Как бы там ни было, информацию передать надо было во что бы то ни стало. В надежде, что он не отправился в кино или в гости, я взял такси и поехал на улицу Брич Кэнди, где на 7‑м этаже в здании «Милан Никетан» жил Борис Борисович. В Бомбее дома, построенные по индивидуальному проекту, часто имеют свои имена. Я застал его дома. Выслушав меня и нисколько не удивившись, он отлучился на пару минут к телефону, а вернувшись, начал усердно потчевать меня виски. Это было не очень приятным для меня сигналом, но игра шла по его правилам – я ничего поделать не мог. Значит, он был должен «предъявить» меня кому‑то (своему резиденту, видимо), но так, чтобы я не узнал либо не запомнил его лица. Он зря старался – память на лица никогда не была моим сильным качеством. Когда он посчитал, что мои способности к запоминанию значительно понизились, мы сели в его машину и поехали. Поездив по городу, он въехал в распахнутые ворота какой‑то виллы, где в полутемной комнате нас ждал человек, который так и не проронил за все время ни одного слова. Выслушав внимательно рассказ Киселькова и посмотрев на меня вопросительно (я кивнул головой и подтвердил – все верно!), он сделал нам рукой знак – оставайтесь тут – и покинул комнату. Через несколько минут появился слуга и предложил нам чаю. Когда мы выпили по чашке, слуга появился вновь и сказал, что хозяин не очень хорошо себя чувствует и просит его извинить. Значит, усы и прочие атрибуты – грим, а молчал он потому, что голос его я знаю. Но это было неважно. Я знал, что идея слоеного пирога уже сегодня будет доложена. Таких сообщений из разных источников будет несколько, и это докажет достоверность информации. А уж печь пирог или оставить все как есть, решат на самом высоком уровне…

Испекли… Ни один пакистанский корабль не покинул Бенгальский залив. На стадионе Дакки генерал Аврора принял капитуляцию пакистанской группировки в Бенгалии. Будущий Президент Муджибур Рахман провозгласил создание независимого государства Бангладеш, обещал прогресс и процветание. Толпа ликовала, и мало кому в эти дни политической эйфории приходила в голову простая мысль: а откуда взяться этому процветанию? Ни англичане, ни русские нефти или газа в Золотой Бенгалии не нашли, других минеральных ресурсов нет, пригодный на экспорт чай растет только на горных плантациях Западной Бенгалии в Индии, на одном джуте – основе для ковров – да бананах прожить целой стране с постоянно увеличивающимся населением проблематично. Но… кто об этом думал тогда? Независимость – вот главное! Мы забыли свой собственный опыт. Победители не всегда торжествуют, побежденные не всегда стенают. По крайней мере, так было у нас. Россия, выигравшая войну, уже шестьдесят лет не может догнать Германию, проигравшую ее, по уровню жизни. То же случилось и в Бангладеш. Прошло более тридцати лет, а нищета все у порога.

Война кончилась, утраченное во время боев вооружение списали, заключены контракты на новые, более совершенные системы уничтожения, все довольны. Вместо генерала Беленко в Индию главным военным советником назначен генерал Грязнов. Заканчивается и моя командировка. Игорь Николаевич должен написать на меня характеристику. Ничего особенно плохого он написать не может, да я и не боюсь – я знаю, что кадровики Генштаба больше внимания уделят тем «доводам», которые предъявлю им я. Но традиция есть традиция, и Игорь Николаевич добросовестно корпит над текстом. Жена и сын твердо наказали ему отразить «строптивость» кавказца в характеристике – пусть не думает, что ему все сойдет с рук, особенно шуточки по поводу вкуса «ее превосходительства» при выборе ювелирных украшений с «настоящими» сапфирами и топазами размером с уличный булыжник.

– Ну вот, смотри, Борис, что я написал! Начало, как обычно – компетентен, старателен, морально устойчив, дисциплинирован, делу партии и правительства предан. Но я ведь должен быть объективным? Должен! Вот я и пишу здесь: «…но невыдержан». Ведь это святая правда. Ну, вспомни хотя бы, как ты рявкнул тогда на посольских женщин в бассейне…

В солнечный, но нежаркий воскресный день в октябре мы с Козловым плавали в посольском бассейне. Жены дипломатов, наскоро окунувшись в слишком хлорированную воду, уселись в тени на скамеечке, обсуждая свои дела, – им надо было протянуть время до обеда. Через некоторое время к нам присоединился прилетевший субботним рейсом молодой дипломат. Он, как и положено новому работнику, прибывшему под чье‑то начало, привез, пользуясь дипломатическими привилегиями, обычную посылку своему начальнику – черный хлеб, атлантическую сельдь, московскую водку и московские сплетни. Стоит ли говорить, что засиделись они за полночь. Атлетически сложенный и уверенный в себе, он, проходя мимо женщин, сказал: «Засекайте, дорогие дамы, время – я продержусь под водой не меньше минуты!» И, красиво изогнувшись, нырнул в голубую от медного купороса воду. Что‑то он не рассчитал или не учел влияние перелета, перемены климата и длительного застолья… Я плавал на спине, а когда поднял из воды голову, то услышал: «Одна минута десять, одна минута пятнадцать…» Нинель Бондарева вела счет, поглядывая на свои часики. Я почему‑то подумал, что среди дипломатов не часто встретишь ныряльщиков за жемчугом, и крикнул: «Где он?» Женщины дружно показали мне на дальний конец бассейна. Еще десять секунд ушло у нас с Колей, чтобы добраться до противоположной части бассейна. Там, в прозрачной голубой воде, лежал на дне, лицом вниз, наш Аполлон. Схватив его под мышки, мы с Николаем подтащили его к бортику, но поднять его и положить на бортик у нас не хватало сил – как удивительно тяжелеет человек, потерявший сознание! Женщины смотрели на нас, но не двигались с места.

– Помогите нам, он без сознания! – крикнул Козлов.

И услышал в ответ:

– Ну, артисты! Один изображает из себя Ихтиандра, а другие – спасателей на водах! Делать вам нечего!

А время шло, и через минуту никакое искусственное дыхание уже не помогло бы…

– Быстро сюда………!

Эмоциональное высказывание об их очень близких родственницах убедило дам, что мы не шутим, и, вытащив обмякшее тело на бортик бассейна, они кое‑как смогли сделать что‑то похожее на искусственное дыхание. Молодой дипломат икнул, у него изо рта брызнула поразительно маленькая струйка воды – не больше половины стакана. Он открыл глаза: «Чего вы все здесь собрались?»

Когда он понял, что произошло, то, к моему удивлению, произнес очень обыденные слова: «Не говорите об этом моей жене, пожалуйста…» В понедельник он пришел к нам в кабинет и поблагодарил «за спасение». Когда я увидел, как Козлов украдкой вытирает руку о брюки после его прощального рукопожатия, то вопросительно посмотрел на финансиста. «Да ну его, Боря, он же как утопленник теперь для меня! И медаль нам с тобой за спасение утопающего не дадут, хорошо бы нагоняя избежать!»

Вот такой случай… Какая уж тут выдержанность… Генерал поверх очков смотрит на меня, пытаясь понять, как я реагирую на происходящее. Он великолепно понимает, что при такой формулировке – невыдержан – меня постараются и на выстрел не подпускать к работе в посольствах, а тем более референтом главного военного советника. Но я знаю его очень хорошо и стараюсь сохранить некую отрешенность в голосе:

– Да, наверное, вы правы, товарищ генерал. Да и кадровики знают, что это правда… Кавказский темперамент, куда от этого денешься…

Генерал испытующе смотрит на меня, делает вид, что обдумывает мои слова.

– Ну, пожалуй, это очень резко – невыдержан… Давай это сформулируем более грамотно: «…но недостаточно выдержан». Смягчает?

– А по‑моему, особой разницы нет…

Генерал смотрит искоса на меня, от удовольствия покусывает кончик авторучки, но на листе с черновиком характеристики не пишет ничего.

– Ладно, Борис, давай здесь вставим слово «бывает». То есть: «…но бывает недостаточно выдержан». Как ты думаешь?