невесты мне было совсем не жаль. Надевая узкое атласное платье бледно-розового цвета и натягивая длинные вечерние перчатки, я почувствовала значительное облегчение, становясь собой, хоть наряд и был из Милочкиного гардероба.

Я попыталась сконцентрироваться на образе Грейс Келли, намереваясь стать такой же сдержанной и величавой. Несколько мгновений – и я уже была Милочкой, светящейся и уверенной в себе.

Покрывая ярко-красным блеском губы и прислушиваясь к звукам веселья, разливавшимся по всему дому, я неожиданно подумала: неужели я больше никогда не увижу Милочку? Неужели надеваю парик в последний раз?

Из зеркала на меня смотрела красивая, уверенная в себе женщина, знакомством с которой можно хвастаться перед друзьями и приятелями. Родственникам бесплатно, всем остальным – за деньги.

Мне показалось, что я вижу себя в последний раз.

Недовольство, копившееся во мне целый месяц, внезапно вырвалось наружу – благодаря парику, атласным перчаткам, нескольким бокалам шампанского и высоким каблукам.