– Но ведь здание совсем новое,– пробормотала я, растерявшись.

Джонатан разразился смехом, а я вежливо улыбнулась, все еще ничего не понимая.

Так или иначе, мне нравилось, как он смеется. В такие минуты Джонатан выглядел другим человеком. Вот бы Нельсон и Габи увидели его сейчас!

О нет, лучше не надо…

– Кэролайн лежала на столе, выполняя, как полагается примерной секретарше, кое-какие указания,– произнес Джонатан, внезапно посерьезнев.

– Ничего себе!

Я не могла представить, чтобы Кэролайн потеряла голову от страсти, тем более от страсти, разожженной Хьюи. Творилось что-то необъяснимое.

Неужели Габи взяла и все рассказала Джонатану?

– А Габи не ошиблась случайно? – осторожно поинтересовалась я.– Поверить не могу. Мне Кэролайн показалась весьма… приличной.

– Такое случается в любой организации,– ответил Джонатан.– Разумеется, я эти выходки не одобряю.

– Да?

По мнению моего отца, служебные романы лишь делают работу интереснее.

– Да,– твердо сказал Джонатан.– Легко вообразить, что секретарь, раз уж она тебе подчиняется и готова во всем угодить, еще и влюблена в тебя… Конечно,– добавил он,– толковая помощница должна прекрасно знать начальника, но ведь отношения в офисе и дома – вещи совершенно разные, правильно?

Он пожал плечами.

Я все думала о папаше и о тех неприглядных сценах, свидетельницей которых мне невольно довелось стать перед возвращением в Англию.

– Да, правильно,– согласилась я.– Потому что потом, если отношения испортятся – а так бывает в большинстве случаев,– работать по-прежнему уже не будет возможности: все женщины в офисе непременно узнают о дерматите начальника или других его тщательно скрываемых мелких секретах.

Я вспомнила о Квентине. У него вышел скандал с моей предшественницей, Таней. Наверно, и в аду не отыщешь такой ярости, какая вскипает в женщине, когда ее отвергает мужчина с шелушащейся спиной.

– Вот-вот,– поддакнул Джонатан.– Впрочем, наверное, случается и по-другому. Надо лишь убедиться, что отношения с человеком который работает с тобой рядом, действительно вам обоим нужны… Хотите сахарной ваты?

Снова пожелал сменить тему?

Тут затрещали громкоговорители. Прямо у меня над ухом прогремело:

– Леди и джентльмены, до начала шоу остается пять минут. Пять минут.

Толпа ринулась занимать места получше. Я машинально двинулась вперед.

– Вы куда? – крикнул Джонатан.– Здесь что, будет плохо видно?

Не успела я ответить, как зазвонил его телефон. С недовольной гримасой на лице Райли достал из кармана миниатюрный мобильник, раскрыл его, посмотрел на номер и картинно нажал кнопку.

– Взгляните!

– Куда? – спросила я, надеясь, что он не собирается прочесть мне нудную лекцию о своем новом телефоне-DVD-плеере.

– Я отключил его,– сообщил Джонатан, широко улыбаясь.

– Что ж, спасибо,– сказала я.

– Сейчас я отдыхаю,– добавил он многозначительно.

Означало ли это, что ему хотелось вывести наши отношения на другой уровень? Или мне надлежало оставаться Милочкой?

Я вдруг почувствовала себя совершенно беззащитной. Одна, посреди темного парка, в компании еще не разведенного официально мужчины, окруженная паутиной лжи, в которой сама не могла разобраться, и в шляпе, которая могла вспыхнуть от единственной искры…

У меня задрожали колени.

Джонатан внимательно посмотрел мне в лицо.

– Я выключил телефон,– повторил он,– чтобы дарить все внимание только вам. Нетерпеливые покупатели из Нью-Йорка пусть оставляют сообщения.

– Очень мило с вашей стороны,– с трудом произнесла я.– Может, и мне свой выключить?

– А вы сейчас на работе? Или нет?

Наши взгляды встретились. Я принялась лихорадочно искать ответ.

Мое сердце забилось сильнее. Джонатан явно чего-то ждал, но чего?

Какое слово он хотел услышать?

«Да» или «нет»?

Его брови приподнялись, губы тронула пленительная улыбка.

Даже если я не считала, что работаю, все равно играла роль той, кем не была,– женщины, способной с ним общаться.

Милочки.

И ведь он сам заявил, что не одобряет служебные романы. Даже рассказал о связи людей, которых я, по его мнению, едва знала. Не умышленно ли? Не для того ли, чтобы вывести меня на чистую воду и мягко дать понять, что в моих чувствах он не нуждается?

Мое настроение упало до нуля.

Послышался грохот – начался фейерверк. Мы с Джонатаном как по команде подняли головы и устремили взгляды на вспышки белых огней озарившие небо. Из громкоговорителя полилась музыка; чернота ночи расцвела ярко-красными, синими, серебряными хризантемами.

Бывают минуты, когда ты находишься в окружении тысячи людей – и чувствуешь, что заодно со всем человечеством. Наверное, поэтому все так любят танцевать, держась за плечи, или пить на многолюдных сборищах. Однако в этот вечер я не желала быть как все, я мечтала набраться смелости и сделать то, что хочу, а не то, что должна…

Шум стоял такой, что разговаривать не имело смысла. Подавшись под напором толпы вперед, мы с Джонатаном оказались совсем близко друг от друга.

– Не возражаете?

Не успела я ответить, как его рука осторожно легла мне на талию.

Мое сердце подпрыгнуло; в какую-то секунду мне показалось, что сейчас я повернусь и без слов поцелую Джонатана.

«Нет! Не придавай этому такого большого значения,– велел голос разума.– Бедняга только сегодня узнал, что его жена намерена окончательно с ним порвать. Ему плохо. Так же, как было тебе после расставания с Орландо… или даже гораздо хуже».

Джонатан опустил руку чуть ниже, и по моей спине побежала сотня мурашек – как разлетающиеся в разные стороны огни у нас над головами.

Господи, в отчаянии подумала я. Веду себя совсем не так, как нужно. Надо сказать что-нибудь в духе Милочки, чтобы он знал, что проводит вечер с умной сексуальной женщиной…

Мой мозг наотрез отказывался работать.

Я наслаждалась близостью Джонатана и надеялась, что могу оставить обескураживающий вопрос без ответа, однако, едва наступил короткий перерыв, Рай ли шепнул мне на ухо:

– Вы так и не сказали, готовы ли отключить рабочий телефон.

– Джонатан, я не чувствую, что работаю! – ответила я, перекрикивая шум толпы.

Его лицо немного напряглось.

– И все же работаете, так?

– Конечно,– пробормотала я, силясь понять, этого ли он ждал от меня.– Вы ведь сами сказали: работа и личная жизнь – разные вещи. Нельзя забывать об осторожности, верно?

Черт возьми. Способности Милочки меня совсем покинули. Я хотела услышать в ответ: «Но сегодня мы оба отдыхаем, не работаем!», однако Джонатан молчал. Сама же я сказать подобное не отваживалась.

– Хорошо,– произнес он, убирая руку.– Хорошо, я понял. Все нормально. Извините.

– Нет, Джонатан, послушайте,– пролепетала я.– Поймите правильно: я не запрещаю вам обнимать меня. Мне даже приятно.

В это самое мгновение раздался жуткий грохот, и все небо озарилось огнями. Толпа взревела, а мои слова затерялись в шуме, так и не достигнув ушей Джонатана. Клянусь, никогда в жизни я не чувствовала себя на фейерверке такой несчастной.

Я схватила Джонатана за руку, чтобы вновь сосредоточить на себе его внимание. Он с суровым выражением лица что-то прокричал мне, но я не разобрала ни слова.

– Что? – заорала я в отчаянии.– Что? Не слышу!

Вам знакомо ощущение, когда роняешь ключи от машины, видишь, как они выпадают из твоих пальцев, и уже понимаешь, что угодить им суждено прямехонько в сточную канаву, но сделать ничего не можешь, а только покорно наблюдаешь, как они шлепаются прямо в мерзкую слизь?

Я испытывала в эти минуты те же чувства.

Фейерверк внезапно прекратился, грянули аплодисменты, за ними последовала относительная тишина – люди поспешили к палаткам с хот– догами и вагончикам с пахучими гамбургерами.

Почему все так вышло?

В эту самую минуту в моей сумке, как назло, зазвонил мобильник.

Мой личный, не рабочий – я определила по мелодии. Рабочий я взяла с собой только для того, чтобы не разминуться с Джонатаном, но сейчас он любое объяснение принял бы за ложь.