Милти чувствовал себя виноватым. Пытаясь развлечь Розу, он только усугубил ее горе. И он искренне не мог понять, почему Джефри привел свою любовницу в тот самый театр, где, как он точно знал, находилась его жена. Если, конечно, эта белокурая девица действительно его любовница, ибо за все годы их знакомства Джефри никогда не афишировал своих райских птиц.
Пьеса, как ни странно, дожила до шестого акта, когда зрелище возмутительно переигранной баронессой сцены смерти истощило терпение публики. Некоторые женщины так истерически смеялись, что их пришлось вывести из зала. Милти, увидев, что Розе все это не нравится, настоял на том, чтобы они покинули театр до того, как зажгутся огни и окончательно опустится занавес. Ему хотелось чистосердечно покаяться, но он не знал, как начать. Непреднамеренно он причинил боль одному из тех немногих людей, которыми восхищался больше всего на свете.
Роза была в ярости, и не столько из-за того, что Джефри появился в театре с другой женщиной, сколько от публичной демонстрации его пренебрежения… Какой эгоизм! Он даже не задумался о ее чувствах. Как будто она для него не существует. Она вспомнила, с каким трудом приходила в себя после похищения и почти неминуемой гибели от рук Анри, долгие беспокойные ночи, наполненные кошмарами, в которых ее преследовали синие глаза француза. Она смолчала, чтобы защитить дом Эдерингтонов от сплетен… все выстрадала в одиночестве. И теперь ей хотелось задушить своего красивого мужа. Добравшись до Лестер-стрит, 1, она коротко попрощалась с бедным, страдающим Милти и бурей промчалась по особняку в поисках Хэмфри.
– Пожалуйста, сообщите маркизу, что я буду ждать его в библиотеке.
Она приказала разжечь огонь и, не сняв выходного платья, села перед камином, готовая ждать хоть всю ночь, если понадобится, чтобы напрямик поговорить с мужем. Не такой жизни она желала. Да, ее окружает необыкновенная роскошь, но лучше жить в лачуге с любящим мужем и кучей шумных ребятишек, чем быть погребенной заживо в таком одиночестве. Правда, у нее полно знакомых, но они занимают лишь небольшую часть ее сердца. Она хочет… ей необходима любовь. И если любви нет в собственном доме, она готова искать ее в другом месте.
Уже светало, когда Джефри ощупью пробрался в вестибюль своего дома. Хэмфри, не доверив послание маркизы лакею, встретил хозяина в дверях и тихо сообщил, что его ожидает ее светлость. С тревогой в глазах он следил, как его светлость неуверенно лавирует по вестибюлю, с трудом сохраняя направление на библиотеку. Когда хозяин без приключений исчез за дверью, Хэмфри отправился на кухню и велел сварить кофе. Даже если маркиз откажется от отрезвляющего напитка, старому усталому мажордому кофе пойдет на пользу.
На исповеди Джефри пришлось бы признать, что никогда в своей жизни он не был так пьян и так зол. В тот вечер у него не было намерения отомстить юной жене за то, что она вовлекла его в брак без любви, но огромное количество спиртного, поглощенного в клубе «Уайте», подсказало ему эту мысль. И в ту минуту план возмездия показался прекрасным. Появление мужа в театре именно с той белокурой девицей – прекрасное наказание для Розы за холодное молчание и пренебрежение. Но один взгляд на ее потрясенное лицо отрезвил его. Оскорбив ее, он не испытал радостного удовлетворения, как ожидал. Но, черт побери, не думает же она, что он будет жить как монах! Однако его мучила совесть. Роза его жена и имеет полное право ожидать от него соблюдения приличий. Он не должен публично демонстрировать свои любовные связи. Вероятно, именно чувство вины сделало его таким агрессивным.
Джефри распахнул дверь библиотеки и вошел. Роза спала в кресле перед камином.
Ее личико казалось во сне очень юным, а следы высохших слез, размазанных по щекам, придавали ей еще более уязвимый вид.
– Новый обман, – пробормотал он. – Уязвима, как гремучая змея.
Джефри взял кочергу и разворошил поленья.
Шум разбудил Розу, она открыла воспаленные глаза и увидела Джефри. Он был красив и изящен, как в ее снах, и она сонно улыбнулась ему, потянулась, как ленивая кошка, потом резко выпрямилась. Ее взгляд стал сосредоточенным, она вспомнила, почему сидит здесь, почему провела такую неуютную ночь, ожидая его. Откинув с лица спутавшиеся волосы, она сурово посмотрела на мужа.
– Я жду, чтобы вы объяснили ваше недавнее поведение, милорд, – потребовала она. – И мне необходимо знать, чего ожидать в будущем. Очень неловко наблюдать, как вы щеголяете своими девками в общественных местах.
– Да, возможно, – небрежно согласился Джефри, легко постукивая пальцами по каминной доске и изо всех сил пытаясь произносить слова отчетливо. – Но, несмотря на ваше решение жить монахиней, дорогая, должен сказать, что я лично не собираюсь жить как монах.
Роза на мгновение потеряла дар речи. Ей стало невыносимо больно. Монахиня, он сказал? А разве он предоставил ей выбор? Она задрожала от гнева и постаралась овладеть своим голосом. Бесполезно визжать и ругаться.
– Однако нет, худа без добра. Хорошо, что я вовремя узнала о вашем… – она постаралась подобрать слова поточнее, – ваших полетах фантазии, Джефри. Подумать только, что могло бы случиться со мной, если бы я решила разделить с вами постель.
– О чем вы говорите? Что могло бы с вами случиться?
– Сифилис!
Шокированный Джефри мгновенно протрезвел и возразил:
– Да будет вам известно, дорогая жена, что дамы, с которыми я общаюсь, – бриллианты чистейшей воды и, следовательно, здоровы. И… кроме того, вы не имеете права знать о подобных вещах!
– Ха! – усмехнулась Роза. – Хорошо, что я знаю!
– И смею ли я спросить, кто из ваших поклонников побеспокоился о вашем образовании? – сказал совершенно растерянный Джефри, не зная, как отразить ее атаку. – Ибо я не имею никаких дел с хеймаркетскими шлюхами.
– Вздор! – ответила Роза, презрительно оглядывая его с головы до ног. – Только с ними вы и умеете обращаться! Что вы и продемонстрировали сегодня вечером.
Резкие, обидные слова воздвигали между ними стену, но каждый был слишком горд, чтобы попытаться смягчить другого. Маркиз слегка пошатнулся и вцепился в каминную доску, ища поддержки.
– Вы пьяны, – брезгливо сказала Роза.
Она встала перед ним, и в ее взгляде была смесь омерзения и жалости. Джефри продолжал свирепо глядеть на нее, красные отблески пламени мелькали в его глазах. Или они покраснели от пьянства? Что же произошло с ее красивым, воспитанным лордом Уайзом?
Джефри не нравились чувства, охватившие его в тот миг. Чувство вины за то, что оскорбил ее… сожаление о былом детском восхищении в ее глазах… и жажда ее любви – более сильная, чем он мог себе представить. Роза была необходима ему. Она одна могла бы освободить его от безразличия почти ко всему в жизни. Безразличия, ставшего для него тюрьмой. Но сейчас казалось невозможным объяснить ей все это, и он нашел выход в упрямом неповиновении и мужском хвастовстве.
– С другой стороны, – заявил он, – я мог бы показать вам, что вы теряете из-за своей холодности и отчужденности.
Не успела Роза понять, что он имеет в виду, как он резко притянул ее к себе и грубо поцеловал в губы. От него несло вином и табаком. Роза высвободилась и вытерла губы тыльной стороной ладони. Отвернувшись к двери, еле сдерживая готовые хлынуть слезы, она сказала:
– Я иду спать! Вы слишком пьяны, чтобы отвечать за свое поведение.
– Лучше бы я принял ваше первое предложение… – фыркнул Джефри.
– Какое предложение? – обернулась Роза.
– Как моя райская птица, вы, возможно, проявили бы хоть чуточку нежности. Во всяком случае, больше, чем будучи моей женой.
Розе показалось, что она получила пощечину. Боль и гнев усилили резкость ее слов.
– Возможно, вы добрее к вашим райским птицам, чем к вашей жене, милорд. А теперь я желаю вам спокойной ночи!
– Вы всегда убегаете, черт побери! – воскликнул Джефри, бросаясь за ней.
Он хотел схватить ее в объятия. Почувствовать ее рядом с собой снова… и не отпускать, пока хоть как-нибудь не наладятся их отношения.
