– Я давно хотела поговорить с тобой вот по какому поводу. Когда Габи поссорилась с Аароном, ты был с ней так мил,– начала я.– Настолько заботливо подавал ей салфетки – трудно представить, что мужчина на такое способен.

Нельсон покосился на меня:

– Дело всего лишь в том, что я знаю толк во многих вещах. Так или иначе, теперь она, кажется, воспрянула духом. Наверно, следует каким– то твоим советам.

– Советы обычные – из женских журналов. И потом, не думаю, что дело во мне,– сказала я.– На мой взгляд, главное – быть честной с самой собой.

Я посмотрела на соседа, но он с сосредоточенным видом завязывал бант.

– Согласен?

– Конечно,– ответил Нельсон.– Только в пределах разумного.

Я с интересом пронаблюдала, как ловко он складывает ленту в петлю и затягивает аккуратный маленький узелок.

– Подай мне колечки.– Нельсон поднял голову и увидел, как пристально я на него смотрю.– Что?

– Ничего,– пожала я плечами, потом сделала глоток вина.– Наблюдаю, как ловко у тебя это получается.

По-моему, как-то раз мне сказала об этом Габи: у Нельсона очень сильные и умелые руки. Странно, но пока она не стала трещать о нем каждую свободную минуту, на многих его достоинствах я не сосредоточивала особого внимания. А руки у него были действительно замечательные. Мужские, мускулистые, они выглядели такими, даже когда в них были глупые безделушки.

Вообще-то и безделушки казались в Нельсоновых руках вовсе не глупыми. Даже наоборот.

Доделав очередной подарок, Нельсон положил его в кучку. Она у него была в три раза больше, чем у меня, а сувениры получались гораздо красивее.

– Они что, окончательно разошлись? Габи и Аарон? – спросил он таким тоном, будто интересовался арендной платой.

Габи. А, ну да, точно. «Не отвлекайся на посторонние темы»,– напомнила я себе.

– Вроде бы. По-моему, она влюблена в другого.

– Хм,– произнес Нельсон.– В начальника Аарона?

– Нет!

Я пристальнее посмотрела на него, пытаясь определить, насколько он серьезен. Задачка оказалась не из легких: от выпитого вина окружающее потеряло четкость… впрочем, на Нельсоне была новая рубашка, и его глаза казались необыкновенно голубыми.

Если уж начинаешь замечать подобные вещи, то дело плохо.

Я постаралась взять себя в руки.

– Нет, в другого человека.

– Значит, не в Аарона? – насмешливо спросил Нельсон.– А почему? На мой взгляд, Аарон для нее – идеальный мужчина. Не знаю, конечно, понимает ли это она сама,– добавил он.– Вы, девчонки, странный народ. Постоянно пытаетесь выдать себя не за тех, кем являетесь, и втайне желаете найти парня, который раскрыл бы этот ваш секрет…

– В каком смысле? – требовательно спросила я.

Временами Нельсон становился чересчур заносчивым.

–Габи никогда не признается себе в том, что она человек бескомпромиссный. Не защищай ее. Так кто этот парень? Наверняка зануда: читает «Гардиан», ест мюсли, носит сандалии, да?

– Совершенно верно,– сердито сказала я.– Зануда, каких поискать.

Нельсон пожал плечами.

– Все ясно. Габи запаниковала и устремила все свое внимание на прямую противоположность Аарона – чтобы убедиться в том, что нужен ей именно он.

– Думаешь?

– Все девчонки одинаковы,– уверенно заявил Нельсон.

– Какая чушь! Откуда тебе знать? – фыркнула я.– Считаешь себя великим знатоком по части женщин?

– Мел,– произнес Нельсон ангельски спокойно.– Если в данный момент у меня нет подруги, это еще не означает, что я евнух. О женщинах я знаю предостаточно.

Возразить было нечего. Я ведь не собиралась его обижать.

– Никто не говорит, что ты евнух,– пробормотала я растерянно.

Мое воображение внезапно разыгралось.

Нельсона я знаю очень хорошо, однако в отдельные периоды его жизни почти не общалась с ним. К примеру, когда училась в колледже или когда Нельсон путешествовал за границей. Как много он знал о женщинах? Что у него были за подруги?

Нельсон допил остатки вина из своего бокала. За вечер мы выпили прилично, но бантики на сувенирах Нельсон завязывал так же безупречно, как в самом начале. А вот мои получались теперь весьма причудливыми…

– Просто Габи хочет, чтобы все встало на свои места.

– Именно так она и выразилась.

Все встало на свои места. Я взглянула на орешки, которые крутила в руках. В моей собственной жизни на местах ничего не стояло. Сплошная неопределенность.

Может быть, после вчерашнего недоразумения с Джонатаном следовало разобраться в своих чувствах?

А вдруг все, что мне требовалось, находилось рядом, прямо передо мной?

Возможно, Нельсон заговорил об этом, чтобы выяснить мое к нему отношение?

И зачем только Габи попросила меня поговорить с ним…

Я украдкой взглянула на Нельсона. Он сидел, склонив голову, и сосредоточенно раскладывал миндаль по кружкам из тонкой ткани. Само воплощение утонченности и силы.

Правильно говорила Габи: Нельсон – первоклассный бойфренд. И вообще красавец.

– Так в кого же тайно влюблена Габи? – спросил он, не поднимая глаз.– Откроешь секрет?

Я чуть не выронила бокал.

– Тебе интересно? А не станешь ревновать?

Нельсон разразился хохотом.

– Конечно стану! Уж если у кого и есть на это право, так это у меня. Габи ведь мне проходу не дает, до того отчаянно строит глазки!

Я с удивлением отметила, что у меня все сжимается внутри. И удивилась еще сильнее, когда услышала собственный голос:

– Она влюблена в тебя. И это не шутка.

По-моему, и он и я моментально протрезвели.

Не решаясь взглянуть друг на друга, мы сидели и крутили в руках серебряные ленты. Запись Фрэнка Синатры закончилась, и в комнате воцарилась неловкая тишина.

– Эхе-хе,– протяжно вздохнул Нельсон.– Понятно.

– Ты любишь ее? Или… смог бы полюбить? – нерешительно спросила я.

– Габи – отличная девушка,– сказал Нельсон.– Забавная, очень хорошенькая и… в общем, все при ней. Но она вовсе меня не любит. Просто готовится стать женой Аарона, разве не так?

– Какой ты правильный,– буркнула я, не представляя себе, как рассказать обо всем Габи так, чтобы она не пришла в ярость.

– Я имею в виду, что вовсе не в обиде на нее,– добавил Нельсон.

Мне захотелось изругать его вдоль и поперек за подобную самоуверенность, однако он еще не закончил:

– Это ведь проще всего – вообразить, что ты влюблен в того, кто определенно не ответит на твои чувства. Приятно и безопасно.

Я уже упоминала, что от вина становлюсь крайне чувствительной? И что последние несколько недель только и делала, что готовила свадьбы, о каких сама и не мечтала, или посылала кому– то, кого даже не знала, в качестве подарка письменные принадлежности с гравировкой? И что влюбилась в мужчину гораздо старше меня, который думал, будто я сексуальная и сверхсовременная, в то время как я была почти старой девой, страдала избыточным весом и массой комплексов?

Слезы полились ручьем из моих глаз. Они капали на стол, на красивые ленточки, на конфеты…

– Эй! В чем дело, Мел? – нежно спросил Нельсон, отчего моя жалость к себе лишь удвоилась.– Ну-ну…

Он достал платок и протянул его мне.

Я уткнулась в платок лицом. Он пах моим соседом: теплом, чистотой и еще чем-то ароматным.

– Это из-за свадьбы Эмери? – спросил Нельсон.– То есть из-за каких-то домашних проблем? Ты ведь расплакалась не потому, что я не люблю Габи?

– Нет! – провыла я.– Конечно нет! Я плачу, потому что до смерти устала быть сама собой!

– Что?

Нельсон обхватил меня за плечи своими сильными руками, притянул к себе и с недоумением посмотрел мне в глаза.

– А я думал, речь идет о Габи… или хотя бы обо мне.

Я поднялась и пошла в спальню, но наткнулась на диван, тяжело опустилась на него, схватилась за голову и разрыдалась пуще прежнего.

Нельсон сел рядом, обнял меня, бережно взял за затылок и прижал лицом к своему плечу.

– Ну-ну,– пробормотал он.– Перестань, Мел. Расскажи, что тебя тревожит. Наверное, трудно решать море чужих проблем, а свои все время держать в себе.