Генерал не стал жаловаться в МИД. Пригласил посла якобы на очередную посиделку и высказал ему все, что он о нем думает. Я с трудом смягчал наиболее выразительные места из его монолога. Господин посол, естественно, не признал факта подслушивания и срочно убыл в Маврикий «на консультации со своим правительством». И не вернулся. Жаль. Хороший был сосед. Подполковник Епифаненко потом сказал, что мы поторопились, что мы могли бы досыта накормить господина Сталла дезинформацией по этому дармовому каналу. Сомневаюсь…

Насчет дезинформации он сам не очень‑то большой мастак. Я заметил, как во время одного из своих бесконечных рассказов о прошлой летной работе Епифаненко, показывая рукой, как летчик держит рукоятку управления истребителем, при словах: «…пришел я в пилотажную зону и начал вираж…», отклонил рукоятку влево. Мне этого было достаточно. Я довольно долго служил в авиации и имел к этому времени 360 часов боевого налета. Ни один советский летчик в зоне высшего пилотажа не начнет каскад фигур с левого виража – только вправо! Это все равно что пилоту гражданской авиации сказать: «И вот выруливаю я влево с рулежки на взлетную полосу в Нальчике…». В Нальчике нельзя вырулить на полосу влево – ветра в городе, с трех сторон окруженном горами, практически не бывает, и взлет происходит только в одном направлении – в сторону от гор, направо! И никогда военный летчик не скажет, как неоднократно говаривал Епифаненко: «…на последнем приеме…». Летчик скажет «на крайнем». Так что парадный мундир со знаками летного отличия, который этот воспитанник «консерватории ГРУ» – Военно-дипломатической академии – надевал на официальные приемы, тоже был дезинформацией…

Советник-посланник – первый заместитель посла. В странах, где послами были крупные советские или партийные боссы, часто проводившие половину времени в отпуске на родине или «на консультациях в МИДе», советник-посланник исполнял, по существу, обязанности посла. Николай Михайлович Пеков не только весьма своеобразно исполнял многие из своих обязанностей, но и привносил в жизнь своего посланника весьма неприятные нюансы. Он издавна дружил с Фишером – главой дипломатической миссии ГДР в Индии. Герберт Фишер – бельмо на глазу индийского МИДа. Индия не могла признать сразу оба германских государства. Поэтому герр Гюнтер Диель – посол ФРГ в Индии – был его превосходительство, Чрезвычайный и Полномочный Посол, а господин Герберт Фишер, брат министра иностранных дел ГДР – всего лишь глава дипломатической миссии. И хотя он провел на этой должности более 12 лет и по дипломатическим законам должен был быть дуайеном, то есть старостой дипломатического корпуса, он был дипломатом второго сорта. Министр иностранных дел Индии знал Фишера по совместной учебе в СССР, но поделать ничего не мог – Индия не признавала ГДР суверенным государством. Вил Федорович много раз просил Пекова не приглашать на официальные приемы обоих дипломатов одновременно. Но Пекову это, кажется, нравилось. Референт посла, Константин Соломенцев, слал в КГБ интереснейшие отчеты о том, кто из этих дипломатов первым демонстративно покинул очередной прием в советском посольстве и почему.

Пеков был стар, после Кремля ему было скучно в посольстве, и хотя четыре месяца в году он проводил под разными предлогами в Москве, ему нужна была интрига. Как бы обрадовался Николай Михайлович, если бы он мог знать наперед и сказать Вилу Федоровичу, что именно Фишер будет в начале XXI века министром иностранных дел Федеративной Республики Германии! Не родственник ли? Но… Чего не дано знать, того не дано. А пока что посланнику нужно было, чтобы в посольстве дела шли гладко, чтобы «не было волны». Профессиональные дипломаты – это люди, которые счастливы именно тогда, когда в газетах нет сенсаций. По крайней мере об их посольствах. Если все тихо, если все спокойно и нет нужды в срочных пресс-конференциях – значит, посольство хорошо выполняет свои задачи; значит, обязанности посла, в отъезде он или на месте, выполняются правильно. Бондарева они не тяготили. Молодой и способный, он пользовался весьма высоким покровительством – за его судьбой пристально следил заместитель министра иностранных дел, ставленник ГРУ при МИДе. Благодаря влиятельности этой организации Вил Федорович уже почти прошел все ступени дипломатической лестницы, где возможен провал. Ну а посол (если не слишком усердствует, по совету Талейрана) практически непотопляем.

Мечта Бондарева – вернуться в Персию Чрезвычайным и Полномочным – была близка к осуществлению. Он чувствовал, что там назревают интереснейшие события. Да и сравнение с вазир-мухтаром Грибоедовым вовсе не претило его самолюбию! Он вспомнил особую, восточную, атмосферу здания посольства в Тегеране, пропитанную, казалось бы, тайнами времен становления и правления императора Мохамеда Реза Пехлеви. Мало кто знает, что во время Второй мировой войны состоялась еще одна, незаметная для внешнего мира военная операция. Советские и британские войска вошли в Персию и поставили на правление Мохамеда Резу, сына бывшего премьер-министра Пехлеви, недавно ставшего шахиншахом, заставив его отречься от престола в пользу сына. Отец Пехлеви – сын полковника Пехлеви, до смерти забитого плетью сардаром прежнего правителя только потому, что тот посчитал ответ полковника недостаточно почтительным. Это был умный ход – оставаясь императором во всем блеске монаршего величия для внешнего мира, Мохамед Реза в душе люто ненавидел большинство своих придворных, сохранявших родство с убийцами его деда, всегда был признателен русским и англичанам и делал все, чтобы сохранить с северным соседом добрые отношения. А коллекция серебряных кубков, блюд, табакерок и письменных принадлежностей работы восточных мастеров, которую уже много лет собирали советские послы в Иране, не уступала такой же коллекции произведений Фаберже, собранной Альбертом Сергеевичем Чернышевым и его предшественниками в посольстве СССР в Турции, в Анкаре. Вернувшись в Персию в качестве посла, он бы с удовольствием продолжил это негласное соревнование…

Поддержка загранотдела ЦК была абсолютно необходимой для последнего рывка, и он возлагал большие надежды на Обозревателя, зная о его многочисленных связях в высших партийных кругах. Он давно «культивировал» это знакомство. Вил Федорович усмехнулся. Это термин Нинель, его жены. Она была настоящей супругой дипломата. Нинель искренне интересовалась всеми перестановками в МИДе, никогда не упускала случая проштудировать последние страницы «Дипломатического вестника», где печатались сообщения о кадровых передвижениях в дипкорпусе, часто женским чутьем определяла подоплеку самых неожиданных назначений и перемещений, ни на минуту не забывала о своей роли жены перспективного посольского работника, безошибочно находя нужный тон в общении с женами дипломатов старше и младше рангом. Это она, как бы невзначай, пустила шутку о себе и муже: «Нинель – это Ленин наоборот, Вил – имя, составленное из первых букв – Владимир Ильич Ленин. Мы – две ипостаси одного имени». Попробуй возрази! Она не любила вспоминать, что ее муж начинал военным переводчиком, а затем два года работал в ГРУ «борзым», то есть офицером, не добывающим информацию, а обеспечивающим ее добычу. А то, что сама когда‑то была медсестрой в санчасти Военного института иностранных языков, и вовсе считала секретом поважнее государственного! У дипломатов принято довольствоваться (хотя бы внешне) той информацией, которую предоставляют о себе коллеги, и она с неподражаемым искусством произносила (с легким вздохом сожаления): «Но разве могла я продолжить свою медицинскую карьеру при наших с Вилом постоянных переездах?» Грибок и волдыри от сапог на курсантских ногах. Медицинская карьера, подумать только…

Сейчас она тактично удалилась, давая мужчинам время обсудить свои дела. Но, полулежа в темной спальне с чайными примочками на глазах – безжалостное солнце Ирана, Пакистана и Индии давало знать о себе, – точно знала, о чем будут говорить муж и Обозреватель. Вил хочет, чтобы он в разговоре с заведующим загранотделом ЦК как бы мимоходом рассказал о том, что посол увлекся стареющей цыганской знаменитостью и совсем не следит за происходящим в коридорах власти на Радж Патх, что посланник тащит на себе всю работу. Не пора ли его на самостоятельную должность… А Обозреватель хочет, чтобы Вил употребил все свои связи в Министерстве обороны Индии и в правой партии Джана Сангх, чтобы не дать гражданским властям и особенно ее цивильному министру обороны Кумари Мангалай возможность сманеврировать и избежать войны с Пакистаном. Этот неприкасаемый совершенно лишен честолюбия и, похоже, искренне хочет, чтобы оружие, которое русские продают Индии, устрашало врагов только на парадах. Но на парадах оно может блистать десятилетиями. Быстрый оборот оружия и гигантские прибыли в торговле вооружением гарантирует только война. Индия, Египет, Ирак и иже с ними практически не производят своего оружия, они – потребители. Потребитель должен потреблять… Потреблять и платить… Si vis pacem, para bellum – хочешь мира, готовься к войне. Покупай современное, все более сложное и дорогостоящее оружие. Как говорят в армии: не умеешь – научим, не хочешь – заставим… Что бы ни говорили руководители нашей партии и правительства о социализме, о мирной политике нашего государства, мировая торговля оружием ведется на капиталистическом рынке, и на нем царят законы капиталистической, рыночной экономики.