– И сколь же выручить мыслишь?

– И за что?

– Какой такой товарец у тебя имеется?

«Ишь ты, как оживились,– порадовался я.– Загалдели хором, куда там воронам. Но это хорошо. Значит, надежда зародилась».

И задумался.

А правда – сколько мне запросить за свой простенький, но в нынешнем веке уникальный, раритетный швейцарский «атлантик»?

Впервые мысль о том, чтобы продать часы, появилась у меня еще дня три назад, но как лучше это сделать? Ведь не в деревне же, а ехать во Псков нечего и думать. До него, как я успел выяснить, не меньше четырех дней пути, а если в верстах, то сотни две, а то и две с половиной хода, но когда и кто их считал...

Нет, лошадки бы, пусть даже деревенские клячи, туда дотянули бы, но сейчас по лесам развелось столько разбойничьих шаек, что в одиночку, да пускай и с двумя-тремя провожатыми добираться до города – риск страшенный. И проку с того, что кое-чему в десанте меня научили. Да, один на один или даже с парой-тройкой я управлюсь, но против сабли, тем более пищали, все равно бессилен. Что же до местного народца, тут надежда и вовсе плохая – еле ноги волочат. Впрочем, я и сам далеко не в лучшей форме.

Ладно, по примеру дяди Кости часы я примотаю к бедру, авось не найдут, да и искать особо не будут – одежда хлипкая, и в санях пусто, но лошадей точно отберут. А уж добраться обратно с мешками, полными зерна, вообще неразрешимая проблема. Поэтому я и ломал голову над тем, как продать, а вот за сколько – о том не задумывался.

– Хлеб нынче в какую цену? – осведомился я.

Взгляды сидящих тут же устремились в сторону Ваньши, который единственный из всех ездил месяц назад по первопутку во Псков на торжище. Тот, чувствуя всеобщее внимание, приосанился и неторопливо произнес:

– Дак тут яко сторгуесся. Ежели за рожь, то можно и по рублю за четверть[15].

Собравшиеся тут же разочарованно застонали.

– А чаво хотели – любой град деньгу любит,– вздохнул Ваньша.– Тамо все так: что ни ступишь, то московка, переступишь – новгородка, а станешь семенить, и рублем не покрыть.

– Откель же нам чего набрать, чтоб хошь одну осьмину на всех прикупить? Лен разве, да кому ныне наше полотно сдалось. А серебра и вовсе ни единой полушки[16] не наскребем,– высказался за всех Осина.

– Да енто ежели свезет,– добавил масла в огонь Ваньша.– Опять жа енто рожь по рублю, а коль пшеничка, то и того дороже. И то помыслить, что цена оная по осени была, а чем дале зима, тем дороже. Ныне и вовсе могут два рубли заломить, да и то за старую четверть, а она супротив новой чуть ли не вдвое мене.

Остальные еще раз охнули, но окончательно впасть в разочарование я им не дал.

– Сказал ведь, торг – дело мое. Слово даю: не меньше мешка ржи каждый на своих санях обратно повезет. А может, и два,– добавил я,– лишь бы у купцов столько зерна с собой было.

– А коль не будет? – поинтересовался Степан, жадно сглотнув слюну.

– Во Псков поеду,– равнодушно пожал плечами я.– Вернусь – привезу.

– А вернесся ли? – ехидно осведомился Осина.– Тебе-то в том кака корысть, чтоб всю деревню кормить?

– Она,– кивнул я в сторону полатей, на которых вместе со своими дочками тихонечко лежала хозяйка избы,– да еще бабка Марья мне жизнь спасли. А в этом мире за все платить надо.– И добавил для вящей убедительности: – Так и господь завещал, а я такой же христианин, как и вы, и крест на груди ношу.

С этими словами я запустил руку под футболку и вытащил самолично выструганный пару дней назад крестик из липы. Выглядел тот не ахти – не было у меня навыков резьбы по дереву, но тут главное, что он вообще имелся.

– Да и не один я туда поеду.– Это уже для окончательного успокоения народа.– Мне торговаться непривычно, а потому вон Ваньшу Меньшого возьму. Он мужик хозяйственный, справный, во Пскове не раз бывал, так что поможет, чтоб меня не обманули.

– А на обратном пути тати не изобидят?

– А мы с Федотом к поезду[17] торговому пристроимся. У их сторожа справные – и пищали имеются, и сабельки вострые,– ответил Ваньша, еще больше приосанившись и с каждой минутой все сильнее проникаясь важностью возлагаемой на него задачи.

Правда, про товар я промолчал, уклонившись от прямого ответа, чем именно собираюсь торговать. Извлекать «атлантик» из кармана джинсов, куда я предусмотрительно засунул их в первую же ночь, время еще не пришло. Рано мужикам пока знать обо всем, ни к чему. Вот когда надежда будет угасать, ведь неизвестно, сколько придется ждать обоза, тогда и кинем последний козырь.

Так сказать, для вдохновения...

В этом мне помог Ваньша. Внимательно поглядев на меня, он обратился к собравшимся:

– Коль жаждет умолчать о товаре – пущай.

– Дак, можа, он вовсе ничего не стоит,– встрял любопытный Осина.– Али опосля продажи токмо на его одно пропитанье и хватит. Известно, один пошел – полтину нашел; семеро пойдут – много ли найдут?

– Бог весть, что в котоме его есть, лишь бы ведомо тому, кто несет котому,– веско оборвал его Ваньша, и тот утих, хотя и не до конца – так и бормотал себе что-то под нос, когда уходил.

Зато остальные были настроены по-боевому, а это главное...

Выехали, едва рассвело. Все выглядели бодрыми, оживленными и веселыми. До хорошо укатанной санной дороги – добрый знак, часто ездят – добрались быстро, за каких-то три-четыре часа. За дело – порубку деревьев – принялись тоже резво. Спустя часок две здоровые лесины, разрогатившись ветвями во все стороны, прочно перегораживали дальнейший путь.

В отдалении от них надрубили две штуки. Пока стоят, но чтоб повалить, хватит нескольких ударов топором. Перед крутым поворотом вправо точно так же поступили еще с двумя – пускай думают, что народу изрядно и наяривают в сотню топоров.

Обогнуть образовавшиеся завалы у купеческого поезда тоже никак не получилось бы – дорога потому и поворачивала вправо, что слева вольготно расположился крутой овраг. Объехать с другой стороны? Там начинались сплошные дебри, то есть прорубаться опять-таки не имеет смысла. Проще просить мужиков убрать нарубленное, а это оплата и время, чтобы заинтересовать диковинной вещицей.

Вообще-то я изначально был уверен, что во Псков катить придется по-любому. Ну откуда у купца возьмется с собой столько зерна, чтоб прокормить целую деревню до самой весны? После самого грубого подсчета получалось, что необходимо прикупить как минимум двадцать, а лучше тридцать четвертей.

Да-да, а меньше никак. Если на каждого жителя выделить хотя бы по полкило зерна в день, а меньше нельзя, потому что больше есть нечего, то выходило из расчета на двадцать восемь человек, считая с середины января и до конца мая, когда должны подоспеть озимые, примерно сто двадцать пудов. А такое количество могло быть в одном-единственном случае – если бы купец вез на продажу именно зерно, на что полагаться нельзя.

Но пусть так – улыбнулась удача. Тогда, если цена одной четверти, как сказал Ваньша, два рубля, да и то за какую-то легкую, выходило, что за часы нужно просить не меньше шестидесяти целковых.

А ведь хотелось еще приодеться самому, а то срамота же. В путь я выехал, разумеется, не в майке, но и рваный полушубок, и заплатанная рубаха чужие, по возвращении придется вернуть. Да и в джинсах, что нынче на мне, рассекать не дело – не поймут-с. Получается, нужны штаны.

Про ноги с головой тоже забывать не следует – надо хоть какую-нибудь простенькую шапку, а к ней сапоги. Не плеваться же мне всякий раз при взгляде на уродливые лапти, которые, кривясь от отвращения, я кое-как напялил поверх портянок, или, как их тут называли, онучей. Ну чучело чучелом, иначе не скажешь.

Во сколько мне обойдется полная экипировка, я понятия не имел, и вспоминать дядькины рассказы не имело смысла – тот одевался в Москве, косил под важного вельможу и наряд заказывал соответствующий, а мне сейчас не до жиру.